Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша
- Не помню! - заявил я.
- Вот, блин, - всплеснул руками Сяава, - здесь помню, здесь не помню, джентльмен удачи хренов!
- Ну что я могу поделать, - пожал я плечами.
- Типичная амнезия, - поделился госпитальным опытом подельничек. Точняк, чем-то тебя обработали.
- Дальше-то что было? - спросил я, терзаемый нехорошим предчувствием. Что за история с испанцами?
- Ты у них драгоценности отобрал, - ошарашил Слава со свойственным ему Простодушием. - Мы с тобой устроили налет на их контору. Мегиддельяр тебе все сам отдал, из сейфа вынул, а ты все выставлялся крутым и сразу же браслет на руку надел.
- Так, - уронил я и постарался сосредоточиться. Славе я верил и не верил одновременно. С одной стороны, я не зная, произошло ли сказанное на самом деле, а с другой стороны - ну не мог я совершить такую чудовищную глупость! - Дальше что было?
- Дальше, - Слава поскреб щетину, - дальше ты совсем охуел, стал круче тучи и начал грузить про какого-то вождя, а на другой день мы к твоему стукачу поехали. Ты ему дал волыну почистить, чтобы на ней пальчики остались.
- А потом?
- Че потом? Забрали и уехали. Ствол ты в пакет положил, чтобы следы сохранились, все по науке.
- И что мы сделали с Лешей дальше? - завернул я кореша на прежнюю тему, чтобы он продолжал. Приключения, которыми одаряла меня жизнь, становились все интереснее.
- Я почем знаю? - пожал он плечами. - Два дня тебя не было, вчера тебе звонил, но не застал, а сегодня с утра ты сам брякнул, назначил встречу у тебя дома и не приехал. Я ждал-ждал, потом Марине позвонил, вдруг ты че, как там... задержался. Да, в самом деле, - он кивнул на Маринку, - дома спишь, принесли тебя какие-то мужики.
- Ты плохо выглядел с утра, - вмешалась Марина. - Мама звонила, беспокоилась, что ты заболел. Прошлую ночь ты у себя дома провел и ее не отпустил.
Вот, значит, прибавился еще один свидетель моих диковинных похождений, на сей раз мама.
Каким образом я впутал ее и где (а главное, как вчера колобродил), по-прежнему оставалось загадкой.
- Ладненько, уважаемые дамы и господа, - резюмировал я, - давайте вспоминать, кто из вас при каких обстоятельствах меня видел и о чем со мной говорил.
Совместными усилиями мы частично восстановили события минувшей недели в правильном хронологическом порядке. За точку отсчета был избран последний момент, который я помнил, - как мы вскрывали ящики у реки. Дальше начинался полный провал, во время которого я успел немало чего натворить.
Вернувшись в Питер, мы поделили добычу, затем Слава с Ксенией убыли домой, а я, выгрузив походное снаряжение, надолго заперся в ванной. Чем я там занимался, Марина сказать не могла, сама она в это время возилась с золотишком. В тот вечер я, по ее утверждению, ничем особым не занимался, разговаривал с кем-то по телефону, потом пошел спать. События следующего дня остались полной загадкой, поскольку я уехал куда-то, забрав все рыжье, и вернулся достаточно поздно, зато день третий был наполнен самыми абсурдными поступками. Начал я с того, что рассказал Славе, как нас использовали втемную испанцы, и уболтал наехать на "Аламос". Застращав бедного Мегиддельяра, мы вернули раритеты, причем браслет я сразу же с гордостью нацепил на руку, на которой уже был перстень шейха аль-джебеля, найденный в микроавтобусе хашишинов. На обратном пути я объявил, что предметы являются для меня не самоцелью, а средством, предназначение которого я не потрудился объяснить. Дома я почему-то здорово напугал Маринку, как она выразилась, "внешним обликом", и долго торчал в спальне, сжимая в руках кинжал ас-Сабаха и бормоча под нос. На другой день я заявился к Ксении домой без предварительного звонка, что было совсем для меня не свойственно, долго угрожал Славе коварными интригами против нас .и вообще вел себя как сумасшедший царек. Цель заклинаний сводилась к тому, что надо немедленно обезопасить себя от "слива" обэповским структурам информации, касающейся моего ТТ. Мы смотались к Есикову, удачно отловив его на выходе, и заставили почистить волыну, после чего Слава отвез меня к Маринке и больше не видел. Два дня я безвылазно сидел дома, а вчера умотал куда-то на "Ниве" и вечером бегал встречать маму, уговорив ее не ходить ночевать на старую квартиру. Сегодня утром я заявился в совершенно жутком состоянии, без повода вспылил и обидел Марину, позавтракал и ушел, но через пять минут меня принесли два молодых человека, внешность которых Марина с перепугу не запомнила. Судя по всему, я тяжело заболел.
Неприятно осознавать, но на фоне всего происшедшего выглядел я действительно бледно. О моем -"внешнем облике" и говорить нечего: всклокоченные волосы и горящие глаза, которые я увидел в зеркале, даже самого беспристрастного наблюдателя навели бы на мысль о душевном недуге. Впрочем, глаза горели от титанического напряжения памяти - куда я спрятал вторую часть золота, было непонятно. А благородного металла в последней партии оказалось ой-ей-ей сколько, чуть ли не на миллион. Долларов, разумеется. Слава назвал мне вес своей половины, отчего мне вмиг поплохело. Куда я мог деть такую прорву - ума не приложу, но явно не в одну ночку. Профессиональные навыки должны были сказаться в любом состоянии, я уверен, тайников было два или три. О тех, которые я заложил в первый заход, я помнил хорошо, и не мешало бы их навестить, вдруг я туда довложил, но надежды на это было мало - вряд ли я стал бы рисковать, увеличивая и без того большой объем.
Нет, мне свойственно делать много мелких хранилищ - уж это я знал наверняка.
Я тяжко вздохнул. Вот так и становятся кладообразователями! "Обретенное же сокровище, ископав яму глубоку и тамо влож, и засыпа, еже от дней тех и доныне никто не севесть идеже сокровенно есть". Лет через двести потомки будут гадать, зачем понадобилось прятать так много золота и что случилось с его бывшим владельцем. Романтические версии начнут выстраивать - не иначе как разбойник с большой дороги, которого власти справедливым судом порешили. Только никому не придет в голову, что я самым тривиальным образом о них забыл.
Слава меня не утешал, да и Маринка помалкивала. В конце концов, той, первой, добычи нам хватило бы на долгую жизнь в достатке, однако мне было обидно, даже невозможно вообразить как! Я мучился, ломая голову, но ничего нового придумать не смог: память о прошедшей неделе как ножом отрезало. Единственное, что я понимал совершенно точно, - глупостей, допущенных в отношении Есикова и испанцев, мне не простят.
Встреча была неожиданной. Тахоева как молнией ударило, и он приостановился, поворачивая голову вслед прошедшей мимо женщине. Она тоже обернулась. Они мгновенно узнали друг друга.
- Здравствуй, Ксюша, - проговорил Борз.
- Здравствуйте, Руслан Мовлитович, - тихо произнесла женщина.
В древнем мире все дороги вели в Рим, но теперь они, похоже, состыковались в Санкт-Петербурге.
Сколько лет прошло - и на тебе: Ксения, медсестра из афганского госпиталя, сама шла навстречу. Воистину мир тесен.
- Зачем по отчеству, - сказал Борз, крепко обнимая ее своими большими волосатыми руками.
Медсестра поплыла, ее женская намять хранил а. о прежних годах совместной работы очень много хорошего. Прохожие, торопившиеся но своим делам, деликатно обходили эту странную пару, некоторые про себя улыбались.
- Больше не буду. - Она всхлипнула у него на груди и, уже не обращая внимания на окружающих, во весь голос разрыдалась.
Борз покорно вздохнул.
- Все хорошо, Ксюша, - заверил он.
- Конечно хорошо, - Ксения успокоилась, ее руки жадно гладили широкую, затянутую в черную глянцевую кожу спину Тахоева. - Руслан, Руслан...
Улица словно перестала существовать для них, оставшихся наедине в своем мире. Борз торопливо шагнул к краю тротуара и поднял руку. Машина остановилась почти сразу. Тахоев распахнул дверцу и назвал свой адрес.
- Как ты изменился, - сказала Ксения. Они лежали в развороченной постели и разговаривали. Ксения курила. Сбитое одеяло покрывало их ноги, в кресле, подобно огромному коту, свернулось покрывало. - Ты теперь так жутко воешь, когда кончаешь.
- Контузия, - как бы нехотя признался Тахоев. - В Степанакерте попал под взрывную волну. В моменты сильного возбуждения меня иногда клинит.
- Бедненький, - погладила его Ксения, - но ты так больше не вой, ладно?
- Постараюсь, - пообещал Борз, - а ты крест все же не забывай снимать, ладно?
Крестильный серебряный крестик на золотой цепочке едва не послужил причиной срыва. Увидев его, Борз не сумел заставить себя прикоснуться к телу подруги, пока она, не помня себя от страсти, не сорвала украшение, и Руслан тут же перестал ее бояться.
Ксения по-собачьи вздохнула и положила голову Руслану на грудь. Она не хотела думать о своем женихе, когда рядом лежал ее единственный и понастоящему любимый человек. Славу, успевшего за короткое время фантастически разбогатеть, она уважала, но не более того. Тахоев же воскресил в ее душе давно забытое чувство духовного единства, когда с милым рай даже в шалаше, не говоря уже об отдельном "модуле", в котором они жили при госпитале. Там она и поверила в иллюзию семейного счастья, которую сама же и создала, пока ее не отправили в Союз, а Тахоев не затерялся в зонах локальных конфликтов. В Харькове жизнь не заладилась. Низкая заработная плата и наступившее вскоре всеобщее обнищание заставили ее сняться с насиженного места и отправиться на поиски удачи в Ленинград, к тетке, которая доживала свой век в однокомнатной квартире. Унылое и тягостное существование продолжалось до прошлого года, пока тетка не отдала концы, и, поскольку прямых наследников у нее не было, жилплощадь полностью отошла Ксении. Впрочем, жизнь это особенно не улучшило, так как зарплата старшей медсестры позволяла разве что не помереть с голоду. Подходящих кандидатов в мужья было днем с огнем не сыскать, и детьми обзаводиться она не спешила, отдавая себе отчет в том, что два рта будет попросту не прокормить.
