Дик Фрэнсис - Твердая рука

— У тебя все, Сид?

— Нет. Мы еще не разобрались с Мэсоном. Чарльз нервно задвигался в кресле.

Он то клал ногу на ногу, то широко расставлял их.

— Вчера я попросил моего тестя съездить в Танбридж-Уэллс и расспросить о Мэсоне. Чарльз заговорил:

— Сид попросил меня выяснить, жив ли Мэсон. Я обратился в полицию Танбридж-Уэллса, и мне там очень помогли. Никто не помнил Мэсона, и я понял, что в городе ни на кого не набрасывались и не избивали до полусмерти.

— Лукас со всеми подробностями расписал мне нападение на Мэсона, — добавил я. — Он говорил очень убедительно, и, конечно, я ему поверил. Но слышал ли кто-нибудь из вас о человеке с этой фамилией, работавшем для службы безопасности и так тяжело пострадавшем?

Они молча, угрюмо покачали головами. Я не сказал им, что уже давно усомнился в существовании Мэсона. Наверное, с тех пор, когда я не обнаружил среди документов его личного дела. Им не понравилось бы, что я рылся в бумагах, даже по столь уважительной причине.

Они еще больше помрачнели, но им хотелось меня о многом спросить. Сэр Томас сумел высказать их сомнения.

— Сид, в твоей версии есть один очевидный просчет. Ведь они надеялись тебя припугнуть, а ты не испугался.

Я немного помедлил и откликнулся:

— Это не совсем так. Ни Чико, ни я не смогли бы действовать дальше... если бы... если бы думали, что нападение повторится.

— Как именно, Сид?

Я не ответил. Я почувствовал, что Чарльз смотрит на меня. Потом он спокойно встал, прошел по комнате и вручил сэру Томасу конверт с фотографиями Чико.

— Его избили цепью, — деловито пояснил я. Они молча стали передавать снимки друг другу. Я больше не приглядывался к собравшимся и не знал, о чем они думают. Я лишь рассчитывал, что они не зададут вопрос, которого я ждал. Однако сэр Томас подтвердил мои опасения:

— А тебя они тоже обработали? Я нехотя кивнул.

— Может быть, ты снимешь рубашку, Сид?

— А какой в этом смысл? Я не собираюсь подавать на них в суд за телесные повреждения. И в полицию обращаться не стану. Как вам известно, в свое время я через это прошел, и с меня хватит. На этот раз все обойдется без шума.

Необходимо лишь одно — передать Лукасу, что я знаю о случившемся. Если, по-вашему, я прав, то предложите ему уйти в отставку. Остальные варианты ни к чему не приведут. Вы же не хотите громкого скандала, от которого пострадают скачки.

— Да, но...

— А теперь о Питере Раммилизе, — продолжил я. — Наверное, Эдди Кейт сможет провести расследование и выяснить, как быть с синдикатами. Раммилизу незачем хвастаться, будто он подкупил Лукаса. Полагаю, он вообще не давал ему взяток. И вообще я не думаю, что он говорил с ним обо мне и Чико.

Ну, разве что жаловался, как я его крепко отдубасил, не без иронии подумал я.

— А как мы поступим с двумя бандитами из Глазго? — осведомился сэр Томас.

— Неужели отпустим?

— Не затевать же мне снова судебный процесс и выступать в роли жертвы, усмехнулся я. — Можно считать, что дело с левой рукой до конца жизни отучило меня от жалоб.

Услышав меня, они, бесспорно, испытали облегчение.

— Однако отставка директора службы безопасности вряд ли пройдет безболезненно, — заметил сэр Томас. — Мы должны решить, являются ли твои рассказы достаточным основанием. Фотографии мистера Барнса — это лишь один из аргументов. Так что... пожалуйста, сними рубашку.

Проклятие, подумал я, до чего же мне это противно. На их лицах застыла гримаса отвращения, и я понял, что они тоже не желают видеть мои раны. Все это было мне ненавистно. Теперь я пожалел, что явился на Портмен-сквер.

— Сид, — серьезным тоном произнес сэр Томас. — Ты должен.

Я расстегнул пуговицы, поднялся и снял рубашку. Единственной розовой частью моего тела была левая рука с протезом, а все остальное потемнело от густо-красных продольных и поперечных полос. Сегодня синяки увеличились и сделались отчетливее. В общем, я чувствовал себя лучше, чем выглядел, и понимал, что мой вид способен ужаснуть. Ну что ж, я сам настоял на поездке в Жокейский Клуб. Я не желал показывать им свои раны, хотя знал, что они об этом попросят и мне придется уступить. Если уж так случилось, теперь я просто обязан их убедить.

За неделю или чуть больше раны затянутся и начнут заживать. Тогда никто не поверит, что меня жестоко избили. Очевидно, шотландцы все предусмотрели и решили, что, когда их вызовут в суд, доказательства их вины исчезнут, а значит, им ничего не грозит. За мою сломанную руку преступник отделался четырьмя годами заключения, а уж тут увечье было видно всем. Худшее, чего они могут ждать, это три месяца лишения свободы. Когда судят за кражи и насилие, суровый приговор непременно выносят грабителям, а вовсе не насильникам.

— Повернись, — сказал сэр Томас. Я последовал его указанию. Они продолжали молчать. Чарльз держался на редкость спокойно. Сэр Томас встал, подошел ко мне и внимательно осмотрел. Потом взял со стула мою рубашку и отдал мне.

Я поблагодарил его, надел рубашку и застегнул пуговицы. Заправил ее в брюки и сел.

Минуты казались мне бесконечными. Но вот сэр Томас позвонил по внутреннему телефону и попросил свою секретаршу:

— Будьте добры, вызовите ко мне в офис капитана Вейнрайта.

Если у администрации еще были какие-то сомнения, то Лукас Вейнрайт их развеял. Он уверенно вошел в комнату, но, увидев меня, остановился И застыл, словно в его сознании произошел сбой и мускулы перестали ему повиноваться. Лицо Лукаса сделалось мертвенно-бледным Его оживляли лишь серо-карие глаза.

Вероятно, столкнувшись с Тревором Динсгейтом в ложе на скачках в Честере, я выглядел точно так же. Может быть, и Лукас, подобно мне, не чувствовал, как он ступает по ковру.

— Садись, Лукас, — проговорил сэр Томас, указывая на стул.

Вейнрайт прошел, не отрывая от меня глаз, как будто не мог поверить в мое присутствие и надеялся, что стоит ему взглянуть, и я исчезну.

Сэр Томас откашлялся:

— Лукас, Сид Холли рассказал нам одну историю, и ее необходимо разъяснить.

Лукас не расслышал его слов и обратился ко мне:

— Тебя не должно здесь быть.

— Почему же? — удивился я. Они ждали, что Лукас ответит, но он промолчал.

— Сид предъявил тебе серьезные обвинения, — начал сэр Томас. — Я задам ряд вопросов и полагаю, что ты будешь с нами откровенен.

Он повторил почти все, что я им сообщил, не волнуясь и без ошибок. У него строгий, аналитический ум, подумал я, он бесстрастен и допускает различные варианты. Лукас делал вид, что слушает, но продолжал смотреть на меня.

— Итак, мы ждем, — заключил сэр Томас. — Согласен ли ты с версией Сида или станешь ее опровергать?

Лукас отвернулся от меня и оглядел комнату.

— Конечно, все это ерунда, — отозвался он.

— Ну, ну, давай, — подбодрил его сэр Томас.

— Он сочинил это от начала до конца. — Лукас обдумывал ситуацию. Его сознание словно пробудилось, и к нему вернулась прежняя решительность. — Я никогда не просил его проверять синдикаты. Я не говорил ему, что усомнился в Эдди. Я никогда не разговаривал с ним о каком-то вымышленном Мэсоне. Повторяю, он все придумал.

— А зачем мне это было надо? — спросил я.

— Откуда мне знать?

— Я не придумывал, что дважды приходил сюда и делал выписки из документов о синдикатах, — возразил я. — Мне не для чего было сочинять, будто Эдди пожаловался руководству, что я видел докладные записки. Я не придумывал, что вы четыре раза звонили на квартиру и разговаривали с Чико. Я не сочинял, что вы высадили нас на стоянке и бросили. Я не придумывал Питера Раммилиза, которого могут заставить... заговорить. Я даже смогу отыскать этих двух шотландцев, если понадобится.

— Как? — поинтересовался он.

Я спрошу у маленького Марка, решил я. Он многое узнал об этих типах. Надо признать, мальчишка умеет хорошо слушать.

— Вы хотите сказать, что я сейчас, на ходу сочинил байку про шотландцев?

Он оцепенело уставился на меня.

— Я также мог бы докопаться до истинных причин всей этой истории, неторопливо проговорил я. — Проследить, как зародились слухи о коррупции. Выяснить, кто еще, кроме Питера Раммилиза попросил вас остаться в «Мерседесе».

Лукас Вейнрайт молчал. Я не знал, удастся ли мне осуществить то, о чем я только что сказал, но понимал — он не станет спорить. Он полагал, что я сумею разобраться, в противном случае он бы не пытался от меня избавиться. Я рассуждал согласно его логике, а вовсе не своей.

— Ты готов к этому, Лукас? — спросил его сэр Томас.

Лукас вновь пристально поглядел на меня и не ответил.

— С другой стороны, — произнес я, — если вы подадите в отставку, то все кончится само собой Он отвернулся от меня и посмотрел на главного распорядителя.

Сэр Томас кивнул.

— Вот так, Лукас. Садись и пиши заявление об отставке. Мы подпишем его, и никакого суда не будет.

О подобной развязке можно было только мечтать, но в этот момент Лукасу показалось, что его постиг полный крах Его лицо вытянулось и побледнело, а губы задрожали.