Андрей Константинов - Экипаж. Команда
– И я так считаю – обязательно пойдут. Причем еще и прихватят с собой товарищей. А затем, раскатав бутылку-другую, начнут рассказывать коллегам о том, как лихо они таскали по городу «шпионов». На следующий день коллеги сболтнут другим коллегам, и все. Пошла молоть языками губерния. Лично вам это нужно?
– Нет, не нужно. И все-таки… Я считаю, такой подход не совсем верным. В следующий раз в схожей ситуации эти люди не захотят заморачиваться и проедут мимо…
– Уважаемый, Сергей Тимофеевич, такая, как вы называете, «схожая» ситуация случается один раз в пятьдесят лет. Это случайность, понимаете? Полшанса из ста. А через пятьдесят лет, как бы нам с вами того ни хотелось, нас не будет не только в этом Управлении, но и в этой жизни. Так что перестаньте терзать себя душевными сомнениями и приступайте-ка лучше к работе. Вы со мной не согласны?
– В принципе согласен…
– По глазам вижу, что не согласны. Хорошо, давайте вспомним про вещи, о которых вообще не принято говорить. К примеру: идет-бредет группа глубинной разведки в тылу противника и собирается эта группа что-нибудь где-нибудь жахнуть. И вдруг на своем пути она натыкается на пастушка – пацана лет одиннадцати. Тот разведчиков, ясное дело, увидел. И что теперь прикажете с ним делать?… Тащить с собой? Но это лишняя обуза, да и марш он, скорее всего, не выдержит. Поговорить по душам: ты, мол, никому ничего? Слабо… Ликвидировать? Так это будет, извините, преступление… Да-да, и на войне – преступление! Ну, так каков будет ваш положительный ответ?
– Так то ж на войне… – засомневался было подчиненный.
– Я же предупредил, что и на войне это преступление, – понял интонацию полковник.
– Что ж… Убьют пацана, конечно, – с недовольством, однако правдиво ответил подполковник.
– Согласен. Но правильно они сделают или нет?
– Правильно.
– Вот и правильно, что правильно! Они убьют не только чтобы спасти себя, так как скорее всего пастушок скажет бате, тот всей деревне, а в деревне немцы… Убьют – чтобы выполнить задание. Это справедливо, хотя с точки зрения гражданского населения – ни хера не справедливо!.. Так вот именно поэтому о таких вещах помалкивают, даже среди своих. Ну, теперь вы согласны?
– С чем? – Понимая в чем дело, Сергей Тимофеевич, тем не менее, попытался изобразить из себя недогадливого.
– А с тем, что пастушок не должен увидеть разведчиков! – Шеф нервно схватил карандаш и начал что-то чертить на газете, в конце концов прорвав ее.
– Так что ж мне теперь, угробить их, что ли!!! – взорвался подполковник. Весь этот разговор был ему неприятен, несмотря на отличное знание им всех правил игры.
– Офонарел?! Не в сорок первом под Вязьмой! Им надо дать взбучку. Хорошую взбучку. Опушники считают, что заметили шпионскую харю? Правильно!.. Если мы промолчим, они подумают «да, тихарятся чекисты, видать, след почуяли». Если поощрим, то будут рассказывать эту байку направо и налево… А если накажем, то просто обматерят нас и забудут.
– Так за что наказывать-то?!
– Да хотя бы за то, что за красными номерами топтать без разрешения – это создавать конфликты в Министерстве иностранных дел. Заметит один такой субчик ноги, а его, между прочим, учили этому делу не в горах Афганистана, а в шикарно оборудованных разведшколах, и понеслась… А расхлебывать потом нам. Хоть это-то верно?
– Верно.
– А раз верно, то пусть на них нашумят, а они потом за рюмкой скажут: «Да чтобы мы еще раз этим козлам помогли? Да ни в жисть!» Тогда получится, что пастушок заметил, но не понял, чего он заметил. Справедливо?
– С нашей точки зрения…
– Так с какой же мне еще точки зрения смотреть? С точки зрения оперуполномоченного уголовного розыска? Это у них – украл-выпил-в-тюрьму, а у нас – нюхаем-подглядываем. Раз в пять лет измена родине. Но Родине!.. Про ущерб митинговать, надеюсь, не будем?
– Никак нет! – несколько искусственно ответил Сергей Тимофеевич.
– Тогда продумайте, как организовать наказание, и доложите.
– Разрешите идти? – сыграл подполковник.
– Разрешаю, – подчеркнул полковник и уже у самых дверей окликнул своего подчиненного: – Да перестаньте вы, Сергей Тимофеевич, терзаться, в самом деле. В данном случае для ментов цена вопроса – бутылка водки. Ну две… Так какая, собственно, вам разница, выпьют они с радости – оттого, что их наградили за инициативу, или с горя – оттого что их наказали за самодеятельность?…
Подполковник X. шел по коридору, напевая: «А по осанке не видно, кто с Лубянки…» Зайдя в кабинет к своим подчиненным, он немедленно учуял запах мартини. В данном случае дело было не в том, что на рабочем месте – нельзя. Просто брак Сергея Тимофеевича был крайне неудачным, что само по себе большая редкость в этой среде, а начинался его роман с будущей супругой именно с мартини. С тех пор подполковник даже на рекламу этого напитка по телику смотреть не мог.
– Мартини, бля!!! – накинулся он на своих.
– Тимофеич, ты чего? – моргнул глазами старший опер.
– Мне уже сорок пять, а я, бля, все Тимофеич!.. А?!
Народ быстренько подтянулся.
– Короче, подготовьте мне комбинацию, чтобы этих козлов наказать!
– Каких козлов?!
– Наружку эту ментовскую чертову!
– За что?!
– А за то! Чтобы нос свой дальше квартирных краж не совали! Навели, понимаешь, шухеру!
– Так ведь правильный шухер-то!
– Если завтра все ГУВД будет о новом шпионе говорить, вот тогда настоящий шухер и начнется! Ясно?
– Так точно, – вяло отреагировали подчиненные и уже через пару часов на приватную беседу был приглашен уполномоченный по связям с опушной общественностью майор Евницкий…
Как известно, лучше других в этом мире умеют портить настроение две категории людей: жены и непосредственные начальники. За каких-то полтора утренних часа изначально жизнерадостно-оптимистичный настрой Нестерова полярно поменял свой вектор на депрессивно-безнадежный. Работать не хотелось. Да и хрен-то с ней, с работой, – служить не хотелось… «Шесть с половиной месяцев до двадцати пяти календарей продержаться, а там… На волю, в пампасы, к Ладонину, к любому другому черту с рогами или без», – утешал себя Нестеров, бесцельно слоняясь по коридорам конторы. Работать не хотелось – хотелось выпить. Однако выпить было не с кем. Народа нет, кабинеты по большей части закрыты. Словом, все ушли на спорт.
Тут бригадир вспомнил, что вчера он должен был позвонить старинному приятелю матери Валерию Семеновичу Егорову. Елена Борисовна была знакома с Егоровым больше двадцати лет. Все эти годы Егоров служил в КГБ-ФСБ и, в отличие от евницких и им подобных, был классным спецом и отличным мужиком. Неделю назад Нестеров позвонил Егорову и попросил не в службу, а в дружбу поводить жалом в соответствующих подразделениях Большого дома на предмет какой-либо информации о Ташкенте. Поскольку тот в последние годы периодически проживал в Финляндии, Нестеров резонно полагал, что какой-никакой материалец на Ташкента у старших братьев обязательно должен иметься.
Александр Сергеевич дозвонился до Егорова, и тот (о чудо!) предложил ему через час встретиться у него дома, на Кирочной. В данном случае понятие «чудо» включало в себя целых три составляющих: во-первых, и Семеныч, и Нестеров в редкий для их службы момент оказались более-менее свободны; во-вторых, Егоров дал понять, что чего-то там ему удалось разузнать; и, наконец, в-третьих, бригадир нашел-таки человека, с которым было приятственно пропустить столь необходимую ему сейчас рюмочку-другую.
Нестеров заявился к Егорову с жирным лещом, замотанным в толстую старорежимную бумагу. Эфэсбэшник так обрадовался этому обстоятельству, что немедля принялся учащенно хлопотать на небольшой кухоньке.
– Ты чего это так разошелся, Семеныч? – удивился Нестеров.
– Так это ж – ЛЕЩ!
– Вижу, что не кит, – подтрунил Нестеров.
– Я тебе про такого леща расскажу такую историю, – облизывая пальцы, пообещал Валера.
– Валяй, – безразлично согласился Нестеров.
– Как-то отстаивались мы около генконсульства США на Чайковского. Сам знаешь: выводят объекта с базы, а нам надо только грамотно принять… Словом, работенка – не бей лежачего. Они, естественно, знают, что мы пасемся все двадцать четыре часа… да что там они – все знают… Короче, стоим, пьем пиво, как раз напротив, на скамейке, которая на аллее. Подходит наш – в ментовской форме (типа милиционера, который в будке изображает) и просит: «Вы бы, мужики, отошли в сторону – не отсвечивали здесь». Ладно, говорим, сейчас отходим. Тем временем Сапаев покупает леща. Вот такого же сытого и в такой же грубой бумаге. Побрели менять место. Естественно, были немного того… конечно… подшофе. Проходим мимо самого входа в ГК, и тут лещ жирненько так вылезает из пакета и – плюх, чуть ли не на ступеньки консульства. Ну что делать?! Поднимать?… Да ну, к черту!.. Примерно так мы хором и сказали и побрели дальше. А минут через двадцать нас по связи зовут в контору. Нет проблем, приезжаем – благо рядом. А там мат-перемат: сволота, облились?! Мы, ясен пень, в отказ. Начальство кричит: дыхните! Мы: ф-у-у. Они: пи-и-во! Мы: да это лещ так воняет. Они вопят: гады! Да ваш лещ был принят за условный сигнал! Знаете, какой кипеж поднялся?! Во контрразведка дает! Своих проверяет на предмет меточных мероприятий возле логова основного противника! Леща этого под микроскопом изучали – очевидно, нанесенную информацию на чешуе искали.
