Представитель по доверенности - Роман Феликсович Путилов
— Так у нас, вроде, сокращений нет. — я упал не матрас и потянул к себе питерскую штучку: — Во всяком случае, я о них не знаю.
— Сокращений нет, кто хотел — сами разбежались. — Наташа легла рядом, глядя в потолок: — Как представлю себе, что до моей зарплаты десять полгода ждать, даже не понимаю, как я согласилась на это.
— У тебя разве был большой выбор?
— Нет, не особо. Я девочкам знакомым в Питер звонила, в институте все еще хуже — темы закрывают, людей в административные отпуска отправляют, на сокращения списки готовят…
— Тебя там никто не разыскивал? Ну, ты поняла, о ком я.
— Нет, никто. Моя фамилия вообще не разу не всплывала, как будто там и не работала несколько лет. Хотя с другой стороны, я, в основном, по командировкам моталась, пожилых и семейных сильно не пошлешь. — блондинка повернулась ко мне: — У тебя, у самого, как дела?
— Да все в обычном режиме. Они грабят. Мы ловим. Сегодня у девочки –студентки шапку изымал — бывший одноклассник, старый воздыхатель, на день рождения подарил. Предварительно сняв ее с кого-то.
— Так это же хорошо? Что ты изъял.
— Ну да, хорошо, с одной стороны. Девчонке, в связи с ценным подарком, родители на зиму шапку не купили, она после милиции в институт в платке поехала. А я не смог найти заявления о грабеже с ушанкой из чернобурки. А этого ухаря послезавтра из ИВС выпускают, и мне надо до этого момента найти потерпевшую и опознание шапки провести.
— Почему потерпевшую? Я заметила, что у вас, в Сибири, и мужики с удовольствием такие шапки носят. Или этот грабитель рассказал, что он с женщины шапку сорвал.
— В том-то и дело, что он ничего не говорил. Он еще не знает, что я знаю…
— И откуда…
— Девушка, не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов. — я легонько коснулся пальцем аккуратного носика собеседницы: — А почему я думаю, что с девочки сорвали — там, на подкладке, кто-то на машинке вышил серую лисичку. Мне кажется, мужик такую вышивку на шапке не стал бы носить.
— Понятно.
— Ну и молодец, что понятно. Что-то еще интересное на заводе слышала?
— Конечно. В столовой мужики сидели, сварщики, разговаривали, что скоро завод закроют, поэтому надо уходить в какую-то новую контору, пока не поздно. Но подробностей не было, они разговаривали так, полунамеками, как будто уже не раз это обсуждали.
Я попытался сохранить невозмутимое выражение лица, нежно перебирая платиновые пряди подруги, хотя в голове набатом звучал сигнал опасности.
Сварщики — это серьезно, даже очень серьезно. Во-первых, хороший сварщик — это элита рабочего класса, а сварщики пятых –шестых разрядов, с различными допусками и сертификатами являлись вообще штучным товаром. Мне недавно директор поставил ответственное задание, над которым я свернул мозги. В столице открылся французский учебный центр, выдававший сертификаты международного образца сварщикам, в том числе, допущенным до варки труб высокого давления и прочих, особо ответственных сосудов. И теперь от меня, с нетерпением, ждали ответа — как, в рамках нашего, постсоветского трудового законодательства, удержать обученных за счет предприятия сварщиков на предприятии, не дать им возможности, мотнуть хвостом и сбежать сразу после получения всех этих сертификатов и допусков…
— Паша, иди умойся и разденься… — я очнулся от того, что Наташа осторожно гладила меня по плечу.
— Что случилось?
— Ты так глубоко задумался, что заснул. Наверное, глубоко в тему погрузился. — хихикнула девушка и убежала на кухню, мыть посуду: — Иди помойся и ложись спать, а то нехорошо одетым спать, не выспишься.
— Спасибо, что разбудила. –я собрал волю в кулак и встав, поплелся в ванную — видимо. Укатали Сивку крутые горки, нельзя работать одновременно за… я задумался, за сколько человек я работаю, получилось, минимум, за троих. Думал, что получится больше, но, наверное, трое тоже много…
Десятый день лечения.
В ИВС, за Кривошеевым, я приехал с самого утра — не хотелось оказаться в ситуации, когда сотрудники изолятора выпустили задержанного за пару часов до окончания срока задержания.
— Мы сейчас куда поедем? — Сергей лязгал наручниками, влезая в «Ниву», испуганно вертел головой: — Я думал, что вы меня отпустите и меня мама заберет.
— Кто тебя отпустит? — я кое-как удержался, чтобы не сорваться: — У тебя, по постановлению еще четыре часа задержанным числится, никто раньше времени тебя отпустить не имеет право.
Вчера я перевернул все учеты, но заявления о грабеже, где бы фигурировала пушистая ушанка из чернобурки, я не нашел, поэтому мне оставалось только блефовать. Завтра, если Кривошеев будет сегодня отпущен, откровенного разговора уже не получится. Сейчас незримая тень мрачных помещений изолятора и теоретическая возможность ареста еще довлеет над парнем, поэтому есть небольшая надежда «расколоть» Сережу.
Чтобы Галина Кривошеева, в самый неподходящий момент, не помешала нашей беседе, Сергея я завел в пустой кабинет Руслана и запер дверь.
— Присаживайся, куртку на тот гвоздь повесь. — я включил чайник, повернувшись к окну. Наблюдая за движениями задержанного в отражении оконного стекла — получить сзади по голове стулом или еще чем мне не хотелось.
— Помнишь, позавчера мы с тобой договаривались, что условием твоего освобождения является то, что ты все расскажешь и за эти двое суток ничего в отношении тебя не всплывет?
— П-п-п-омню…- Сергей побледнел и коротко кивнул.
— Тогда объясни, пожалуйста, что это такое? — я стал медленно развязывать узлы большого пластикового пакета.
Глава 22
Глава двадцать вторая.
Декабрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Восьмой день лечения.
Шапку ушанку, извлеченную из пакета, Кривошеев узнал сразу, узнал, но виду не подал, вернее, попытался.
Для меня историю эта была, и без этого, прозрачной
