Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион
У Пыльченко, у погруженного духом и плотью в глубокий «минус» Коли Пыльченко, который, как все полагали, родился не от обычных папы и мамы, а был зачат экспериментальным путем и вынашивался в трубах теплотрассы представителями внеземного разума – у него, оказывается, имелись какие-то семейные отношения. Выяснилось это, правда, в самый неподходящий момент.
– И где ты есть? – сказал Леший, уже не чаявший, что он поднимет трубку.
– А что? – спросил Палец сонным голосом. – В Муханове, у тетки.
Он зевнул и повторил:
– В Муханове. Плитку ей кладу в санузел... В смысле клал. Сейчас сплю как бы...
Он то появлялся, то пропадал, будто раскачивался взад и вперед перед трубкой.
– У меня же выходной, Алексей Иванович... А что? Который час?
– Тридцать семь минут второго, Коля. Сколько тебе нужно времени, чтобы добраться до Базы?
– Что-то случилось? Тревога?
– Вроде того, – сказал Леший. – Объясню позже. Когда будешь?
– В четыре, наверное, – сказал Палец неуверенно.
– Это поздно. Без тебя мы выходить не можем, но это слишком поздно.
В трубке шумно завозились. Пыльченко одевался.
– Ну, в половине четвертого, товарищ...
– В три с четвертью быть на своем рабочем месте. Все, отбой.
Без Пыльченко они и в самом деле выходить не могли. Он один стоил половины группы. Зарембо, Рудин и Середов сегодня на дежурстве, эти никуда не денутся. Бородько и Полосников в городе, их он уже вызвал. Вроде как вся основная группа обещает быть в сборе. Если Палец не подведет, конечно... А-а, еще Заржецкий, вечный диспетчер. Позвонить ему, не забыть.
Ближайшие полтора часа на Лубянке Лешему делать нечего. Отработка Бруно и людей Амира в эти ночные часы все равно не ведется, новостей ждать не стоит. А сидеть здесь и подпрыгивать на месте от возбуждения он не хочет.
К тому же дома есть одно важное дело.
Сел в машину и поехал. По дороге отзвонился Заржецкому. На полупустой ночной дороге не заметил, как разогнался до ста двадцати. Едва не въехал в кроху«пыжика», двигавшегося по главной. Тот просигналил ему вслед долгим обиженным «ва-а-ау!».
Леший сбавил скорость. Он волновался, черт побери. С каждой минутой волновался все больше и больше, будто на свидание с любимой спешил.
Просто не умещалось в голове: Амир здесь, в Москве. Стоило подумать об этом, нога сама давила на газ. Это не Гунюшки никакие уже, федералы, «духи», блокпосты и тому подобное. Это его Москва, его Сивцев Вражек, его дом.
И Амир – здесь!.. Враг у ворот... Нет, уже прошел в ворота! Амир, сволочь!
Он узнал его, когда лежал в районной больнице под Ставрополем, залечивал ногу и ждал из штаба части подтверждения на документы, – где-то недели через две после ямы. Тогда ему попала в руки газета со снимком, подписанным «Второй вице-премьер Чеченской республики А.Т. Коптоев инспектирует восстановление промышленных объектов в Шатойском районе». Широкоплечий бородатый мужчина в явно непривычном для него цивильном костюме стоял в окружении молодых и не очень людей – журналистов, по всей видимости, – и показывал рукой в сторону полуразрушенной бетонной коробки на горизонте. Леший не спутал бы его ни с кем, как если бы Амир был здесь в том же черном комбезе с боевым ножом в одной руке и чьей-нибудь истекающей кровью головой в другой... Не сказать, чтобы после увиденного мир для Лешего перевернулся жопой кверху или что-то в этом роде. Все-таки он год провоевал на этой войне, всякое повидал. Хотя такого еще не видел, вот честно. Значит, с утра этот подонок инспектирует объекты, на чистом русском языке общается с журналистами и позирует репортерам, а потом едет домой, обедает, переодевается и отправляется на свою базу, где гортанно отдает команды, режет и убивает уже перед другой камерой...
Леший тряхнул головой.
Амир в Москве! Как будто сигнал тревоги включился...
В парадном было темно – лампочка перегорела. Он достал ключи и стал попадать в замочную скважину, в то же время вспоминая, когда последний раз пользовался своим тайным ходом в квартиру, через подвал... Сзади послышались легкие шаги.
– Кто здесь? – спросил он.
Кто-то тихо выдохнул в темноте.
– Я, вроде... Пуля...
– Что ты здесь делаешь?
Леший посветил себе зажигалкой, вставил ключ в замок, открыл, толкнул дверь и включил свет в коридоре.
– Проходи.
Жмурясь от света, Пуля вошла в квартиру и сразу направилась в кухню. Зашумела вода, звякнула кружка.
– Так что ты здесь делаешь? – повторил Леший.
– Жду, – сказала она, появляясь перед ним. – Я с мамой поссорилась.
– А я тут при чем?
Она пожала плечами и улыбнулась.
– Может, пригласите войти и все такое?
– Ты уже вошла.
Леший запер дверь, скинул ботинки, пошел в свою комнату.
– Откуда ты знаешь мой адрес? – крикнул он оттуда.
– Вы же мне сами свою визитку дали.
– Там только телефон.
– А я по операторской базе вычислила. Как этот, Ресничка. Кстати, он больше не приходил и не звонил...
– И не придет. У него плечо сломано, зубы выбиты, да и вообще, лет пять ему еще посидеть в тюрьме придется.
– Ой, правда? Значит, он меня не тронет?
– Не тронет.
Леший достал из-под кровати картонный ящик, где хранил кое-что из снаряжения, поискал. Потом полез в письменный стол, там было большое отделение для всякой всячины. Пошел в гостиную, обшарил там все. Постоял, огляделся, подумал. Наверное, в кладовой.
– Спасибо вам большое...
Пуля успела разуться и снять куртку, даже тапочки его старые, льняные, где-то отыскала. Она стояла посреди коридора в ковбойской позе, заложив большие пальцы за пояс джинсов, смотрела на него исподлобья, пыталась собрать губы в серьезную, даже немножко сердитую гримасу, но – улыбалась, улыбалась, как майская роза. Леший посмотрел на ее прическу и подумал, что перед тем, как поссориться со своей мамой (или вовремя ссоры?), она зачем-то тщательно вымыла голову и даже слегка подкрутила волосы.
– Кофе варить умеешь? – спросил он, проходя мимо нее в кладовую.
– А что тут уметь?
– Тогда свари.
– На меня тоже?
– А что такое? – спросил Леший из кладовки. – Мама не разрешает?
– Это вредно для сна. И для кожи тоже, так она говорит.
– Ты спать сюда приехала, что ли?
Он нашел его в коробке для обуви, на полке. Старый «счастливый» налобник. Фирменная вещь, «Мегалайт». Там лишь треснул немного отражатель, и батарейки, конечно, давно закончились. С этим налобником он отрыл подвал с иконами на Варварке, с ним же он выбрался из крупной передряги осенью 2002го, когда едва не сгинул на четвертом горизонте. «Уровне, а не горизонте», – поправил себя Леший. Сегодня он должен взять его с собой. На счастье. На удачу...
– Это прямой вопрос, да? – сказала Пуля с какой-то преувеличенной серьезностью. – И требует прямого ответа?
– Какой вопрос? – не понял Леший.
Она покраснела.
– Ну. Насчет спать...
– Я тебя просил кофе сварить, – сказал он. – Ты сварила?
– Нет, – тихо сказала она.
Он посмотрел на часы, сунул налобник в сумку, туда же – три комплекта батареек. И стал обуваться.
– Нет так нет, – сказал он. – Некогда нам с тобой кофе распивать. Деньги на такси есть?
Она медленно выдохнула через сжатые зубы. Потом кивнула, сбросила с ног его старые льняные тапки и стала одеваться.
* * *Пыльченко примчался в десять минут четвертого. Все остальные успели натянуть спецкостюмы, проверить комплектность снаряжения, проверить связь, проверить приборы и оружие, проверить Заржецкого – не уснул ли он за это время у себя в диспетчерской, воспользовавшись специальной противоаллергенной подушечкой. А потом проверить все это еще по одному разу.
– Давай, Палец, шевелись, – сказал Рудин, вспотевший и красный. Он поправил подсумок с глубиномером, что-то еще пробормотал под нос и отправился в лифтовую.
Все были вспотевшие и красные, даже Палец, который на самом деле очень торопился, натягивая и шнуруя высокие «говнодавы».
– Так что там за ЧП у нас такое? – спросил он. – Это ведь не обычное дежурство, как я понял?
Он посмотрел на «Кедры»[39] в руках коллег и кобуру с «АПС»[40], висевшую на поясе у Лешего.
– Ищем людей, – сказал Леший. – Группа. Несанкционированное проникновение, участки с первого по шестой. Не трать время на разговоры, Пыльченко.
Он нарочно не спускал глаз с Пальца, мысленно подгоняя его, пока тот не закончил одеваться.
– Готов? На выход.
В гараже, окутанный сизым выхлопом, нетерпеливо фырчал «уазик», где сидели остальные бойцы группы «Тоннель». Едва Леший, заходивший последним, захлопнул за собой дверь, машина взвизгнула покрышками и рванула по пандусу к выезду, где уже откатывались в сторону автоматические ворота. За воротами была темнота.
Глава 11
Личная жизнь майора Евсеева
Человек рождается, живет и умирает – именно в такой последовательности. День начинается с рассвета, заканчивается закатом. Год в древнем Риме и на Руси начинался весной, заканчивался зимой. Многое в мире и в календаре устроено так, что начинается хорошо, а заканчивается хуже некуда. А вот неделя, обычная рабочая неделя, почему-то наоборот – начинается с хмурого смертного понедельника и заканчивается воскресеньем, которое, как известно, «эй-эй-эй, лучший из дней». Почему так? Никто не знает. И плевать. Никто ведь не против такого расклада – особенно, если сейчас вечер пятницы, все выходные впереди.
