Рафаэль Кардетти - Парадокс Вазалиса
Последнее предположение отнюдь не казалось ему несуразным. Анна вполне могла ожидать его в постели, в окружении моря свечей и с бокалом шампанского в руке. Такую, как она, Полю не следовало не то что слишком надолго оставлять одну, но даже на минуту упускать из виду.
Давид оказался в чуть более светлой — благодаря свету из кухни — части коридора. Огляделся вокруг в поисках чего-нибудь такого, чем можно было бы воспользоваться как оружием в том случае, если в квартире окажется грабитель. Выбор пал на мраморное пресс-папье, ужасную штуковину в форме пирамиды, которая досталась Анне от ее бабушки с дедушкой. Давид взял его за основание, выставив верхушку пирамиды перед собой.
Он преодолел последние метры, которые отделяли его от кухни, и, остановившись перед дверью, осторожно заглянул внутрь.
В домашнем халате Анна сидела за столом спиной к нему и смотрела на окно напротив.
Давид застыл на пороге кухни.
— Ладно, я пришел, — сказал он. — Что опять не так?
Анна не обернулась. Даже не пошевелилась. Похоже, за окном разворачивалось некое захватывающее зрелище.
— Могла бы встретить меня и с большим воодушевлением… — заметил Давид.
Никакой реакции.
Почему, Давид понял, когда увидел протянутую под волосами повязку, игравшую роль кляпа. Запястья Анны были скованы наручниками, которые, в свою очередь, были закреплены стальным тросом на одной из ножек стола. В округлившихся глазах застыл ужас.
Давид бросился к ней, поставил импровизированное оружие на стол и принялся развязывать повязку. Анна замотала головой из стороны в сторону и подбородком указала на дверь.
Он повернулся и тотчас же понял свою ошибку.
За дверью, прислонившись спиной к холодильнику, стоял его старый знакомый.
Давид ощутил слабость в ногах.
Неандерталец выглядел абсолютно спокойным, явно чувствуя себя хозяином ситуации. В руке он держал пистолет, дуло которого было направлено в пол. Великан ничем не отличался от себя же двухдневной давности — та же внушительная физическая масса, та же деформировавшаяся от часто пропускаемых ударов мерзкая физиономия.
Будь это какой-нибудь фильм, Давид отвлек бы Колосса на долю секунды, схватил пресс-папье, швырнул ему в лицо и, воспользовавшись секундным замешательством противника, стянул пистолет. Затем бы пристрелил его, освободил Анну и следующие пятьдесят лет жил в шкуре героя.
К несчастью, в реальной жизни его шансы на успех были близки к абсолютному нулю. Скорее всего проявив подобную инициативу, он бы выставил себя полным посмешищем.
Он знал, на что способен его оппонент, и не имел ни малейшего желания позволить тому убить себя, не попытавшись, хотя бы воспротивиться.
Позор или смерть? У Давида было не слишком много времени для выбора, не говоря уж о том, что ни одна из двух опций ему не нравилась.
— Нравится моя небольшая мизансцена? — спросил Неандерталец.
Вопрос был чисто риторический, не подразумевавший никакого ответа.
— Твоя подружка — просто милашка. Неплохо мы поладили, она и я, не правда ли?
На какую-то секунду глаза его отвернулись от Давида, переместившись на оголенную до середины бедра ногу Анны.
Давид понял, что другой возможности действовать у него, возможно, и не будет. Он завел обе руки за спину, словно пытался опереться ими о стол, и провел правой по ровной поверхности в поисках пресс-папье. Долго искать не пришлось. Почти тут же пальцы нащупали мраморную пирамиду.
Маневр оказался неудачным по задумке и, кроме того, весьма неловко исполненным. Неандертальцу не составило труда догадаться, что хочет Давид сделать. Он поднял пистолет.
— Спокойно. Не думаю, что твоя подружка желает увидеть внутренности твоей черепной коробки. Хочешь посмотреть на его мозги?
Анна замычала и отчаянно затрясла головой — нет, мол, прошу вас.
Неандерталец повернулся к Давиду.
— Видишь, она не хочет, так что будь добр: опусти свой булыжник.
Поставив пресс-папье на стол, Давид скрестил руки на груди.
— Что вам от нас нужно? — спросил он.
— Я разочарован, — сказал Неандерталец. — Весь день ждал, что ты со мной свяжешься, но так ничего и не дождался — ни звонка, ни сообщения, ничего. Не самое верное поведение.
— Вы дали мне неделю на поиски миниатюры. У меня еще остается в запасе пять с половиной дней или же у одного из нас проблемы с устным счетом.
Неандерталец покачал головой.
— Произошли некоторые изменения в программе. Эта миниатюра нужна мне раньше, чем предполагалось.
— Это не совсем честно — менять правила по ходу игры.
— Когда станешь достаточно большим, чтобы держать пушку, тогда и будешь устанавливать собственные правила. А пока ты должен подчиняться и отвечать «да, мсье» на все, что я скажу.
— Да, мсье… — не удержался Давид.
Опять этот бес провокации…
Губы Неандертальца скривились в раздраженной гримасе.
— Не прекратишь шуточки — придется тебя грохнуть.
Инстинктивно Давид почувствовал, что перед ним открылось интересное «окно».
— Давайте, стреляйте — и покончим с этим, — промолвил он.
Неандерталец никак не отреагировал.
Давид сделал вид, что на него только что снизошло озарение.
— Постойте-ка — понял! Обычно всю грязную работу делает ваш товарищ, да? Это он — настоящий убийца. Вы же, с вашим лицом опереточного Годзиллы, ходите с ним лишь для того, чтобы позабавить окружающих, попугать детей и нагнать на них кошмаров.
Снова никакой реакции у противника, но ощутимый дискомфорт.
— Да, кстати, а где он, ваш коллега? — продолжал Давид преувеличенно наивным голосом.
По лицу Неандертальца пробежала едва заметная судорога, и Давид понял: он попал в точку. При намеках на товарища Неандертальцу явно становилось не по себе.
— Не здесь… — проронил наконец последний.
Воспользоваться кратковременным преимуществом Давид не успел. Неандерталец сделал шаг в его направлении, свободной рукой схватил Давида за шею и прижал пистолет к низу живота.
— Даю тебе еще сутки на то, чтобы найти миниатюру и позвонить мне. Это ясно?
— Иначе что? Поколотить вы меня уже поколотили, а убить не можете, не то бы уже сделали это. Выбор у вас небольшой. Что у вас есть такое, что может побудить меня к действию?
Неандерталец осклабился, и Давид понял, что его оптимизм, возможно, был несколько преждевременным.
— Похоже, твоей подруге нравится быть связанной. Не получу от тебя новостей до завтрашнего вечера — вернусь сюда и заберу ее с собой, познакомлю со своей холостяцкой берлогой. Чего-чего — а веревок у меня там хватает.
Он провел языком по губам.
— Ты будешь в восторге, дорогуша, вот увидишь. У меня сейчас творческий период. Покутим на славу, ты и я. А потом я сниму все на камеру и отошлю твоему дружку. У вас ведь скоро свадьба, не так ли? Как думаешь, понравится ему такой подарок?
Анна застонала и принялась отчаянно вертеться на стуле.
Неандерталец смерил Давида холодным взглядом.
— Такая мотивация тебя устроит?
39
Сорель принял решение спонтанно, когда, в начале одиннадцатого вечера, вернулся в свой гостиничный номер. Он не мог больше ждать, пока Штерн соизволит дать отмашку к действию. Что-то, что обычно зовется опытом, но у Сореля являлось скорее инстинктом — подсказывало, что именно сейчас следует попытаться получить преимущество над соперником.
Проблема Штерна заключалась в том, что он всегда двигал свои пешки некстати. Он предпочитал скорее упустить интересную возможность, нежели подвергнуть операцию риску. Конечно, подобная стратегия иногда позволяла избежать поражения, но редко приводила к победе. В той же сфере деятельности, которой занимался Сорель, лишь абсолютный триумф гарантировал игроку выживание. Любая другая опция делала его заложником ситуации.
В лифт Сорель вошел в сером комбинезоне технического персонала башни. Служащий, каждую ночь приходивший убираться на предпоследнем этаже здания, лежал в полной отключке, в нижнем белье в багажнике его грузовика.
Сорель отцепил магнитный пропуск, свисавший с кармана комбинезона, и вставил в считывающее устройство рядом с дверью кабины. Пока лифт поднимался, он включил КПК и вывел на экран план строения, хотя и знал его уже наизусть. В прошлый свой приезд в Париж он нанес ночной визит в кабинет архитекторов, которые занимались внутренней планировкой башни, и вышел оттуда с копией планов, которую тотчас же оцифровал. Тогда Сорель еще не знал, пригодится ли она ему, но предусмотрительность была основой его профессии.
Когда лифт достиг пятьдесят пятого этажа, громкоговоритель разразился оглушительной мелодией. Двери кабины открылись в просторный холл с несколькими рабочими местами, разделенными стеклянными перегородками. Поскольку база данных местной службы охраны была им давно взломана, Сорель знал, что на отключение сигнала тревога у него есть лишь полминуты. Без малейших колебаний он направился к стенному шкафу, за которым находилась панель управления, отодвинул его и набрал на буквенно-цифровой клавиатуре шестизначный код. Панель погасла. Пока все шло в точности так, как он и планировал.
