Дарья Калинина - Нимфа с большими понтами
— Пусть идет куда угодно! — простонала Оксана. — В доме полно комнат. Только пусть убирается.
— А в чулане вы все сами не сегодня завтра окажетесь! — пригрозил им Федор. — И еще радоваться будете, что в таком уютном месте, а не на нарах.
И Федор неожиданно ударился в трагизм по поводу своей тяжелой жизни.
— Посидели бы вы с мое! — ударив себя в грудь кулаком, провозгласил он. — И в Вологде, и в Молдавии, и даже на Дальнем Востоке был! Весь мир, можно сказать, повидал. Так на старости лет хочется покоя. А вам за что такие хоромы? Я этот дом, можно сказать, выстрадал!
— Заслужил, — поспешно подсказал ему приятель.
— Вот именно! — одобрительно кивнул Федор. — Жизнь у меня трудная была, сколько лиха мне хлебнуть пришлось. Ну ты-то знаешь! Вместе небось одну баланду кушали.
Родственники замерли и даже дышать перестали.
А Федор, обведя злобными налившимися кровью глазками оторопевших родственников, еще добавил, снова обращаясь к своему приятелю:
— Нет, ты только посмотри на эти сытые рожи! Расселись тут! Едят, пьют, а меня, страдальца, и тебя — моего кореша — в темный чулан запихнуть собираются.
И Федор сплюнул прямо на пушистый ковер.
— В лучшую комнату пойду! — заорал он, не дав родственникам опомниться и кинуться спасать ковер. — В ту, где муж Машкин жил!
И он в самом деле поковылял на второй этаж.
— Вот интересно, — нарушив гнетущую тишину, произнесла Кира, глядя вслед разгневанному отцу. — А откуда же он знает?..
Но что именно она собиралась спросить, так и осталось тайной. Все родственники, как по команде, ожили и принялись обсуждать сложившееся положение.
— Гнать его в три шеи! — возмущалась Виолетта Викторовна. — Этот дом Олежек построил. До Маши, и даже она не имела бы на него никаких прав, если бы не завещание, что уж говорить про этого бомжа!
— Правильно, выгнать, и пусть потом, если денег сумеет раздобыть, в суде решение о наследстве оспаривает! — соглашалась с ней Оксана.
Но более осторожный Виктор говорил, что отца Маши лучше оставить в доме. И посмотреть, не удастся ли с ним договориться без суда.
— Так сказать, полюбовно.
— Что это ты придумал? — подозрительно уставилась на него Виолетта Викторовна. — Это как полюбовно? Денег ему дать?
— Именно, денег!
— Никогда! — возмущенно взвизгнула Виолетта Викторовна. — Ни копейки он от нас не увидит! Мало его доченька мне крови попила, так теперь еще и отец нам на голову свалился!
— Бабушка, не волнуйся! — запрыгала вокруг нее Оксана. — Тебе нельзя волноваться. У тебя давление подскочит!
Но Виолетта Викторовна так резко отпихнула протянутый ей стакан с водой и лекарством, что все выплеснулось на ковер, который уже и так оплевал отец Маши.
Вид у старой дамы сейчас был совершенно жуткий. Волосы разметались, лицо пошло пятнами, а глаза сверкали безумием. Подруги даже испугались. Но не за ее здоровье. А потому, что до них впервые дошло: Виолетта Викторовна в приступе своей неуемной скупости может быть очень и очень жестока. И как знать, вполне возможно, способна и на убийство.
— Бабушка! — плакала Оксана. — Пожалуйста! Выпей лекарство! У тебя будет приступ!
Вторая порция лекарства отправилась следом за первой все на тот же многострадальный ковер. Увы, не быть ему больше таким чистеньким и нарядным. А сама Виолетта Викторовна все равно зашлась в приступе, но не сердечном.
— А-а-а! — завывала женщина, страшно закатив глаза. — Хочу, чтобы он сдох! Пусть сдохнет! Ненавижу его! У-у-у!
— У нее истерика! — констатировала Кира, со страхом и отвращением наблюдая за корчившейся и безумствовавшей женщиной. — Господи, надо как-то ее успокоить.
Но родственники только бестолково суетились возле Виолетты Викторовны, пытаясь привести ее в чувство, подсовывая то нашатырь, то воду, то сердечные капли. Ничего не помогало. Валерьянка, нашатырь и вода разлетались в разные стороны. Под ногами скрипели осколки стекла. А Виолетта Викторовна продолжала буйствовать.
Реальную помощь оказал ей только Глеб. Решительно раздвинув в разные стороны обступивших Виолетту Викторовну людей, он шагнул к женщине и с размаху влепил ей пару звонких пощечин. Оксана испуганно ахнула. Но в тот же момент в гостиной наконец наступила долгожданная тишина.
— Вот так, — выдохнул Тимофей. — Мама, ты в порядке?
— Спасибо, — неожиданно ровным голосом произнесла Виолетта Викторовна. — Мне уже лучше.
После приступа она вдруг резко ослабела.
— Помогите мне прилечь, — прошептала она.
Ее проводили в комнату Тимофей с Глебом. Остальные оставались в столовой, дожидаясь, когда они вернутся.
— Ну как она? — спросила Леся.
— Уснула, — ответил Глеб.
И посмотрев на девушек, произнес:
— Вы должны понимать, она пожилой человек. На самом деле она вовсе не думала то, что выкрикивала.
— Конечно, конечно, — пробормотала Кира. — Мы понимаем. Пожилой человек, конечно. Так просто, вскользь, высказала пожелание, чтобы еще один человек умер.
— Бывает! — кивнула Леся.
— Не стоит обращать внимания на такие пустяки, — поддержала ее Кира.
Глеб кинул на подруг тревожный взгляд. И отошел к жене.
К вечеру ситуация в доме накалилась до предела. Федор его покидать не собирался. У Виолетты Викторовны от скрутившей ее ненависти случился второй припадок. Приятель Федора шатался по дому, явно оценивая многочисленные безделушки и говоря гадости встречающимся ему на пути обитателям дома.
А Федор непрестанно харкал, не обращая внимая, куда попадает плевок. На обивку дивана, на зеркальный паркет или шелковые гардины. И ничего удивительного не было в том, что, проходя вечером мимо комнаты Оксаны и Глеба, подруги услышали обрывки разговора.
— Дорогая, прости меня, но я больше не могу! — кричал Глеб, бегая по комнате. — Когда я согласился остаться тут с твоей родней, то думал, что справлюсь. Но я не могу! Эти двое меня доконали!
— Ты должен остаться! — рыдала Оксана. — Или забери меня тоже!
— А твоя бабушка? Ты не можешь бросить ее сейчас!
— А ты меня можешь?
— Дорогая, я просто передохну немного и вернусь! — взмолился Глеб. — Прошу тебя, отпусти меня. Я не могу быть тут под одной крышей с этими уродами!
После этого в комнате слышались только рыдание Оксаны и негромкий голос Глеба. Но, видимо, ему удалось уговорить жену. Потому что через час он уехал. Оксана его провожать не вышла. И из ее комнаты раздавались тихие всхлипывания.
— Если уж у такого уравновешенного человека совершенно сдали нервы, то нам отсюда и подавно пора сваливать, — сказала Кира.
Леся кивнула. Присутствие Федора действовало на нервы и ей. Просто удивительно, до чего человек может быть отвратительным и гадким. От Федора исходил дурной запах, он постоянно говорил пошлости и уже умудрился два раза ущипнуть Лесю за попу. Пальцы у него были словно клещи. И Леся вполне справедливо опасалась, что на ее роскошной попе теперь останутся синяки.
— Оставаясь тут, младенца Илюшу мы все равно не найдем, — сказала Кира, с сочувствием глядя на покрасневшее после общения с Федором бедро подруги, которое та с возмущением демонстрировала ей. — Знаешь, если следователь разрешит, давай завтра же уедем отсюда.
На этом подруги и порешили. На самом деле они решили, что, если им и не будет дано разрешение на отъезд, они все равно сбегут. Пешком пойдут, если понадобится. Но только чтобы быть подальше от этого жуткого места и его обитателей.
— Вот теперь мне кажется, что я начинаю понимать свою сестру! — сказала Кира. — Если после смерти Олега Сафроновича тут творилось нечто в этом роде, то немудрено, что Фёкла решилась бежать прямо среди ночи.
— В этом доме можно задохнуться, — согласилась Леся. — Все вокруг буквально пропитано злобой, алчностью и завистью.
— Завтра нас тут уже не будет, — констатировала Кира, затягивая ремни своей дорожной сумки. — Хватит! Насиделись и натерпелись мы с тобой! Кончено!
— Давай спать, — предложила Леся, которая уже тоже собрала свои вещи.
И подруги легли в свои кровати. Но напрасно они вертелись и бегали то пить, то писать. Сон к ним упорно не шел. Воздух в доме, казалось, был наэлектризован до предела. И хотя подруги не понимали причины охватившей их нервозности, они вертелись с боку на бок, изнывая от лютой бессонницы. Забыться девушкам удалось только ближе к рассвету.
Но стоило им заснуть, как в доме сразу же раздались крики, шум, грохот падающих предметов и бьющегося стекла.
— Боже мой! — словно на пружине вылетела из своей кровати Кира, услышав что-то вроде громкого хлопка. — Что там еще произошло?
Леся уже стояла у дверей в своей чудесной розовой пижаме с белыми кружавчиками и мелкими-мелкими цветочками по всему полю. Кира мимоходом отметила, как идет подруге эта вещица, и выскочила следом за ней в коридор. Шум раздавался из спальни Олега Сафроновича, которую после его смерти занял Тимофей. Но этой ночью Тимофея из его комнаты выжил нахальный Федор. И, кажется, это его голос слышался оттуда.
