Евгений Сартинов - Пленники тайги
Заметил лайку и полковник. Степаныч тоже устал от затянувшейся паузы, и увидев лайку он довольно осклабился. Это был как раз тот случай, которого он так долго ждал. Поднявшись во весь рост он прикинул расстояние от колодца до собаки и поднял ружье.
— Найка!.. — отчаянно крикнул Семен, но со стороны сеновала уже ударил выстрел и собака, взвизгнув, крутанулась на месте. Скрипнув зубами Астахов вскочил во весь рост и почти не целясь выстрелил в темную фигуру на крыше сеновала. Два выстрела прозвучали почти одновременно, но полковнику еще перед этим пришлось перезаряжать ружье, и он чуточку опоздал. Пуля Астахова попала в живот артиллериста и рука полковника, дрогнув, послала свой заряд в крышу колодца.
Захрипев от боли Степаныч выронил ружье, и пройдя два шага вниз упал на теплые доски крыши. Полежав немного он все таки сумел разогнуться, сел, зажимая левой рукой рану, потянулся было к ружью, но тут подняв глаза увидел далеко, вниз по течению реки маленький силуэт лодки.
— Куда! Егорыч, сука, ты что делаешь!.. — надсадно прохрипел он, и оставив в покое ружье полковник, с трудом встав, дошел до края сарая и оборвавшись полетел вниз. От боли он потерял сознание, но большая куча перепревшего навоза смягчила удар, несколько секунд полковник лежал неподвижно, потом очнулся, и зажимая рану упорно побрел к реке. На пути его попался ветхий заборчик, навалившись всем телом он повалил его, сам упал, отчаянно вскрикнув от боли, но снова встал, и выйдя на обрывистый берег замер, глядя вниз по течению. От боли и обиды по щекам его текли слезы, но и сквозь них он рассмотрел как маленькая лодка с одиноким гребцом скрылась за поворот.
Машинально он сделал два шага вперед, и полетел с обрыва в реку. Быстрое течение тут же подхватило его, и Астахов, пройдя по следам кровавой цепочки, так и не нашел тела артиллериста.
48. Бег в никуда
На первый выстрел полковника Золотов лишь приподнял голову, но услышав более резкий звук выстрелов карабина Астахова вскочил на ноги и несколько минут стоял, прислушиваясь к перестрелке. Он знал с кем ведет боевые действия Степаныч, и если первые несколько секунд он еще надеялся на удачу, то потом понял, что и в этот раз ему не суждено избавиться от проклятого охотника. Стопроцентный материалист и безбожник Золотов к концу этого путешествия окончательно уверовал в такие понятия как «судьба» и «рок». Onrnl он не стал дожидаться конца боевых действий, а поспешно столкнул на воду лодку и поплыл вниз по течению. В этом не было холодного расчета, в душе финансиста больше игра страх.
Астахов же не найдя тела полковника первым делом вернулся к собаке. Та жалобно поскуливая брела ему навстречу как-то странно волоча зад. Тщательно осмотрев лайку Семен вздохнул и сказал ей:
— Да, псина, прийдеться тебе пожертвовать своей красотой.
Пуля полковника попала в самое основание хвоста, и теперь этот пышный атрибут истинной лайки беспомощно висел на небольшом клочке кожи. Зажав собаку между ног охотник одним взмахом ножа обрубил собачью гордость. Найка взвизгнула, слегка куснула Астахова за сапоги, и получив свободу принялась отчаянно зализывать рану.
Семен же прошелся по деревне, вышел за околицу, и по следам прочитал все, что произошло здесь в это утро. Несколько минут он стоял на берегу, разглядывая замываемый водой след от лодки, и глядя вдоль реки.
Через полчаса в том же направлении отплыл и он. Судно его было мене комфортабельно чем «лайнер» Золотова, и представляло из себя одну из створок больших, тесовых ворот ближайшей к реке усадьбы. Это капитальное сооружение из плотно подогнанных плах Астахов еле снял с петель, и транспортировал до берега, используя рычаг и несколько бревен вместо катков. Кроме лайки Семен прихватил и кое какие трофеи: ружье Степаныча с тремя оставшимися в магазине патронами, и рыболовную вершу. Теперь Астахов спешил. Он никогда не был в этих местах, но слыхал про них. Деревня исконных сибиряков староверов Апостоловка была вынужденна покинуть эти места, подвергшиеся нашествию гусениц и усача, и переселиться гораздо ниже по течению. До них оставалось километров сто пятьдесят, дня три путешествия на лодке. Но проплыв всего километров десять Семен понял что спешил зря. Природа была за него.
Уровень воды после прошедших дождей спал, и река, словно забавляющийся ребенок, соорудила очередной залом, наглухо перегородивший русло. Снести его теперь у ней не хватало сил, хотя он не шел ни в какое сравнение с гигантским наносником под которым едва не закончили свою жизнь заезжие столичные гости. Метров за пятьдесят до него Астахов увидел на прибрежной гальке плоскодонку Золотова. Судя по следам финансист пытался перетащить ее по суше, вдвоем со Степанычем они бы справились с этим делом, но обессилевший после затяжного, голодного пути Золотов бросил лодку метров в двадцати от начала волока и дальше пошел пешком.
Астахова это удивило. По берегам валялось полно круглого наносника, можно было бы попробовать перекатить лодку, но Золотов почему то не сделал этого. Поднявшись на прибрежную сопку Семен увидел вдалеке, на горизонте, маленькую фигурку человека, бредущего по берегу реки. Миллионер был далеко, и спустившись вниз охотник вернулся к лодке, тем более что солнце неизбежно катилось к закату.
Ночь они провели по разному. Астахов мирно спал около костра разведенного на берегу реки, Золотов же никак не мог уснуть, хотя в эту ночь и его тело согревал огонь. Он никогда не думал, что одиночество такая страшная штука. Отсутствие возможности перекинуться словом, просто ощутить плечо друга оказалось для миллионера неожиданно болезненным. Снова вдруг bqokk первобытный страх темноты, и ночная тьма с ее шорохами, непонятными звуками, стуком осыпающихся камней тревожили напряженные нервы финансиста. Как-то по особенному зверски донимали комары, и распухшая от многочисленных укусов кожа вызвала горячечную лихорадку. Уснул он лишь под утро, и встав в десятом часу пропустил очень много интересного. Золотов понял это лишь когда пройдя с полкилометра вниз по течению и перевалив через склон очередной невысокой сопки увидел впереди себя свою лодку, а рядом знакомого человека с собакой.
Астахов все таки перекатил лодку по бревнам минуя залом, и ранним утром отправился на поиски Золотова уже с комфортом. Проплыв больше часа Семен понял, что проскочил мимо ночлега миллионера и, пристав к берегу, начал ждать. За это время он развел костер и пожарил ту рыбу, что попала в брошенную на ночь в реку «морду». Но финасист не пожелал разделить с ним завтрак, а развернувшись торопливо начал продираться куда то в глубь тайги, по прежнему сухой и безжизненной. Астахов бы его не заметил, если бы Найка, до этого интересовавшаяся только жарившимися хариусами, не подняла голову и насторожилась. Обернувшись охотник увидел на самом гребне сопки карабкающуюся вверх фигуру в знакомой красной куртке, в туже секунду Золотов перевалил через вершину и исчез из виду. Астахов недовольно мотнул головой, торопливо доел очередную рыбину, бросив ее голову Найке, начал собираться. Некоторое время он раздумывал что ему делать с лайкой. Идти собака не могла, она еле-еле ковыляла, а нести ее по такому бурелому было проблематично. В конце концов Семен выволок лодку как можно дальше на берег и посадив в нее Найку скомандовал ей:
— Сидеть, Найка! Жди меня здесь.
Чтобы ей не было скучно Астахов отдал лайке всю оставшуюся рыбу и двинулся в ту сторону, куда ушел финансист. Жалобный собачий скулеж проводил его в путь.
Семен думал, что скоро догонит финансиста. По его мысли тот должен был просто обойти его ночлег и дальше двигаться вдоль реки, но уже через час охотник понял, что Золотов движется просто куда то в тайгу, не заботясь о том чтоб выдержать точное направление. Астахов все меньше и меньше понимал этого человека. А Золотовым двигал самый обычный страх. Он и лодку бросил из-за того, что ему казалось что вот-вот его догонит охотник. Странно, двадцать дней назад финансист не чувствовал опасности со стороны Астахова, больше какое то любопытство и непонимание. Но с течением времени Золотов проникся каким-то священным ужасом в отношении бывшего геолога. Прежде всего он не понимал его. Ставя себя на место Астахова он прежде всего бы убил именно его, Золотова, а потом уж и всех остальных. Семен же, как казалось, вообще никого не хотел убивать. Он стрелял по рации, по лодочному мотору, но не трогал людей.
Золотов представлял себе какую ненависть должен испытывать этот человек к нему лично, особенно после того, как его пытались убить Паша и полковник, и именно это гнало миллионера в глубь тайги. Без компаса и карты он шел вперед не понимая куда, лишь бы быть подальше от этого человека, лишь бы оттянуть час неизбежной расплаты, неминуемость которой он в глубине души осознавал.
