Мария Жукова-Гладкова - Герой жестокого романа
Минут через пятнадцать нас с Исой отпустили, записав наши координаты. Я дала номер телефона и адрес своей однокомнатной квартиры: раз там сейчас будет обитать дядя Леня, он мне передаст, что со мной еще кто-то хочет побеседовать.
Напоследок капитан поинтересовался моим мнением: если Иру убили, то сделали это, чтобы отомстить господину Колобову? Или предупредить его? Конечно, ответил вместо меня Иса. Кто стал бы убивать женщину просто так?
Я правда придерживалась другого мнения. Как, впрочем, и сам Иса. Но зачем посвящать в это правоохранительные органы? Это – дело семейное, мне не хотелось выносить сор из избы. Но Иру было жалко.
Глава 24
– Я отвезу тебя к Петру Петровичу, – заявил Иса, когда мы сели в его джип. – И сам как раз с ним кое о чем побеседую.
Я бросила удивленный взгляд на Ису, но ничего не сказала.
В общем, мы поехали на дачу. На перекрестке, где меня должен был ждать Саша, уже, конечно, никого не было. Я опоздала на встречу на три часа. Владислав Николаевич остался в больнице.
На даче Петра Петровича были и сам Багаев, и Сашка, тут же начавший на меня орать. Петр Петрович от комментариев воздержался, но при виде меня в сопровождении Исы в его глазах промелькнуло удивление. Я попросила Сашку заткнуться, но он продолжал вопить о своем беспокойстве за мою жизнь и здоровье. Иса молчал. В конце концов Багаев взял дело в свои руки и предложил им троим уединиться в гостиной, а мне отправиться на кухню к Елене Ивановне, которая меня накормит.
Я проследовала, куда было указано.
– Ксенечка, как мы тут все переволновались! – всплеснула руками Елена Ивановна. – Саша ваш приехал, тут всех на ноги поднял. Но мне кажется… Петр Петрович решил, что вы от Саши сами сбежали? – и Елена Ивановна хитро на меня посмотрела.
– В некотором роде – так, – кивнула я.
– Ваш Саша очень не нравится Петру Петровичу, – продолжала болтать Елена Ивановна (правда, громким шепотом). – Он мне сам говорил. Мне он тоже как-то не очень… По-моему…
Елена Ивановна глянула на меня с некоторой робостью.
– Да-да? – подбодрила я ее. Мне было очень интересно, что она скажет.
– По-моему, Ксенечка, Петр Петрович хотел бы, чтобы вы уделяли больше внимания… или как мне выразиться получше?
– Я все поняла. Кому же?
– Его сыну, – сказала Елена Ивановна.
– Кому?! – вырвалось у меня, по-моему, даже слишком громко.
– Ну как же? Вы же с ним знакомы? Вы же даже про него спрашивали. Я сама слышала.
Я в ситуацию не въезжала. Вроде бы я со всех сторон слышала, что Петр Петрович после несчастной любви к моей матери так ни на ком и не женился.
– Так он раньше был женат, – как само собой разумеющееся сообщила мне Елена Ивановна. – До вашей мамы. Это он потом не женился. Вам сколько лет? Девятнадцать? А Глебу-то в этом году тридцать будет.
Я открыла рот, потом закрыла. Так вот почему Петр Петрович сватал его мне! Хотел поженить своего сына и дочь своей любимой. Тоже мне сват нашелся. Хотя… Но, значит, я не могу быть его дочерью! Он никогда бы не стал расписывать мне все достоинства Глеба, если бы сам был нашим общим папой.
А может, все-таки в те старые анализы, что мама приносила Алле Аркадьевне, закралась ошибка? Могло быть такое? Но Алла Аркадьевна утверждает, что помнит изменившееся мамино лицо. Значит, мама с кем-то… все-таки… Она не исключала… Но кто восстановит события двадцатилетней давности? Ведь у мамы не осталось подруг после того, как отец, ну то есть Владислав Николаевич, пошел вверх и мы, так сказать, стали «новыми русскими». Подруги не могли это выдержать. А если мне все-таки с кем-то из них связаться? Но вообще-то мама была довольно скрытной. Стала бы она с кем-то из них делиться? Такой информацией?
Или Алла Аркадьевна что-то напутала?
Но как бы мне убедить отца снова сдать кровь? Не пошлет ли он меня подальше? Тем более мама могла бросить ему в лицо…
Что? Что я – дочь Багаева? Могла со злости, чтобы, например, позлить отца. Отомстить ему за все его измены. Или она все-таки назвала ему вполне конкретное имя?
Или мама каким-то образом все-таки встречалась с Багаевым? В смысле в тюрьме, на зоне? Могла она поехать к нему на свидание? Выплакать встречу? Подкупить кого-то? И Багаев не знает, что я – его дочь. Мама сказала отцу, но не сказала Багаеву. О господи!
Елена Ивановна накормила меня, я поведала ей про смерть Иры (все равно узнает, а было бы странно, если бы я умолчала), она, в свою очередь, расспросила меня про Ису, которого никогда раньше на этой даче не видела.
Где-то в половине двенадцатого мы услышали шум отъезжающих машин. Двух. Мы с Еленой Ивановной припали к стеклу, но в темноте ничего разобрать не смогли.
Через несколько минут в кухне появился Багаев.
– Ксения, пойдем ко мне в кабинет.
Я послушно встала и последовала за хозяином дома.
В кабинете Багаев налил себе и мне коньяку, сел напротив меня и долго на меня смотрел.
– Ты совсем не похожа на свою маму, – наконец сказал он.
– Но почему? – воскликнула я. – Все наоборот говорят, что я – ее копия.
Но Багаев имел в виду не внешность. Мама никогда не полезла бы в гущу событий. Она была покорной и абсолютно безынициативной. Если ей говорили: нельзя, она воспринимала это буквально. Точно так же и «не лезь», «не суй свой нос в мужские игры», «не высовывайся». Во мне же очень силен дух противоречия. Любопытство. Желание добиться цели, которую я перед собой поставила. Если мне сказать «нельзя», это как раз послужит сигналом к действию. Я хотела сказать, что такой я стала лишь в последнее время, но сдержалась. Если бы жизнь так круто не изменилась, я, не исключено, тоже всегда была бы такой, как мама. Но она изменилась… И мне пришлось стать сильной, чтобы выжить. А может, я всегда была сильной, просто не знала этого? Просто раньше мне не представлялось возможности себя показать.
– Ты прости, Ксения, но я изучил содержимое твоей сумочки, – заявил Петр Петрович.
Багаев встал и извлек из-за тумбы стоявшую на полу сумку, которую я бросила при входе в дом.
– Ой, простите! – закрыла я рукой рот, вспомнив о лежащей там фотографии Иры и почти обнаженного Багаева.
– Твоя мама никогда не стала бы делать ничего подобного. И я не имею в виду брать фотографию без спроса. Затевать расследование, как ты. И, кстати, успешно его провела. Должен признать. А кислота в пузырьке для духов? Это серная? А отмычка? Кем ты стала, Ксения? – Багаев вскинул на меня глаза (так он глядел в рюмку) и прямо спросил: – Какие у тебя есть вопросы?
– Я – ваша дочь? – тут же спросила я.
– К сожалению, нет. Я очень хотел бы, чтобы ты была ею. Так похожая на свою маму – и такая, как есть. Нет, Ксения, ты не моя дочь.
Я ждала продолжения. Скажет мне сам или нет? Что ему поведала в ту злополучную ночь моя мама?
Багаев понял, что я хочу спросить.
Но, как он уже мне говорил, тогда мама взяла с него лишь обещание, что он никогда не сделает мне ничего плохого.
– Я считаю своим долгом позаботиться о тебе, Ксения. И сделаю все, что в моих силах. Ты можешь обращаться ко мне по любому поводу.
– Глеб – ваш сын?
На лице Багаева изобразилось полнейшее удивление.
– Ты и это успела выяснить? Он же не говорил тебе! И фотографий его тут нет! – Он кивнул на секретер.
Я таинственно улыбнулась.
– Мой, – кивнул Багаев. – Он – хороший парень, Ксения. Я говорю это не только потому, что это мой сын. Да, я признаю, что хотел бы видеть тебя и его вместе… Ты подумай, а? Съезди к нему в больницу. Познакомься поближе. Попробуй. Ради… светлой памяти твоей мамы. Хотя бы ради того, что было между нею и мной.
Я кивнула.
Но масса вопросов остались еще нерешенными.
Во-первых, меня все-таки интересовало, кто же на самом деле мой отец. Багаев считал, что это все-таки скорее всего Владислав Николаевич. Я должна встретиться с ним и прямо задать ему этот вопрос. Что сказала ему мама? Может, неправду в приливе ненависти? Раз я родилась в законном браке, через полтора года после свадьбы, то, скорее всего, от законного мужа моей мамы.
– Твоя мама была порядочной женщиной. Я не представляю, чтобы она одновременно спала с двумя мужчинами. Она приняла предложение Колобова только после того, как я сел в тюрьму. Надолго сел. Ее родители, твои бабушка с дедушкой, конечно, надавили. А Владислав Николаевич всегда был глубоко положительным товарищем – на поверхности. – Багаев скривился.
Я молча кивнула. Значит, предстоит пренеприятнейший разговор с отцом, но я именно так думала о нем до сих пор. Когда он отойдет? И будет ли в состоянии со мной разговаривать? Но я подожду. Если столько лет ничего не знала, потерплю еще немного. Если, конечно, он сможет сказать мне что-то конкретное.
А Багаев продолжал говорить со мной о событиях последнего времени и заодно промывать мне мозги.
– Сашку, скорее всего, больше не увидишь, – сообщил Петр Петрович.
– Это после того, как он выяснил, что мы с вами – не родственники? – ухмыльнулась я.
