Мистик Томас Свит - Евгений Александрович Козлов
Выбор есть всегда, но один порою настолько велик и очевиден, что не последовать ему просто нельзя. Понимаешь, мнение не оказалось сверхновым. И задаешь вопрос – а был ли он, выбор?
Бросив монетку в ящик, Астерий взял свечу, зажег ее, поставил на подсвечник, прочел молитву за усопших, что висела рядом. Преображенный немного он поднялся наверх, окинул взглядом белый крест и вышел из сей обители познания бренности и вечности. Ворон всё это время сидел на двери, так и не шелохнувшись, дожидаясь мистера, посему, увидев выходящую фигуру, встрепенулся, издав прощальный клич, и бесследно испарился в утреннем полусвете. Мемориальное место успокоения почти полностью прояснилось, значит без проблем, стало возможным скорое возвращение домой. Он направился вдоль аллеи крестов, как тут услышал чье-то восклицание и неестественно тяжелые вздохи.
Глава пятая
В колоннаде памятников, тяжело прерывисто дышал старик, седой, согнутый, он копал новую могилу, для недавно умершего, но казалось, приготавливает место для своего утомленного жизнью и непосильным трудом тела, так измучено выглядел он, часто останавливался и упирался лбом о черенок лопаты. И некому было помочь ему, никто не увидит его, все спят или редко кто без нужды заходит сюда, на этот участок земли поросшего странными слухами и легендами. Но поневоле судьбы один господин нежелающий видеть сны и отдыхать, всё ж брел чрез узкие переходы между оградами, и волей неволею наткнулся на старика, чьи хрипы раздавались по всему кладбищу. Могильщик поначалу не заметил мистера, слишком был занят делом, но услышав, что его окликнули, развернулся.
– Вам нужна помощь? – спросил Астерий.
– Как видите, мистер, дела мои совсем плохи. Зачем спрашивать, когда видно. – немного ворча сказал старик.
– Потому что, иногда стремясь помочь ближнему, не ведая того, отбираешь у него работу.
– Не обращайте внимания на старого ворчуна вроде меня, проходите мимо.
– Но если видно, что человек с трудом справляется, ему не по силам его участь, то нужно помочь, бескорыстно.
– Раз уж настаиваете, то берите вторую лопату и приступайте. Боюсь, ваши брюки и ботинки испачкаются, а на руках появятся мозоли, спину заломит и это будет только начало.
– Этого я не боюсь. Одежду можно постирать, раны заживут, а вот добродетель может быть упущена.
– Ну как знаете, если что, я предупреждал. – произнес старик убирая со лба испарину. – Как вас только угораздило в такую рань бродить по кладбищу. Кого-то навещали? Или может вы мистер, вампир, сегодня я ничему не удивлюсь.
– Сегодня я будто начал жизнь с новой главы. – сказал мистер Мун беря лопату и спускаясь в небольшую яму, засучив рукава рубашки, заведомо сняв пальто, без лишних вопросов тот начал перекидывать землю из одного места в другое, строя форму прямоугольника. И вправду с непривычки его мышцы начали болеть, но то недоразумение его нисколько не отвлекало.
Старик явно обрадовался отдыху, однако с недоверием отнесся к поступку молодого человека. Раньше Астерий не стал бы вмешиваться в чужие дела, погрузившись в свои мысли, с безразличием отнесся бы к несправедливости или трудности, его это не касается, слишком занят. Отныне же освободившись от отстраненности из-за раздутого эго и перегрузки занятий, он многое понял.
Могильщик одет в охристый костюм, кое-где виднеются заплаты, пришитые мужской рукой, отбитые ботинки, униформа для такой специфической работы неизвестна, поэтому он выглядит скромно, без вкуса стиля, но не отталкивающе. Пожилые люди частенько наряжаются почтенно, хотя это им уже не к лицу, да и статность давно ими утеряна, несмотря ни на что, они хотят казаться в глазах ближних добропорядочно, элегантно, словно это некий долг перед летами, непосредственность в одежде непозволительна. И только те, кто прожил свою жизнь не как заведено обществом, но вышло гораздо проще и безответственней, то отношение их к тканям скрывающих наготу крайне несносное и бесстрастное, что довольно мудро.
Они в молчании прибывали, словно кладоискателя сомнамбулы, но старик нарушил тишину и заговорил.
– Как ваше имя, мистер? Чтобы отблагодарить вас, мне нужно знать.
– Астерий Мун, поэт.
– Никогда не слышал. Ну что ж, приятно познакомиться. Значит пишите.
– Ежедневно.
– Меня всегда мучил вопрос, а почему вы это делаете? Вот я копаю, чтобы вскоре в эту могилу положили гроб с телом умершего, а вы, зачем?
– Для себя. Ничего другого делать я не умею.
– Как же, копать вы я смотрю мастер, смотрите, почти закончили всю мою работу. Говорите, для себя, пусть будет так.
– Да, так нужно. – Астерий немногословен, впрочем, как всегда, в народе ходит заблуждение, что писатели, чье призвание заключается в правильной фразеологии, богатстве лексикона, грамматики и других качеств которые присущи летописцу, предполагают и даже убеждены, в его красноречии, ораторских способностях, в приятном голосе и завораживающих дух формулировках и, безусловно, чувстве юмора. Однако неправильно так думать. В большинстве случаев писатели болтливы, поэтому успешны. Астерий же другого склада, письмо его намного обширней, краше, чем простейшие словосочетания повседневности.
Вы, должно быть, заметили какие в книгах, романах запредельные диалоги. Неужели люди могут так беседовать? Невольно спрашиваешь себя и автора, уж слишком они сложны и осмысленны, в реальной жизни редко, почти никогда не услышишь подобную речь. Может быть, мы живем в другом времени, сейчас даже у главы государства простейшая речь приправленная жаргонизмами. Еще помните, как влюбленные объясняются в любви, рассказывают о своих чувствах на возвышенных тонах, без тени сомнения, с уверенностью истинности наплыва страстей. В реальной жизни если искренне любишь, то впадаешь в некий ступор, что диву даешься, произносишь не то, что ночами придумывал и складывал в отдельную стопку, то есть говоришь полную чушь. Когда слова не вяжутся, чувствуешь себя глупым и опозоренным, но сказавши хотя бы одно, самое главное, забываешь о прошлых неудачных выпадах, делаешь акцент и смысл передан. Почему же авторы бояться боязни персонажей тогда, когда в реальности наступает дикая дрожь по всему телу, становишься сырым как губка, заикаешься, падаешь на ровном месте, и чего только не происходит при разговоре с любимой, и так всегда, и привыкнуть к тому невозможно. Речь это не единственное средство общения, но, к сожалению, оно главенствует. И если вы не придерживаетесь это мнение, то теряете много кусков пирога общества. Что неправильно, уж слишком завышена значимость языка на
