Александр Щелоков - Генеральские игры
Лунев ощутил неприятное подозрение. Что установил следователь, до чего он докопался? Те, с кем Лунев говорил о Серкове, отзывались о нем, как о въедливом и дотошном искателе истины. Говорили, что Серков способен раскрутить самые сложные дела. Неужели?..
Изобразив на лице сосредоточенность и внимание, Лунев сказал:
— Почему «все еще»? Прахов был моим командиром, моим товарищем. Я о нем не забыл. Так что лучше обойтись без «все еще».
Серков кивнул, но возразил:
— Всяко случается, Николай Николаевич. Иногда люди теряют интерес к судьбе преступников, едва им вынесен приговор.
— Может, и так, — покорно согласился Лунев. — Однако до сих пор над убийцами Прахова не было даже суда.
— Вы в этом уверены?
Серков посмотрел на Лунева долгим пронзительным взглядом. Тот не отвел глаз.
— Что значит «уверен»? Разве дело обстоит иначе?
— Вот именно, «иначе». Но лучше обо всем по порядку. Чтобы вы знали, что к делу Прахова я отнесся серьезно. Убили не коммерсанта с сомнительной репутацией, не криминального авторитета, а работника спецслужбы. Офицера…
Лунев задумчиво кивал, показывая, что согласен со словами следователя.
— Я начал с изучения района, где произошло убийство. Нашел группу ребят. Двое из них видели нападение на Прахова от начала до конца. Вы не знаете случайно Володю Рогатина?
Лунев отрицательно качнул головой.
— Слыхом не слыхивал. Кто это?
— Понятно. Между тем Володя очень подробно рассказал мне о том, что произошло на пустыре. И назвал одного из участников происшествия. Это… — Серков перелистал страницы блокнота, лежавшего перед ним. — Да, это некий Бабай. Местная достопримечательность.
— Он убивал?
— Нет, товарищ Лунев. Бабай — фигура пустая. Но он знал убийц и находился на месте преступления.
— Вы его нашли?
— Да, но не сразу. Вы знаете, кто-то все время шел впереди меня с отрывом дня на два. Когда я отыскал Бабая, его уже изрядно потрясли. Мужик испугался и уехал из микрорайона. Я отыскал его в Рабочем поселке, у сестры.
— Чем же его напугали?
— Бабай — ничтожный алкаш. Достаточно приставить к его носу кулак…
— Вы нашли Бабая, что дальше?
— Дальше ниточка потянулась к другим фигурантам. Например, к некоему Гоше Романадзе. Сыну вице-мэра. По сведениям участкового милиционера, Романадзе наркоман. Связан с устойчивой преступной группировкой.
— Этого Гошу нашли?
— Увы, Романадзе трагически погиб. До того, как я до него добрался.
— Убрали свои?
— Он упал со второго этажа на металлический стержень. Находясь в состоянии наркотического обалдения.
— Может, его столкнули?
— Нет, эксперты считают, что падение было естественным.
— Я не испытываю сожаления.
Серков посмотрел на Лунева, насмешливо щуря глаза. Он был убежден, что его собеседник не так-то прост и наверняка знает куда больше, нежели показывает, но не обвинять же его в этом.
Занимаясь делом об убийстве Прахова, Серков с первых же шагов понял — поисками и ликвидацией бандитов, поднявших руку на капитана, занялись его подчиненные и сослуживцы. Эти люди, прошедшие бок о бок горнило чеченской войны, были спаяны огнем, умели стоять друг за друга. И трудно упрекать в мести людей, которые служат закону, но сами уже разуверились в том, что этот закон защищает их самих.
Ни в чем конкретном Серков Лунева не подозревал, но ему казалось, что если расправа с бандитами дело спецназовцев, то он мог знать об этом.
— Если вы читали газеты, то, наверное, узнали, что убраны ещё двое убийц Прахова. Вслед за Романадзе последовали некие Шуба и Винт… Уголовники со стажем. Кстати, знай вы этих типов, как бы поступили при встрече с ними?
Сомнений не оставалось: во всем, что произошло с убийцами Прахова, Серков подозревает его. Но все сделано чисто, доказательств нет и найти их невозможно, бояться не приходилось. А логические построения суд не убедят. Важно не промахнуться и ничем не подтвердить подозрения.
— Я бы, Владимир Эдуардович, спустил курок, не дрогнув. Во мне и сейчас все кипит.
— Интересует, что было дальше?
— Да, безусловно.
— Ко мне в поисках укрытия прибежал некий Рвачев. Он находился среди тех, кто убивал Прахова. Сам Рвачев человек никчемный, вроде Бабая, в насилии участия не принимал и привлечению к ответственности как соучастник не подлежит. Тем не менее он испугался. Рвачев вычислил, что в городе идет отстрел всех кто был причастен к убийству Прахова.
— Как же он ухитрился это вычислить?
— Знает кошка, чье мясо съела. Интуиция. Рвачев назвал последнего члена группы — некоего Жатого.
— Вы его взяли?
— Да. Но только холодный труп. Рядом с убитым нашли пистолет…
— Это хорошо или плохо?
— Для вас и ваших товарищей — хорошо.
— Не понимаю.
— Все просто. Мы нашли пистолет типа «Глок-19». Австрийское производство. Калибр девять миллиметров. С лазерным прицелом…
— И почему это хорошо для нас?
— Наш баллистик определил, что «Глок» уже использовался в криминальной разборке на Светлой речке. Там были убиты пять человек. Четверо — из «Глока».
— Опять же…
— Я закончу, Николай Николаевич, хорошо?
Лунев кивнул, давая согласие. Он ещё не понял логики Серкова. К чему клонил следователь?
— Перестрелка на Светлой речке произошла в то время, когда группа спецназа — Прахов, вы, другие бойцы — находилась в командировке в Чечне. Значит, никому из вас пистолет принадлежать не мог…
— Браво! — Лунев сделал вид, будто аплодирует: несколько раз негромко пришлепнул ладонями. — Вы подозревали кого-то из нас?
— Я никогда никого не подозревал. Следствие отрабатывало версии. Одна из них была именно такой.
— А вы поработайте над ней еще.
Лунев понимал, что дразнить следователя не стоило, но сдержаться не мог. Ему казалось, что именно такое поведение укрепит Серкова во мнении, что друзья Прахова к мести не причастны.
— Можно было бы, но не стоит.
— Почему?
— Думаю, объяснять вам не надо. Убиты не граждане, приносящие обществу пользу, а отбросы, уголовники. Они убили Прахова просто так — без цели и корысти. Шел навстречу мужик, не понравился. Удавка на шею, шило в грудь. Все играючи, раз плюнуть. Мы бы взяли эту публику. Дело, суд, приговор. Суровым он не был бы, в этом я уверен…
Лунев с преувеличенным облегчением шумно вздохнул.
— Вы меня обрадовали, Владимир Эдуардович. Я ведь уже прикидывал, как буду выглядеть в наручниках, кто будет мне носить сухари… Короче, с меня коньяк. Вы пьете?
— Если это вопрос — то нет. Если предложение — с удовольствием. По пятничному распорядку.
— Хорошо, идем прямо сейчас.
— Вот только соберу бумаги.
— Да, Владимир Эдуардович, позвольте я запишу фамилии преступников.
— Разве вы их не запомнили? — Серков иронично улыбнулся.
Лунев пожал плечами.
— Все же надежнее, если записать. Я должен буду назвать их товарищам.
— Записывайте. — Серков ехидно улыбался, когда добросовестно перечислял фамилии всех участников покушения на Прахова. Лунев записал, свернул лист вчетверо и положил в карман.
— Как насчет «Чуры»?
— Пойдет.
«Чура» — «Золотая осень» — так назывался уютный китайский ресторанчик, который в некогда затрапезном кафе «Аромат», принадлежавшем общепиту, открыл китаец Лао Ган. Здесь не вздували цены, прекрасно готовили и потому не боялись конкуренции. А поскольку «Чуру» облюбовали работники милиции, на ресторан рэкетиры не наезжали. Простая мысль о том, что голодный сыщик куда злее сытого, сдерживала любителей легкой поживы. Они не рисковали лезть в гнездо, где мало меду, зато полно жалящих ос.
На подходе к «Чуре» им встретился Капитан в отглаженной форме, в начищенных до блеска ботинках.
Лунев и Серков, завидев знакомого человека, как солдаты, приветствующие командира, вскрикнули:
— Капитан!
— Капитан!
— Улыбнитесь, — дополнил их Капитан так, что фраза стала походить на строчку известной песни. — Это вы меня, господа гражданские лица?
Они весело поручкались.
— Ты куда? — спросил Лунев, давно знавший и уважавший Капитана. — Двинем с нами?
— В «Чуру»?
— Почему именно?
— Дедукция. Два голодных мужика в пятницу идут в сторону харчевни. Приглашают третьего. Конечно, не по бульвару гулять.
— Один — ноль, — оценил догадку Серков. — За что люблю нашу милицию, так это за интеллект. Так идешь?
— Пусть меня разразит гром, ежели откажусь…
В «Чуре» было тихо — в этот час основная масса стремившихся насытиться посетителей уже схлынула. В уютном зале пахло пряностями и царил интимный полумрак.
Троица уселась в углу под декоративным фонарем, стороны которого украшали черные извивающиеся драконы.
Лао Ган предпочитал принимать заказы у посетителей сам. Он родился в России в семье китайца и русской женщины. Окончил горный техникум. Говорил по-русски без малейшего акцента, но, когда общался с посетителями, особенно незнакомыми, сознательно «китаил» речь. Это, по его мнению, придавало особый национальный колорит заведению, как и палочки для еды, которые здесь обязательно подавали к блюдам вместе с ложками и вилками.
