Русская мода. Фейк! Фейк! Фейк! - Мистер Моджо
– Ты важное лицо? – с изрядной долей скепсиса вопрошает у Федора портье. Не дождавшись ответа, он встряхивает его за плечи. – Тебе есть, чем платить?
– Мне? – Федор неожиданно выныривает из своего оцепенения и озирается вокруг. Его глаза – и это видят все – похожи на две разбитые стекляшки, и в них нет и намека на понимание ситуации.
– Тебе! – портье кричит ему прямо в ухо. – Тебе – потому что твои никчемные дружки, уходя, сказали, что платить будешь ты!
…Федор видит Жору Гобчинского, который весело пихает его в бок: «Ну, что, это похоже на красивую жизнь? Денег у меня куры не клюют, так что расслабляйся и отдыхай». Он видит Гобчинского, о чем-то дискутирующего у стойки отеля – дизайнер показывает рукой в его сторону, а портье, кажется, настроен скептично и с сомнением оглядывает всю компанию. Он видит ключ, который вставляют в двери номера, и всю эту пафосную красоту, открывающуюся за дверьми. Он видит девочек, прыгающих прямо в ботинках на огромной, жалобно скрипящей кровати. И еще он видит тени – рассветные тени исчезающих из номера людей. Его недавних друзей и подружек, самых лучших людей на свете – как казалось ему еще вчера вечером. Их бегство сопровождает мерзкий шепот: «Тише, тише, а то этот тюфяк сейчас проснется»…
– Тебе есть, чем заплатить за номер, парень? – вступает в разговор милиционер. – Эй! Ты слышишь меня?
Ответа нет.
– Хорошо, – милиционер поворачивается к сотрудникам отеля. – Вы будете писать заявление по поводу неуплаты и порчи имущества?
Вперед выходит один из менеджеров:
– Как представитель администрации отеля я заявляю – НЕСОМНЕННО!
Москва, Фрунзенская набережная, квартира Полины, квартира Полины Родченко
Полину затягивает все глубже, и она сама не понимает куда. Но ощущение, что она подобно Алисе из сказки стремительно падает в кроличью нору, не оставляет ее ни на секунду.
Дата начала судебных заседаний по иску «Луи Вьюиттон» должна определиться на днях. По утрам Полина выпивает чашку кофе, выкуривает сигарету и идет смотреть почтовый ящик. Она не может делать это до кофе и сигареты: опасается, что находка, которая, вполне вероятно, ожидает ее внизу – письмо из парижского суда, вдребезги разрушит ее мягкое, расслабленное после сна тело. Она смотрит в окно, курит и дует на горячий кофе. Копит силы. Она в растянутой белой майке, впервые после Нью-Йорка пострижена очень коротко, а еще в ее гардеробе появилась камуфляжная натовская куртка из магазина, торгующего военными излишками. Все это – следствие борьбы, которая в жизни Полины идет сейчас по всем фронтам.
Куртка – грубая, мужская, доходящая ей почти до колен. Полина набрасывает ее на плечи, всовывает ноги в кроссовки и пешком спускается за почтой. Сто пятьдесят шесть ступеней с девятого этажа на первый. Минута и пятнадцать секунд отсрочки перед неизбежным. Мантры. Сердце, готовое выскочить из груди. И в итоге – полное отсутствие новостей. Ежедневное созерцание почтового ящика, пустота которого, словно проверяет Полину на прочность: сколько еще та выдержит? Сколько времени сможет держаться спокойно, не срываясь на слезы и крик?
Полина старается не цепляться за надежду, что «Луи Вьюиттон» отказались выдвигать иск. Потому что стоит за нее зацепиться, схватиться за эту соломинку, как ветер сразу задует сильнее – Полина знает это по собственному опыту – и в конечном счете не останется ни соломинки, ни ее самой, и все унесется в бездну, где нет места иллюзиям, везению и хорошим концовкам. Полине проще думать о «Луи Вьюиттон» как о персональном враге. Если она позволит себе хотя бы минутное перемирие, то останется беззащитной.
– Ничего нет? – по возвращении в квартиру каждый раз встречает ее мужской голос.
Сколько утр прошло с тех пор, как голос и его обладатель обосновались здесь? Пять? Десять? Может быть, прошел уже месяц или год?
Денис Боярцев остается таким же милым и интеллигентным, каким сказался с самого начала, но Полина уже не знает: права ли она была, согласившись пустить его в свой дом? По правде говоря, никакого разговора на этот счет у них не было, а просто одна ночь потянула за собой вторую, вторая – третью, и затем ночи и дни побежали так, что их трудно было заметить, не говоря уже о том, чтобы считать. Она приняла это молча и поначалу даже с некоторым энтузиазмом: почему бы и нет? Мужчина не помешает. По крайней мере, будет чем заняться вместо того, чтобы сходить с ума в одиночестве – разглядывая расписанные пентаграммами стены и аэробику на экране ТВ.
Но сейчас – глядя на рабочие брюки-карго Дениса Боярцева, висящие на спинке стула у ее кровати – ИХ кровати – она вовсе не уверена, что эта связь была правильным решением.
Все дело в отклонении от курса. Полина согласилась прийти на митинг зеленых, потому что считала, что для нее это будет полезно. Полезно перейти в контрнаступление и публично встать по другую линию фронта. Полезно перестать быть жертвой. Однако побоище, которым обернулся безобидный митинг, заставило ее сомневаться. Тот ли путь она выбрала? Готова ли она к настоящей войне? Не той – игрушечной, остающейся в рамках приличий и газетных заголовков, к какой она себя готовила, а настоящей – с кровью, летящими камнями и орущими от ужаса людьми? Зрелище демонстрантов, чьи тела исчезают в бронированной машине полиции, не дает Полине покоя. В конце концов, она всего лишь образованная девочка из мира моды. Партизанские действия на улицах города оказались слишком большим потрясением для нее – видевшей в своей жизни только изящные тряпки, утонченных женщин и сидящих на диете мужиков, у большинства из которых, ко всему прочему, была привычка подкрашивать глаза.
Вот, что смущает ее в отношениях с Денисом Боярцевым – тот факт, что он даже не подозревает, насколько сильно она потрясена. Для него прошедший митинг – всего лишь обыденная реальность, и он готов, не моргнув глазом, идти в своем партизанстве до конца: вставать на пути полицейских, сопротивляться, бросать камни, а еще – каждую минуту проверять этот мир на прочность, тыкать в его слабые места условной иголкой и смотреть, что произойдет дальше. Рванет? Или устоит?
Вчера он привел Полину в супермаркет и в буквальном смысле заставил совершить воровство – первое в ее жизни. Это случилось в отделе «Н&М», куда Боярцев буквально втащил Полину за руку, а затем – набрав целую гору женских маек – заперся с ней в примерочной.
