Наталья Солнцева - Монета желаний

Клавдии захотелось, чтобы Кирилл был пьяным, напился до чертиков, чтобы он рассказал ей все про ту блондинку с длинными ногами и неестественным смехом, про Вику, про других женщин, с которыми он был близок. Ей хотелось знать все подробности этой близости, самые тайные, интимные, скрываемые от чужого любопытства, – и самую тайную из тайн – убийство! Ее воображение будоражил «испанский кинжал», его блестящее, сладострастное лезвие, необычайно острое с одного края, гладкое, вспыхивающее, как молния.

Сегодня утром ей опять позвонил тот же человек – мужской голос, низкий и хрипловатый, предупреждал ее об осторожности и призывал к благоразумию. Она как раз собиралась на работу. Сегодня – ее второй день в качестве директора, очень хотелось не ударить в грязь лицом. Она надела бледно-зеленый трикотажный костюм, слегка обтягивающий, тяжелые серьги из малахита – оказывается, ей очень идет зеленое, подкрасила глаза и губы. Вымытые волосы красиво легли почти без усилий с ее стороны. Она сама себе улыбнулась, глядя в зеркало.

Сотрудники «Спектра» пребывали в легком шоке. Они уже знали, что «на фирму вернулась Клавка Еремина», но неузнаваемо другая, уверенная в себе, надменная, властная и, что самое странное, помолодевшая и похорошевшая. Что вызвало такие перемены, никто не мог объяснить. За ее спиной перешептывались, закатывали глаза и старались забиться подальше, чтобы Еремина невзначай не вспомнила какую-либо бестактность или грубость с их стороны. При Арнольде таких вещей она натерпелась предостаточно.

– О чем вы задумались?

Кирилл стоял перед ней, протягивая бокал с шампанским. Выходит, она даже не слышала, как он открывал бутылку. Вот это да! Столько новых впечатлений обрушилось на Клавдию, что к этому, оказывается, надо привыкнуть.

Выпитое шампанское напомнило Клавдии, что последний раз она ела утром овсянку без масла.

– Я бы что-нибудь съела, – сказала она, ужасаясь своей наглости.

– Пойду посмотрю, что осталось в холодильнике!

Кирилл чувствовал совершенно немотивированную, необъяснимую эйфорию от присутствия этой женщины, спокойной, немного ленивой, с замедленными реакциями. Ее взгляд, блестящий, тяжелый, вызывал у него смутные, неопределенные желания.

В холодильнике нашлись свежие огурцы, апельсины, копченое мясо и банка оливок. Они поужинали при свечах, под музыку виолы и флейты. Клавдии тоже нравились старинные мелодии. Она позволила себе некоторую вольность: много пила и смеялась, откидываясь на спинку дивана. Ее щеки покраснели, а глаза горели, как у красивой, хищной кошки.

– Будем курить?

Кирилл достал коробку с длинными сигаретами с золотым ободком, протянул Клавдии зажигалку, с удивлением обнаружив, что не на шутку пьян. Причем произошло это незаметно. Вроде бы и пили-то по чуть-чуть, а такое впечатление, что он поглотил ведро ямайского рома.

Сладковатый дым сигарет кружил голову. Теплый огонь свечи, звуки виолы, запах коньяка и оливок смешивались с горьковатыми духами женщины.

– Идите сюда, – прошептала она Кириллу. – Наклонитесь…

Она почти прижалась губами к его уху и произнесла еле слышно, обжигая его своим горячим дыханием:

Милой смерти неслышный лёт;Губы смерти нежны, и бело молодое лицо ее…

Кирилл отпрянул, но только на мгновение. В какой-то мимолетный миг ему показалось, что он идет по светящейся в темноте тропе небес, легкий, полный жажды жизни, всех ее непростых радостей, желанных, как свежесть цветущих яблонь весенними ночами. Он, не понимая, что делает, а ощущая только тепло женской щеки, дрожь ее тела, сжал объятия, жарко целуя ее висок, глаза, губы, неопытные, робкие и оттого особенно сладкие, шептал что-то о людях, которые «обречены друг другу», которые…

Клавдия задохнулась от неожиданности. Выпитое вино туманило сознание, притупляя стыд и женскую осторожность. Они зашли уже достаточно далеко, когда она опомнилась, высвободилась и попросила налить ей еще коньяка, чтобы отвлечь внимание от возникшей неловкости.

Кирилл, не отказываясь, тоже выпил. Он избегал смотреть ей в глаза, закурил сигарету.

«Сейчас он расскажет мне все, все… о призрачных снах, в которых смерть ходит рука об руку с любовью», – думала Клавдия, приходя в себя от бурных и незнакомых ей ласк. Они ей понравились. Очень! Оказывается, это приятно, заниматься любовью под звуки виолы… в душистой темноте, на мягком уюте дивана, когда за окном метет дикая ледяная метель, заметая дорогу к раю, гудит в проводах, вздымая столбы снега на опустевших тротуарах, по обочинам которых стынут черные деревья.

Кирилл чувствовал, что теряет контроль над собой, ощущая и осознавая это с легкой, как опьянение, дрожью в сердце. Ему неудержимо захотелось рассказать Клавдии сейчас все, облегчить душу, снять бремя, давившее на него все эти годы, прошедшие без нее. Оказывается, он испытывал потребность в понимании, которого искал и не находил у Вики, Леонтины, других женщин. Школьником он был влюблен в учительницу физкультуры, подсматривал, как она переодевается в гулкой, туманной от пыли раздевалке, за открытой дверцей шкафчика… Господи, как глупо все!

– Если я не объясню себе хоть что-то, я сойду с ума! – неожиданно сказал он, подняв на Клавдию глаза, жестковатые, чуть прищуренные. По его лицу разливался румянец от коньяка и волнения. – Я изрядно пьян, поэтому могу быть непоследовательным и бессвязным. Недавно ни с того ни с сего меня захватила идея заработать много денег, стать бизнесменом. Я встречался с Викой… да, это была долгая связь… но какая-то пустая. Ни я, ни она ни разу не поговорили по душам, ни разу не подумали друг о друге всерьез! Мы словно играли в придуманную нами самими игру, без смысла, без цели. Что нас связывало? Только постель… ничего, кроме постели! Кроме животных ласк, бросающих нас в сумасшедшие объятия, сменяющиеся неприязнью и даже отвращением потом, когда все заканчивалось…

Клавдия слушала, затаив дыхание и содрогаясь от его признаний, ранящих ее, больно отзываясь в сердце сожалением и печалью.

– Вика работала у Гридина… вы не знаете, да это и неважно. Мы поссорились. Она была очень сердита, а когда она сердилась, то становилась жестокой и холодной, скользкой, избегая встреч, не желая ничего слушать… Я перестал ей звонить. Тут у меня началась полоса удач, появилась фирма «Антик», новые интересы, новые знакомства. Я забыл о Вике. Это было легко. По сути дела, мы всегда были чужими. А потом… я уже говорил… Кто-то напал на меня, требовал признаться, что я…

Он обхватил голову руками, замолчал надолго. Клавдия тоже молчала. Сигаретный дым поднимался к потолку, причудливо клубясь в пламени свечи. Свеча была толстая, витая, бледно-золотистого оттенка, она напоминала о церкви, исповеди и грехе…

– Глупо думать, что я стал бы убивать Вику! За что? О том, что у нее были другие мужчины, я и раньше догадывался, но мне было все равно, так же как и ей. Наша связь была просто забавой, никого ни к чему не обязывающей. Нас обоих это устраивало. Может быть, вы не поверите, но я никогда не ревновал, я не знал, что это за чувство такое… Вероятно, потому, что не любил. После того как на меня «наехали», я выяснил, чья это работа. Один из тех мужиков оказался бывшим опером. Сейчас он «ментовку» забросил и работает на Георгия. Выходит, Георгий тоже с Викой путался… иначе с чего бы это у него был такой горячий интерес? Вот я и думаю, что кому-то очень удобно свалить все на меня!

– А это не вы?

Кирилл с недоумением уставился на Клавдию. Она ждала ответа.

– Нет, не я! – сказал он с тем же выражением и засмеялся. – Чистосердечное признание облегчит вашу участь! Так?

– Примерно… А кто этот Георгий?

– Директор «Опала». Он немножко горец. Понимаете? Наверное, хочет отомстить за Вику. Или снять с себя подозрения. Ему гораздо больше подходит убийство из ревности.

– Так вы не маньяк? – поинтересовалась как бы между прочим Клавдия.

– И вы туда же! – возмутился Кирилл. – Впрочем, я сам не знаю. Может быть, и маньяк! Я уже ничего не знаю! Когда вокруг такое творится, что угодно можно подумать!

– А что творится?

– Чертовщина какая-то! В двух словах и не объяснишь!

– Вы все-таки попробуйте.

– С условием, что вы не примете меня за сумасшедшего или психопата, как считает Антон, и не будете советовать обратиться к врачу.

– Ладно, – легко согласилась Клавдия. – Не буду.

И Кирилл рассказал ей о странных звонках, о подозрительных личностях, от которых невозможно отделаться, о всяких дураках и проходимцах, которые буквально преследуют его последнее время. Как ни странно, среди них полно весьма состоятельных, даже богатых людей, одержимых какими-то невообразимыми, жуткими идеями! Просто наваждение! У соседей лопнуло терпение, они несколько раз вызывали наряд милиции, писали жалобы в ЖЭК, но все безрезультатно… Никто не станет дежурить с утра до ночи во дворе или в подъезде, чтобы вылавливать этих странных людей! Да и что им можно сделать? Только отправить в психушку!