Полицейское дно - Алексей Макеев
– Чего вы добиваетесь, Половец? – спокойно спросил он. – К чему весь этот спектакль с заложником? Вам нужен миллион долларов и вертолет? Вы что, террорист?
– Хватит болтать, полковник! Вы хотели зайти и обсудить мое положение, вот и давайте!
– А я его и обсуждаю. Оно печальное, Половец. До бесконечности вам тут сидеть нельзя, вам все равно надо сдаваться, а вы сейчас усложняете свое положение новой статьей. Я предлагаю все забыть, вы сложите оружие и выйдите.
– Вы меня в тюрьму приглашаете? – без прежнего запала спросил майор. – Я не согласен. Машину к подъезду, и всем отойти на расстояние в двести метров! Девушку я отпущу, когда сочту себя в безопасности.
– Не доедете вы никуда, – покачал головой Гуров. – Вы что, ребенок? Вы не первый день в органах служите и знаете, что вам не уйти. Нервы сдали? Понимаю, но я вам не только выход предлагаю, я вам жизнь предлагаю, вы это хоть понимаете? Вас ведь могут и не взять живым. Показания – так на вас столько уже собрано показаний, что ваше признание или непризнание вины ничего не изменит. И нового вы ничего не скажете. А вот я могу вам новое сказать. Знаете, что вы можете себе душу облегчить?
– Со священником поговорить, грехи отпустить? – скривился в ухмылке майор, но уверенности в его голосе уже не было.
– Грехи вам священник может отпустить, только вы в бога не верите. Но есть один человек, у кого вам не просто просить прощения, а вымаливать его надо. Ваше счастье, что Светлана Морева выжила.
– Выжила?! – чуть ли не в один голос воскликнули и Половец, и Казарина.
– Да, только что звонил лечащий врач, Сергей Сергеевич Полынов. Светлана вышла из комы. У медиков на ее счет вполне благоприятные прогнозы.
Гуров видел, как по лицу майора пробежала какая-то тень, он прикусил губу, а ствол пистолета чуть опустился. Лев даже и не думал, что в этот момент можно прыгнуть и попытаться обезоружить майора, позвать на помощь. Нет, тот должен сдаться сам, добровольно.
– Я так понимаю, Аркадий Андреевич, что у вас начиналась любовь со Светланой, какие-то отношения завязывались. Она вам верила, что вы уйдете из семьи из-за нее?
– Она не хотела рушить семью, – тихо отозвался Половец, – поэтому у нас ничего и не получилось.
– А где Светлана пистолет-то взяла? – спросил Гуров как бы между прочим, воспользовавшись тем, что Половец начал впадать в какую-то задумчивость, можно сказать, даже в ступор.
– У меня, – ответил тот. – Поссорились, она выхватила его из сейфа. Потом приходила, угрожала… Это уже после изнасилования было.
– Знаете что, Половец, – внимательно посмотрел Лев на майора. – Я понимаю, что в какой-то момент вы потеряли связь с реальностью, устроили тут Сицилию в отдельно взятом районе. Может, проще предстать перед законом, покаяться не только перед Светланой и памятью ее отца? Кстати, Парамонов застрелился. Он слабее вас оказался.
Половец только кивнул, и по его лицу пробежала болезненная судорога. Он вдруг как-то странно посмотрел на пистолет в своей руке, как будто не ожидал его там увидеть. Гуров испугался, что и этот сейчас застрелится. Но майор повел себя иначе. Он вдруг повернул голову к окну и стал смотреть на небо, частично скрытое жалюзи, смотрел задумчиво, и только желваки на скулах чуть шевелились. Что-то прикидывал и взвешивал майор. Кажется, у него первый нелепый порыв прошел. Хотя он и объясним. Не привык Половец проигрывать, сдаваться не привык, вот и сделал глупость. Теперь решает…
Майор наконец повернулся к Гурову и протянул ему рукояткой вперед свой пистолет. Лев молча взял оружие, одобрительно покачал головой и поднялся. Щелкнул замок, и Половец вышел в коридор. Спецназовцы сразу согнули его пополам, завернув руки за спину и надев на него наручники. Ирина Казарина расплакалась, упав головой Гурову на грудь. Вот это у девочки стресс, подумал сыщик. Уйдет она отсюда. Точно уйдет на гражданку. А будет ли там лучше? Вот вопрос. Семановы и Половцы не только в полиции встречаются.
Светлану уже перевели в палату общей терапии. Она лежала на подушках, высоко поднятых механизмом кровати-трансформера, и смотрела в сторону окна, за которым светило солнце и стояли в ожидании Гуров и Петя.
– Ну что, пойдем? – предложил сыщик. – Или ты боишься?
– Что это я боюсь? – чуть нервно засмеялся Дубов. – Не укусит же.
Они вошли в палату вдвоем, с цветами, с пакетами фруктов. Улыбающиеся, шумные. Петя начал было представлять Гурова, но Светлана как-то странно посмотрела на полковника, а потом протянула руку:
– Вы?! Лев Иванович? Дядя Лева?
В глазах девушки было столько боли, что Гуров испугался рецидива, психического срыва. И так непонятно отношение Моревой к своему спасению, может, она все еще хочет умереть.
– Ты меня помнишь? – с улыбкой спросил он. – Столько лет прошло. Я у вас и был-то всего два раза!
– Я запомнила, – слабо улыбнулась девушка. – Мне папа про вас много хорошего рассказывал. А вы, когда приходили к нам, называли меня Светка-конфетка.
– Все помнит, – с удовольствием отметил Лев и толкнул Петю плечом. – А помнишь, Света, почему я тебя так называл? У тебя халатик домашний был цветастый, на конфетную обертку похож.
– Дядя Лева, что теперь будет? – прошептала она, когда Гуров подошел к ней и взял протянутую руку.
– Все будет хорошо, моя девочка. Ты только больше не убивай себя.
– Но как мне с этим жить?
– Жить и бороться, – строго произнес Лев. – Я знаю, ты была одна, отчаяние. Но папа твой не одобрил бы всего этого. И я не одобряю! Они все арестованы, следствие идет, их будут судить. Много есть за что судить. А ты живи, мы их победили, потому что добро всегда побеждает зло и в этой жизни, а не только в сказке. А еще поблагодари Петю Дубова.
Он повернулся и потянул к кровати за рукав курсанта, смущенно стоявшего в сторонке. Светлана удивленно
