Анна Данилова - Выхожу тебя искать
– А вот и нет. Я занималась этим вопросом, и мне удалось выяснить у оптовых торговцев канцелярскими принадлежностями, что гелевых ручек темно-вишневого цвета в нашем городе не было. Нет их и в Москве на оптовых базах. Я пересмотрела много таких ручек и взяла образцы всех оттенков. Поверьте мне, такой ручки нет ни у кого… Разве что та, которой писали, была привезена из-за границы…
– По-моему, Наденька, вы несколько отвлеклись… Нам нужно искать убийцу Орешиной…
– Женщин кто-то истребляет, – подал голос Корнилов; он сидел с озабоченным видом и вырезал из сырных пластин кленовые листья. – Мои люди с ног сбились, но ни одной зацепки не нашли… На лодочной станции, где было совершено убийство Еванжелисты, ни в день убийства, ни до этого не было ни одной женщины… Вы понимаете, что я хочу этим сказать? Что туфли на шпильке, да еще к тому же маленького размера, каким-то образом надевал мужчина. Но ведь у мужчины не может быть такая маленькая, ну просто детская ножка…
– А что, если это ребенок? Подросток? – предположила Щукина.
– А может, лилипут? Карлик? – подал голос Шубин. Он тоже уже не скрывал своих слез и теперь сидел с отрешенным видом, ни во что не веря и страдая невыносимо от сознания невосполнимой потери.
– Может, и лилипут… разные истории бывают… – сказал со вздохом Корнилов. – То же самое касается и детского садика… На крыльце следы туфель есть. А вот на дорожке, ведущей к воротам, ни одного следа, словно эта женщина или мужчина переобувались нарочно для того, чтобы наследить этими самыми каблуками… Честное слово, какая-то чертовщина… И в теплице, где сплошная земля, отпечатки туфель нашли только неподалеку от трупа. А на дороге, ведущей к входу, нашли вообще странные следы… Как бы отпечатки мешковины…
– Значит, переобувался… возможно, после совершенного убийства. Да и стрелял из пистолета с глушителем, потому что никто выстрелов не слышал, – сказал Крымов. – Но зачем ему… или ей… зачем им Юля?
– Ее убили, а машину столкнули в пропасть, – сказал Игорь. – Это же ясно как день…
– Но наши люди прочесали все посадки, всю лесополосу, дошли до соснового бора, но там, видать, большая группа отдыхающих развлекалась, так что никаких следов…
Шубин бросил взгляд на Крымова. Тот молчал. Молчал и не собирался рассказывать о том, кто именно развлекался в лесу и каким образом. Шубин вдруг подумал: а что, если и Сазонов с Корниловым иногда принимали участие в таких зрелищах, вернее, были зрителями этих зверств? Люди – оборотни, не знаешь, чего от них ждать… Быть может, Крымов тоже так подумал, а потому решил не рисковать и не рассказывать им о собачьих боях?
* * *– Время идет, – говорил Крымов Сазонову. – Время идет, а дела наши стоят. А что будет теперь, когда исчезла Юля, я вообще не знаю… Сегодня целое утро думал о том, как и где ее искать, но ничего не придумал…
– Ты, наверно, всю ночь не спал, поэтому тебе в голову ничего и не пришло. А я подумал вот о чем. Что, если твоя Земцова затаилась нарочно? Тебе такое в голову не приходило?
И тут Крымов взорвался. Он кричал на Сазонова, называл его «лентяем, вымогателем, свиньей, скотиной». Потом выбежал на улицу. Он понимал, почему Сазонов так себя вел, – ему проще было никого не искать. Больше всех работала Юля. Она везла основной груз, и теперь, когда ее не стало, Сазонов будет находить тысячи причин, только бы ее не искать…
Он понимал: теперь работать ему станет намного сложнее. И перекроются многие информационные каналы. И никакие деньги не заставят подчиненных Сазонову людей работать на Крымова. Будет приказ – и появятся препоны.
Он никогда не любил Сазонова – считал его бездельником, болтуном и любителем поживиться за чужой счет.
Крымов сел в машину и открыл в ней все окна. Жара спала, ветер теребил волосы. Машина летела по улицам города навстречу непогоде, смури, дождю…
Перед глазами все расплывалось. Крымов то и дело доставал носовой платок и утирал слезы.
Остановившись у городской клиники, он выскочил из машины и взбежал на второй этаж. Остановился перед табличкой «Гнойное отделение». Но в кабинете Иноземцева не оказалось. И тогда Крымов поехал к нему домой.
Он долго и упорно звонил, пока за дверью не послышались торопливые шаги.
– Кто? – услышал он знакомый голос.
– Открывай, бестия… Это я, Крымов!
Дверь распахнулась, и он увидел закутанного в длинный темный халат Иноземцева.
– Господи, разве можно так звонить? – спросил он, впуская Крымова, заглядывая ему в глаза. – Я не один… – прошептал он, гримасничая и яростно жестикулируя, давая понять, что дальше коридора продвигаться не следует. – Она не одета…
– Послушай, меня твои бабы, Иноземцев, не интересуют… Как и мужики… Всем известно, что ты дерьмо… У тебя Юля была? – Крымов втолкнул расслабленного и ошарашенного таким оборотом дела Сергея в кухню и прикрыл за собой дверь. – Ну же, отвечай!
– Нет, не было… С какой стати?
– А с такой, свинья, что она должна была вчера увидеться с тобой и расспросить про кольцо Шониной… Так вот. Она поехала к тебе, а спустя несколько часов ее машину взорвали и сбросили в овраг. В пятнадцати километрах от города… Вот я и спрашиваю тебя: где она? Куда вы ее дели?
– Н-никуда! Ты что, Крымов, хочешь повесить на меня убийство Земцовой?
– Убийство? Кто сказал, что убийство? Ты что, знал, что ее убили? Отвечай!
– Я ничего не знаю, мне нечего отвечать… И кто дал тебе право так со мной разговаривать? Ни о каком кольце я ничего не знаю… И вашу Шееву… тоже…
– Не Шееву, а Шонину, понятно? Инну Шонину какая-то скотина в прошлом году привязала к кресту в Затоне и сожгла… А ее кольцо, которое ей подарил брат, – с бриллиантами – оказалось у тебя. Откуда оно у тебя?
– Я не знаю ни про какое кольцо!
Иноземцев был непробиваем. Тогда Крымов ударил его по физиономии – да так, что тот упал прямо на кухонный стол. Со стола посыпалась посуда, зазвенело стекло… Но на шум, как ни странно, никто не прибежал…
Пока Иноземцев приходил в себя, Крымов бросился в комнату, где застал парочку, совершенно не обращавшую на него внимания. Широкая кровать – это все, что им было нужно на сегодняшнее утро. Они не заметили отсутствия Сергея и продолжали заниматься своим делом. На столе стояла пустая коньячная бутылка, на блюдце красовались дольки апельсина. У женщины были длинные рыжие волосы и очень белое тело. Мужчина же был огромен; тело его поросло густой черной шерстью. И оба – изрядно пьяны.
Крымов вернулся на кухню, где Иноземцев делал себе примочку из льда, завернутого в полотенце.
– Одевайся, поедешь со мной. Ты подозреваешься в убийстве Юлии Земцовой, – сказал Крымов, тяжело дыша. – И больше здесь, в этой мерзкой квартире, ты не услышишь от меня ни слова…
– Помилуй бог, Женя, зачем все усложнять? У тебя могут быть большие неприятности, если ты не оставишь меня в покое…
Услышав такое, Крымов утратил над собой контроль. Он овладел собою, лишь сообразив: еще секунда – и задушит Сергея, лицо которого налилось кровью. Крымов ослабил хватку.
– К-кольцо мне дала одна женщина… я ее лечил… – прохрипел Иноземцев. – Имени не знаю, ничего не знаю, ее держали на даче, в Затоне…
– И от чего же ты ее лечил?
– Она была… как труп… Мы лечили ее вместе с Ивонтьевым, это он мне позвонил и рассказал о вчерашнем визите вашей Щукиной к Мишке, у которого цепочка с головой Нефертити… Послушай, мы здесь ни при чем, это наши гонорары…
– Что с женщиной? Кто такая, сколько ей лет, от чего лечили? И что значит – была как труп?.. Что за болезнь?
– Я не знаю, что с ней делали, но, если человека провернуть через мясорубку, получится приблизительно такой же эффект… Молодая женщина… на ней живого места не было…
– Ее изнасиловали?
– Нет, просто били…
– Ты вылечил ее? Что с ней стало после того, как она расплатилась с вами драгоценностями Шониной? И как вы вообще ее нашли?
– Мне позвонили и сказали, что есть возможность заработать. Человек, который встретил нас с Ивонтьевым на станции, был мне незнаком. Он привел нас на дачу и показал женщину. Взял с нас слово, что мы никому ничего не расскажем. Она была совсем плохая…
– А вы не поинтересовались, почему эту женщину не отвезут в больницу?
– Поинтересовались… Нам сказали, не наше дело.
– Когда это было?
– Давно, почти два года назад… Но этой женщины уже нет, она… умерла… Ей отбили все внутренние органы, и она потеряла ребенка. Но этим занимался Юрка Ивонтьев…
– И что, с вами расплатились, а женщина умерла?
– Ну да!
– А как вы об этом узнали?
– Приехали, как договаривались – уж месяц прошел, как мы ее лечили, – а дача пустая… А вечером ко мне сюда позвонил тот самый мужчина и сказал, чтобы я пришел к шести часам к церкви, что возле планетария, и чтобы я пригласил с собой Ивонтьева. Мы с Юркой пришли, мужчина отдал нам несколько дорогих вещей, поблагодарил за все и сказал, что женщина умерла, а нам лучше забыть об этом.
