Фридрих Незнанский - Падение звезды
Она осмотрела свое тело. На животе краснел свежий кровоподтек. Бедра были усеяны синяками. Ногти на правой руке были сломаны.
Вика вспомнила нависшую над ней голову Бондаренко, вспомнила запах перегара, которым он обжигал ее лицо, и ее передернуло от омерзения и ужаса.
«Что же теперь делать?» — в отчаянии спросила она сама себя.
Ответа не было.
Плакать Вика не стала. Она подобрала с пола свои вещи и медленно оделась. Потом вышла в гостиную, где спали сморенные усталостью и алкоголем трое мужчин. Остановившись, она долго смотрела на них пустыми глазами.
На мгновение в ее воспаленном мозгу промелькнуло видение острого ножа, с помощью которого можно так легко и просто отомстить за все свои обиды. Наверняка на кухне найдется достаточно большой и острый нож…
Вика представила себе вид льющейся крови, и ее затошнило. П отом она увидела лежащую на столе большую пачку денег. Вика взяла со стола деньги и спрятала их в сумочку. Отходя от стола, она увидела свое отражение в висящем на стене старинном зеркале. Вика посмотрела своему отражению в глаза. На ее лице застыла горькая усмешка. Она разомкнула слипшиеся губы и тихо проговорила:
— Заработала…
Когда она покинула дачу, мужчины еще спали.
…Приехав домой, Вика заперлась в ванной и не меньше часа стояла под горячим душем, яростно — до боли — растирая тело мочалкой. Из ее опухших глаз, смешиваясь с водой, лились слезы.
Виктор Янович позвонил ей в тот же день:
— Малышка, я…
— Как ты мог? — с дрожью в голосе спросила Вика.
Ханов растерянно помолчал.
— Малышка, но ведь не случилось ничего страшного, — сказал он.
— Как ты мог? — повторила Вика, повысив голос.
— Черт, любишь ты все усложнять… Ну мы выпили, поиграли в карты, потом… Да ты и сама была пьяна, помнишь? Ты и сама не возражала.
— Мерзавец, — с холодной ненавистью проговорила Вика.
— Что ж, определенная вина на мне, конечно, есть, но в целом… Малышка, давай все забудем, а? Кстати, деньги, которые ты взяла, можешь оставить себе. Я знаю, что ты взяла их матери на лекарства. Чернов не имеет ничего против.
— Значит, заработала? — с отчаянной иронией произнесла Вика.
— О господи, как с тобой сложно разговаривать. Жизнь — это торг, малышка. Нужно уметь выгодно себя продавать. Мы все продаемся, и я, и Чернов, и уж тем более Феликс. Думаешь, нам всем не пришлось в своей жизни пройти через что-то подобное?
— Тебя тоже изнасиловали двое пьяных подонков?..
— Если уж на то пошло, то тебя никто не насиловал. Я говорил тебе: не пей много вина. Но ты как с цепи сорвалась. Тебе некого винить, кроме себя — запомни это. А теперь приведи себя в порядок и приезжай во Дворец молодежи. Сегодня у тебя занятия по дефиле, ты не забыла? До финала осталось всего ничего.
— Я не буду участвовать в конкурсе, — сухо сказала Вика.
— Детка, нельзя. Ставки уже сделаны. Ты должна быть первой.
— Я сказала: я не буду участвовать в конкурсе! Или ты глухой?!
— Грубо, — сказал Ханов. — Очень грубо. Запомни: слишком много людей заинтересованы в том, чтобы ты победила. Тебе не удастся соскочить. Поэтому приводи себя в порядок и…
Вика положила трубку.
На следующий день, сказавшись больной, Вика не пошла в университет. Целый день она пролежала на диване. Брат Павел был на работе. Мать три дня назад положили в больницу. Врачи сказали, что если операцию не сделать в ближайшие дни, то будет поздно. Денег, которые Вика взяла со столика, было слишком мало. Их едва хватало, чтобы оплатить уколы…
Вечером, когда Вика, разбитая и обессиленная, вышла из своей комнаты попить воды, на столе в гостиной зазвонил телефон.
— Это квартира Филипповых? — услышала она в трубке незнакомый, грубый голос.
— Да.
— Меня зовут Рэм Борисович. Я полковник милиции.
— Милиции? — Сердце у Вики отчаянно забилось. — Что вам нужно?
— По вашему адресу проживает Павел Алмазов?
— Да, — с упавшим сердцем ответила Вика. — Что с ним?
— Могу я узнать, с кем именно говорю?
— Я сестра Павла.
— Ясно. Ваш брат был задержан час назад.
— Как — задержан? За что задержан? Где Павел?
— Спокойно, гражданочка. Спокойно. С Павлом Алмазовым все в порядке. В данный момент он находится в следственном изоляторе. Задержали его по обвинению в хулиганстве и причинении материального ущерба гражданке…
— Что за бред? Какой ущерб? Павел никогда бы не…
— Тем не менее это факт, — жестко сказал полковник. — Он разгромил коммерческий киоск. Зайдите завтра ко мне на Петровку. Я выпишу на вас пропуск. Мой номер кабинета легко запомнить…
Полковник продиктовал номер телефона и положил трубку.
Полковник Мамотюк оказался рослым и плотным мужчиной с коротким ежиком седоватых волос и квадратным лицом, какие обычно любят изображать в комиксах. Он строго посмотрел на Вику, сидевшую перед ним, и сказал:
— Виктория… Простите, как вас по отчеству?
— Сергеевна.
— Виктория Сергеевна, ваш брат совершил преступление. А за преступления надо отвечать.
— Ничего не понимаю, — упавшим голосом проговорила Вика. — Как это могло случиться?
Полковник дернул уголками рта:
— А как это всегда случается? Парень молодой, горячий. Выпил лишнего — и потянуло на подвиги. Хорошо еще, никого не убил.
— Но он не пьет!
— Все мы не пьем, — усмехнулся Мамотюк. — Пока нам не нальют.
— Вы не понимаете. Он вообще не пьет. Он не переваривает спиртного.
— Оно и видно. Переваривал бы, такого бы не случилось. Нужно учиться культуре питья, немаленькие уже. Выпил — закусил. Снова выпил — снова закусил. Почувствовал, что пьян, — все, хватит. Иди домой и спи.
Вика прижала руки к груди и тихо спросила:
— Что же теперь делать?
— Не знаю, что делать, — сказал полковник, нахмурив брови. — Вот разве что…
Он внимательно посмотрел на Вику.
— Что? — с надеждой в голосе спросила Вика.
— Вы, собственно, чем занимаетесь по жизни?
— Учусь в университете.
Лицо полковника Мамотюка было задумчивым.
— И все?
— Иногда играю в театре… В народном.
— Скажите, Виктория Сергеевна, мне кажется или это я именно вас видел в полуфинале конкурса «Мисс Россия»?
Вика вздрогнула и покраснела. Опустив глаза, кивнула:
— Да, меня.
Плоские губы полковника расплылись в улыбке:
— То-то я смотрю — лицо знакомое. Да и фамилия тоже. Я ведь состою членом жюри этого конкурса. Да-да! Рэм Борисович Мамотюк — неужели не помните? Мое имя есть в программке, которую вам раздали.
Вика и правда вспомнила эту странную фамилию — Мамотюк.
— Меня пригласили в качестве беспристрастного судьи, — продолжал с улыбкой Рэм Борисович. — И знаете, что я вам скажу? Вы неплохо выступали. Очень даже неплохо!
— Я больше не участвую в конкурсах, — сухо сказала Вика, — давайте лучше поговорим о моем брате.
— Не участвуете? — переспросил полковник, словно не заметив второй части ее реплики. — А почему?
— Это личное.
Мамотюк кивнул:
— Понимаю. И все-таки это не совсем хорошо. Вы ведь не просто так ходите по сцене, вы, своего рода, артисты! Вы приносите радость тем, кто наблюдает за вами из зрительного зала.
Вика удивленно уставилась на полковника.
— Да-да! — горячо сказал он. — Люди приходят посмотреть на красоту. Ведь у них в жизни так мало прекрасного.
Вика, пораженная ужасной догадкой, молчала.
— Позвольте дать вам один совет, — продолжил полковник Мамотюк. — Возвращайтесь в конкурс. И возможно, ваш брат получит поблажку. Мы же здесь тоже не звери и к подобным вещам относимся с пониманием.
Вика в упор посмотрела на полковника.
— Вам приказал арестовать моего брата Чернов? — прямо спросила она.
Лицо Мамотюка побагровело от ярости.
— Мне никто не приказывает, кроме моего начальства! Вдолбите это в вашу маленькую, глупую головку!
Вика усмехнулась:
— Я вижу.
Тяжелый кулак полковника Мамотюка опустился на столешницу.
— В общем, так, — сурово и холодно произнес он. — Или ты возвращаешься на сцену, или твой брат будет париться на нарах еще три года. Это я тебе твердо обещаю. Выбирать тебе.
В кабинете повисла пауза. Наконец Вика тихо сказала:
— Я вернусь.
— Вот и молодец, — горячо кивнул Мамотюк. — Ведь у тебя есть не только брат, но и мать с отцом. Отец, насколько я знаю, сейчас в доме отдыха?
Губы Вики побледнели.
— При чем тут мои родители? — испуганно прошептала она.
Полковник пожал квадратными плечами:
— Никто не застрахован от несчастий, милая. Как говорится, все под Богом ходим. Помни об этом, если снова надумаешь уйти.
