Джон Андервуд - Код Шекспира

Пока они спускались в лифте, Джейк просмотрел свои записи, быстро переворачивая страницы, и нашел то, что искал.

— Ты слышала об Уильяме Давенанте?

Она поджала губы.

— Что-то невнятное.

— Он утверждал, что был внебрачным сыном Шекспира.

— Ах, вот ты о чем. — Она тряхнула головой. — И чем же он так интересен?

— Не знаю. Просто он тоже из Оксфорда. Именно Давенант сообщил миру, что Шекспир работал конюхом. За этим может крыться нечто большее. Он появляется снова и снова. Кроме того, доктор Льюис получил свои степени в Оксфорде, а мисс Пекхэм говорила что-то о ссоре. Может быть, нам стоит туда отправиться и посмотреть.

— На что посмотреть?

В этом и состояла проблема, как прекрасно понимал Джейк.

Джейк заказал цыпленка в соусе карри и погрузился в глубокие размышления. К ним подошел официант, чтобы проверить, всем ли они довольны. Джейк заверил его, что еда выглядит превосходно. Возможно, он даже скоро начнет есть.

— У вас есть йогурт? — спросил он.

Мелисса оторвалась от книги и сразу обратила внимание на хорошо одетого мужчину с седыми волосами и щегольскими, подкрученными вверх усами, который сидел в угловой кабинке за спиной у Джейка. Если бы не усы, он был бы очень похож на Боба Хоскинса.[92]

Он достал сотовый телефон и принялся с кем-то тихо беседовать, отвернувшись в сторону. Выслушав ответ, он окинул Флемингов оценивающим взглядом, убрал телефон, подозвал официанта и о чем-то с ним тихонько заговорил.

Флеминги закончили свою трапезу и отправились домой, увлеченно беседуя о параллелизмах. Джейк собрался отпереть дверь квартиры, когда Мелисса коснулась его плеча.

— Я горжусь тобой, папа, меня поражает широта твоих взглядов.

Ему ничего не оставалось, как рассмеяться.

Неподалеку — на самом деле совсем близко — в небольшой уютной квартире на площади Расселла Профессор стоял у двустворчатого окна балкона и сквозь тускнеющий свет мрачно смотрел на запад, мимо невидимых элджиновских мраморов,[93] Розеттского камня и Британского музея — в направлении Денмарк-стрит. Что он ей говорит? Профессор нервничал. Какие еще безумные теории незабвенного Десмонда Льюиса они могли обнаружить? Перешла ли она на его сторону? Ее последние послания были слишком таинственными, чтобы он мог их расшифровать. Неужели он убил одного демона только для того, чтобы породить двух, и они будут расти, как головы гидры? И что тогда? И что за многоголовое чудовище живет в его сознании и не дает ему заснуть?

Мы над собой не властны: если телоСтрадает, то и разум не в порядке,[94] —

подумал он.

И какой мучительной была эта боль, что изводила его разум… Какая несправедливость: его заставили так страдать и предали дважды, а ведь он борется за правое дело. Что же это за мир, где происходят такие вещи? Тем не менее он должен терпеть и будет терпеть до тех пор, пока не наступит подходящий момент.

Хотя бы Геркулес весь мир разнес,А кот мяучит, и гуляет пес.[95]

Глава 30

Источник муз[96]

Холодный непрекращающийся дождь начался поздно вечером. С собой он принес сильный восточный ветер, дувший со стороны Северного моря, и настроение Джейка, как и весь Лондон, стало пасмурным. На блестящих от влаги улицах люди прятались под зонтиками, с типично британской покорностью сновали взад и вперед, тихонько бормотали под нос проклятия, обходя лужи и уворачиваясь от брызг, которые летели из-под колес нетерпеливых такси. Джейк лихорадочно писал, он закончил первый блокнот и начал второй. Изредка он вставал и принимался расхаживать по комнате, обдумывая очередной довод. Он не мог застать Сунира уже два дня, а ему не терпелось поговорить с ним об Оксфорде. Как и Гамлет, он страстно хотел что-то сделать, но его грызли сомнения из-за недостатка доказательств. Он не собирался выглядеть дураком из пословицы, которому закон не писан. В особенности если учесть, что ему нужно было думать о Мелиссе, хотя она сама ничего не боялась. Однако письмо Десмонда Льюиса продолжало терзать его сознание, как акулы терзают мертвого кита.

Мелисса проснулась поздно, а когда она наконец выбралась из постели, то выглядела такой же встревоженной, как и Джейк.

— Почему Сунир до сих пор не позвонил? — спросила она.

Джейк закончил читать Гоффмана, и ему надоело работать.

— Вот что я тебе скажу, — неожиданно заявил он. — Почему бы нам с тобой не устроить себе выходной и не сходить в кино?

— Ты? В кино? Кажется, в последний раз мы вместе смотрели «Гарри Поттера».

— А что, было весело. Может быть, уже есть продолжение.

— Возможно, нам стоит просто сходить в ресторан.

— Договорились.

Пока Джейк делал заказ, у Мелиссы возник вопрос.

— Папа, а что ты думаешь сейчас? Насчет Шекспира, расследования доктора Льюиса и всего остального?

— Должен признаться, что меня тревожит отсутствие реальных документов, за исключением сведений о сомнительных делишках, связанных с именем этого человека. Например, его превращение из торговца зерном в писца через сто лет. А еще Апокриф и судебный иск из-за нескольких невозвращенных шиллингов.

— К тому же он уклонялся от уплаты налогов, — добавила Мелисса. — Тебе это известно?

Джейк посмотрел на дочь.

— Шекспир уклонялся от уплаты налогов?

— А ты не знал?

Он покачал головой.

— Я буду иметь это в виду.

— Он сбежал из Лондона в Стратфорд, чтобы не платить налоги с доходов, полученных в театре. Я забыла, в каком году. Кажется, в тысяча пятьсот девяносто восьмом. Сразу после того, как он начал печатать свои Кварто.

— Значит, он не платил налоги, — задумчиво проговорил Джейк. — Черт побери, это совсем не похоже на человека, создавшего великие произведения. А как быть с Беном Джонсоном? — продолжал он после короткой паузы. — Все исследователи настаивают на том, что хвалебные слова Бена Джонсона в Первом фолио окончательно решают вопрос об авторстве Шекспира. Его похвалы можно считать свидетельскими показаниями.

— Да, я знаю. И это не давало покоя Суниру.

— Поэтому я и не понимаю. Из того, что я успел прочитать, следует, что Джонсон постоянно высмеивал Шекспира и сказал, что Шекспиру — звучит точно эпитафия — «не хватает искусства»!

— Бен Джонсон мог поверить в авторство Шекспира, поскольку сам Шекспир это утверждал и ставил свое имя повсюду. Однако люди делают подобные заявления постоянно. Иногда им кто-то верит, несмотря на кучу свидетельств, доказывающих, что они лгут. Однако вера не делает подобные заявления правдивыми. Мне бы это следовало знать.

Джейк взял книгу Гоффмана, и они вновь погрузились в чтение.

В одиннадцать часов вечера зазвонил телефон, и оба с опаской на него посмотрели.

— Мне ответить? — спросила Мелисса.

Джейк колебался, Мелисса взяла трубку и поднесла к уху. Через несколько секунд она одними губами произнесла:

— Доктор Бальсавар.

— Самое время. — Джейк бросился в спальню и взял трубку другого телефона. — Сунир! — воскликнул он. — Мы из-за вас тревожились. С вами все в порядке?

Голос Бальсавара был тихим и усталым.

— Я говорю по сотовому телефону, у меня садится батарея, поэтому у нас мало времени. Я кое-что обнаружил. Мы должны встретиться через час в библиотеке Ламбетского дворца. Возьмите с собой Мелиссу, но больше никого.

«Что ж, — подумал Джейк, — еще один кусочек головоломки встает на место».

Мысль о тайной полуночной встрече в древней лондонской резиденции архиепископа Кентерберийского вызывала у него серьезную тревогу. Он надеялся, что Сунир не натолкнулся на призрак Дона Уитгифта. Едва ли такая встреча была бы приятной.

— Но разве там не закрыто в такое время? — спросил Джейк, посмотрев на часы.

— Да, но я нахожусь внутри. Подойдете к входу со стороны реки и два раза постучите в дверь. А сейчас мне нужно идти.

— Сунир, подождите! — вскричала Мелисса, но он уже повесил трубку.

Глава 31

— Пусть я буду проклят!..

Лондон, 11.30 вечера, начало ноября

— Остановите здесь, — попросила Мелисса водителя, когда такси подъехало к южному концу Ламбетского моста. К востоку от вокзала Ватерлоо, на фоне ночного неба, высился древний бастион архиепископа. Джейк быстро расплатился, и, к неудовольствию водителя, они вышли на дорогу.

— Наверное, он думает, что мы собираемся прыгнуть в реку, — прошептала Мелисса.

Руководствуясь инстинктом, она повела их сквозь сумрак по Ламбет-Пэлас-роуд, а потом напрямик, мимо темного здания Музея истории садоводства в сторону примыкающего к нему замка, чья темная громада угрожающе высилась впереди. Издалека на них уставился огромный «Лондонский глаз», расположившийся в миле к востоку вдоль реки. Он уже был закрыт на ночь.