Эллери Куин - Кот со многими хвостами. Происхождение зла

Перейдем к браку Казалиса. Мне кажется, что он сразу же создал новое напряжение или усилил старое. Даже для так называемого нормального мужчины сорока четырех лет брак с девятнадцатилетней девушкой после долгих лет, посвященных исключительно работе, явился бы источником беспокойства и конфликтов. В данном случае в жилах молодой жены текла голубая кровь новоанглийских аристократов. Она была утонченной, деликатной натурой, безусловно не имеющей опыта интимных отношений, как, полагаю, и сам Казалис.

Думаю, Казалис сразу же был вовлечен в конфликты, связанные с сексуальной неудовлетворенностью. Должно быть, у него периодически происходили случаи импотенции. А может, жена оказалась склонной к фригидности и вела себя холодно или даже враждебно. Он начал испытывать мучительное ощущение несостоятельности, возможно, обиды. Это вполне естественно. Казалис, будучи великолепным специалистом в области способствования биологическим процессам, не может овладеть техникой собственных супружеских отношений! К тому же он любит свою жену. Миссис Казалис очаровательная женщина — умная, сдержанная, красивая даже сейчас, в сорок два года, а в девятнадцать она, очевидно, отличалась необычайной привлекательностью. Казалис любит ее, как может любить мужчина, чей предмет страсти годится ему в дочери. Отсюда чувство неадекватности. Потом возникает тайный страх, что жена уйдет к молодому мужчине.

Эллери отпил немного кофе. Зелигман терпеливо ждал. Позолоченные часы на каминной полке заполняли паузы тиканьем.

— Страх усиливается, — продолжал Эллери, — благодаря разнице в возрасте, темпераменте, происхождении, интересах, специфике работы Казалиса, состоящей в помощи чужим женам производить на свет чужих детей и требующей частых отлучек из дома, особенно по ночам.

Страх распространяется, словно рак. Он выходит из-под контроля. Казалис становится подозрительным во всем, что касается отношений его жены — даже самых невинных — с другими мужчинами, прежде всего с молодыми. И вскоре страх превращается в навязчивую идею.

Эллери посмотрел в глаза старому венцу.

— Профессор Зелигман, испытывал ли Эдуард Казалис патологическую ревность к жене в первые четыре года их брака?

Зелигман подобрал трубку и стал тщательно выбивать ее.

— Ваш метод, мистер Квин, неизвестен науке, — с улыбкой сказал он. — Но меня он чрезвычайно интересует. Продолжайте. — Он вставил в рот пустую трубку.

— Наконец миссис Казалис удается забеременеть. — Эллери нахмурился. — Казалось бы, в этот момент страхи должны были отступить. Но Казалис уже преступил грань разумного. Беременность усиливает его ревность — он думает, что она подтверждает его подозрения. Казалис настаивает, что сам будет заботиться о жене, и, безусловно, ухаживает за ней преданно и внимательно. Но к несчастью, для созревания плода требуется девять месяцев. И все эти месяцы ему предстоит мучить себя вопросом: его ли это ребенок?

Казалис пытается сражаться с навязчивой идеей. Он ведет изнурительную борьбу. Но враг слишком коварен — его убиваешь в одном месте, а он воскресает в другом как ни в чем не бывало. Говорил ли жене Казалис о своих подозрениях? Обвинял ли ее в неверности? Были ли с ее стороны крики, плач, истеричные отрицания? Если да, то они лишь усилили подозрения. Если нет, то он держал свои страхи закупоренными, что еще хуже.

Наконец наступает время родов, которые принимает сам Казалис, и ребенок умирает. Видите, профессор Зелигман, каким дальним было мое путешествие?

Старик молча жевал трубку.

— Миссис Казалис забеременела вторично. Следовательно, повторяется процесс подозрений, ревности, самоистязаний и неопределенности. Казалис снова настаивает на личном наблюдении за женой в период беременности и на том, что он сам будет принимать роды. Но второй ребенок умирает, как и первый, — в родильном доме, в руках Казалиса. В этих сильных, опытных и чувствительных руках хирурга.

Эллери склонился над стариком:

— Профессор Зелигман, вы единственный человек на земле, который может сказать мне правду. Правда ли, что, когда восемнадцать лет назад Эдуард Казалис пришел к вам лечиться, он страдал от тяжкого груза вины — вины в убийстве двоих своих детей во время родов?

После паузы Зелигман вынул трубку изо рта и осторожно ответил:

— Врач, который убивает при родах своих детей, подозревая, что они не его, — опасный сумасшедший. Едва ли можно ожидать, что такой человек впоследствии сделает блестящую карьеру в области психиатрии. А уж моя роль была бы и вовсе незавидной. Тем не менее вы в это верите, герр Квин?

Эллери мрачно усмехнулся:

— Может быть, мой вопрос станет для вас яснее, если и изменю формулировку: вины в страхе, что он убил двоих своих детей?

Старик выглядел удовлетворенным.

— Ведь это было бы логическим следствием его невроза, верно? — продолжал Эллери. — Казалис испытывает чувство вины и жажду наказания. Он, знаменитый акушер, помог тысячам чужих детей родиться живыми, а два его ребенка умерли у него в руках. «Не убил ли я их? — спрашивает он себя. — Не довели ли меня до этого ревность и подозрительность? Не хотел ли я, чтобы они родились мертвыми, и не позаботились ли об этом мои руки? Да, я хотел этого, и так оно и вышло. Значит, я их убил». Беспощадная логика невроза.

Здравый смысл говорил ему, что все дело в тяжелых родах, а невроз возражал, что он успешно справлялся с множеством подобных случаев. Здравый смысл заявлял, что его жена не приспособлена для материнства, а невроз утверждал, что ее дети от других мужчин. Здравый смысл говорил, что он сделал все возможное, а невроз — что это не так, что ему следовало не самому принимать роды, а поручить жену другому акушеру, и тогда бы его дети выжили.

В результате Казалис быстро убедил себя, что убил обоих детей. Из-за этого страха наступил нервный срыв. Когда жена повезла его путешествовать, и он приехал в Вену — странное совпадение, не так ли, профессор? — срыв повторился. Казалис пришел к вам, вы обследовали его, подвергли психоанализу, лечили… и вылечили?

Когда старый психиатр заговорил, в его голосе послышались ворчливые нотки.

— Прошло слишком много лет, и с тех пор я ничего не знаю о его эмоциональных проблемах. Даже тогда возникали сложности в связи с менопаузой у его жены. Если в последние несколько лет он слишком надрывался, то сейчас… Часто в пожилом возрасте люди не могут защитить себя средствами невротических симптомов, и они переходят в психозы. Например, мы открыли, что параноидальная шизофрения — болезнь, как правило, пожилых людей. Тем не менее, я удивлен и обеспокоен. Не знаю, что вам ответить. Мне бы следовало повидать его.

— Казалис все еще испытывает чувство вины. Должен испытывать. Это единственное объяснение тому, что он сделал, профессор.

— Что он сделал? Вы имеете в виду убийство девяти человек?

— Нет.

— Он сделал что-то еще?

— Да.

— В добавление к девяти убийствам?

— За исключением девяти убийств, — ответил Эллери.

Зелигман постучал чашечкой трубки по подлокотнику кресла:

— Вы говорите загадками, mein Herr. Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что Казалис невиновен в преступлениях, за которые он завтра предстанет перед судом в Нью-Йорке.

— Невиновен?

— Я имею в виду, профессор Зелигман, что эти девять человек были убиты не Казалисом. Казалис не Кот и никогда им не был.

Глава 13

— Давайте-ка разоблачим судьбу, носящую фамилию Бауэр, — сказал Зелигман и громко позвал: — Эльза!

Фрау Бауэр появилась, точно джинн из бутылки.

— Эльза… — обратился к ней старик.

Но экономка прервала его, начав с легко переводимого «герр профессор» и перейдя на малоудобоваримый английский, дабы Эллери понял, что ее замечания предназначены и для его ушей.

— Вы иметь завтрак съеденным, когда уже ленч. Ленч вы не съесть. Теперь ваше время отдыхать. — Уперев кулаки в костлявые бедра, фрау Бауэр бросала вызов всему невенскому миру.

— Очень сожалею, профессор…

— О чем, мистер Квин? — Старик перешел на немецкий, обращаясь к фрау Бауэр: — Вы подслушивали под дверью. Вы оскорбили моего гостя. А теперь хотите лишить меня нескольких часов сознательной жизни. Неужели мне придется вас загипнотизировать?

Фрау Бауэр побледнела и испарилась.

— Это мое единственное оружие против нее, — усмехнулся Зелигман. — Я угрожаю загипнотизировать ее и отправить в советскую зону в качестве сексуальной игрушки для Москвы. С Эльзой это срабатывает, благодаря не ее высокой нравственности, а простому страху. Она скорее ляжет в постель с антихристом. Вы сказали, мистер Квин, что Казалис все-таки невиновен?

— Да.

Старик снова сел и улыбнулся.