Наталья Солнцева - Иллюзии красного
Игнат слушал, не перебивая, не выказывая нетерпения, недоверия или удивления. Ему приходилось и не такое выслушивать. У женщины трагически погиб любовник, вследствие чего дама вся в болезнях и депрессии. Вроде все понятно. И все же… Что-то в ее рассказе встревожило экстрасенса, холодком кольнуло в сердце. Чего-то она не договаривала…
Он подошел к угловому столику, поднял черную бархатную накидку, под которой оказался прозрачный хрустальный шар, размером с крупный апельсин. Внутри шара, в самой середине, что-то дрожало, растекаясь к краям, и, словно проникая через границы сферы, исчезало в воздухе, который вокруг шара отдавал бледной голубизной.
Валерия посмотрела на шар, потом, нерешительно, на Игната. Он вложил гладкий и холодный на ощупь шар ей в руки.
– Смотрите в его прозрачную глубину… Она поглотит ваше внимание, и вы сможете увидеть невидимое, неощутимое, как сама постоянно ускользающая от нас суть жизни… Произойдет Великий Переход. Смотрите…
Валерия, волнуясь, держала шар, который оставался все таким же холодным, не согреваясь от ее тепла. Она видела сквозь его струящуюся прозрачность свои длинные пальцы с ярко-красным маникюром, кроваво отсвечивающим внутри хрусталя.
– Смотрите в глубину, в самый центр, – услышала она откуда-то издалека, как будто с другого берега, голос экстрасенса.
Воцарилась неподвижная, мертвая тишина, тяжелая и густая, как расплавленное стекло. Все замерло, застыло и смолкло, как до начала времен, до света и тьмы… Шар помутнел, вбирая в эту пульсирующую, клубящуюся муть, взгляд женщины, поглощал ее всю, втягивая в свое сокровенное розоватое пространство, растворяя в нем. Бледно-розовый отсвет в глубине становился все ярче, разгораясь нездешними цветами, вспыхивая сумасшедшей радугой, разбрызгивая мириады бриллиантовых вспышек, переливающихся в лучах невидимого солнца…
Валерия почувствовала, как туго сжатая внутри нее пружина внезапно разжалась, напряжение растаяло, откуда-то прихлынули необыкновенная легкость, безмятежность и счастье, затапливающее ее, как весенний разлив реки покрывает низкие прибрежные луга… Плотный сгусток горя, отчаяния и страха, который она принесла сюда в своем сердце, исчез; как будто кто-то вынул зазубренную железную занозу, пронзавшую болью и безнадежной грустью ее израненную душу.
Она блаженствовала в океане света, плыла на его волнах, переливающихся от желтого к оранжевому, красному и фиолетовому. Красно-фиолетовый все сильнее увлекал ее, поглощая все ее внимание, туда устремилось все ее существо, до самых потаенных глубин сознания и чувственности. Она вдруг физически ощутила свои мысли, которые впитывали силу из этой лиловой круговерти. Странным образом удавалось наблюдать за ними как бы со стороны.
Лиловые переливы проникли в нее, заполнив ее всю, без остатка, заполнив все окружающее пространство… Больше не было шара, комнаты, экстрасенса. Она оказалась внутри фиолетового пространства, сама была им, и в то же время смотрела на него, чувствуя, что любуется им не одна. Здесь не было тверди, на которой можно было бы стоять. Здесь все было блаженство и свет, легкость, понимание… Повсюду перетекали, непрерывно меняя форму, красные светящиеся облака, нежные, как маки в лучах земного солнца.
Ей вдруг захотелось объяснить самой себе все, что она видит, облекая в несовершенную и скудную форму слов, придуманных людьми, как будто ей было недостаточно чудесной гармонии этого мира света, звучащей, словно вздохи божественной арфы в тишине Вселенной…
Странная обязанность иметь слова, тяготила.
Хрупкая оболочка забвения все еще отделяла ее от этой действительности, но она истончалась. сменяясь легким беспокойством, неуловимым предчувствием, тревожащем ее. Ураган тяжелых эмоций обрушился на нее внезапно, мощным диссонансным аккордом, затопил сознание невыносимой болью…
– Я никогда не смогу этого пережить! Понимаешь?
Отчаяние, сменяясь безнадежной тоской, опутывало ее, подобно плотной паутине, которую она силилась и не могла разорвать. Воля застыла в непробудном безмолвии. О, это ужасное расставание убивало ее душу! Тот, кто сейчас еще рядом, бесконечно дорог ей. Он отнимает у нее счастье, уносит его с собой навеки, а она не в силах позволить, принять это.
– Я не смогу без тебя жить! Я ничего не хочу больше знать и понимать! Я никогда и ни с кем не буду счастлива…
Она почувствовала как полыхнул и разлился вокруг холодный голубой огонь ее неизбывной тоски, уходя светящимися спиралями в бесконечность, отражаясь в облаках бело-синими брызгами пламени.
В этот момент она все вспомнила. Она любила его, этого мужчину из далекого мира. Она вспомнила его, неповторимо прекрасный «голос» его мыслей, и то чувство, которое только он мог вызывать в ней. В нем не было ничего, что могло бы ей не понравиться, что хоть кто-нибудь смог бы осудить. Она желала вечно ощущать его рядом, любоваться мощными вспышками его Силы, красивыми, яркими переливами его чувств, таять от нежности и восхищения, ловить и отражать его прикосновения в упоительном небесном танце. Тогда в гулком молчании и пустоте космоса тихо звучали хрустальные колокольчики, исполняя песню любви…
Яркий белый разряд потрясающей силы полыхнул перед ней, но не принес облегчения. Она догадалась, что он хочет ее утешить. В его душе есть только любовь и нет места страданию. Он совершенен, и ее выбор был любить именно его.
– Не надо так. Ты же знаешь, для нас никогда ничего не кончается. Я буду любить тебя всегда… Я найду тебя, где бы ты ни была, кем бы ты ни стала.
Желто-оранжевые волны бережно приподняли и опустили ее, укачивая, словно маленькую глупую девочку, превращая всю силу ее страдания в безвольный вздох безнадежности. Голубоватое сияние вокруг нее угасло.
– Это подарок тебе, смотри. Когда-нибудь он снова соединит нас, и тебе больше никогда не придется переживать такое… Дороги не только расходятся, но и сходятся. Жди… Я буду рядом всегда, если захочешь. Когда-нибудь ты все поймешь и простишь меня.
Небольшой фиолетовый кусочек пространства вдруг стал отвердевать прямо перед ними. Темное облачко сгущалось, становилось все плотнее, пока не превратилось в темный, как звездное небо, бархат, на котором виднелись красные переливы отраженного света облаков. Он остановил этот свет, собрал его в центре. На кусочке бархата задрожали две красных слезинки, пролитые любовью… Они отвердели, сверкая, превращаясь в камни. Перед ней горели алым, ослепительно сияли два рубина.
– Я воплотил в них все мои мысли о тебе. Они не подвластны времени и разрушению. Все вокруг изменится, подчиняясь законам бытия, но только не они. Миры будут рождаться, исчезать и появляться вновь, и только моя рука всегда сможет дотянуться к тебе сквозь любые пространства. Моя мысль будет создавать эти рубины всегда, чтобы ты могла любоваться ими. Это мое обещание тебе, которое я должен исполнить… Эти камни всегда будут рядом с тобой. Благодаря им, ты будешь помнить…
Вокруг нее возникло красное мерцание, которое кружилось все быстрее и быстрее, вспыхивая огненными искорками, которые возникали из невидимого источника, гасли и загорались вновь, осыпая ее дождем из звезд, которые на лету превращались в легкие и прозрачные лепестки маков, среди которых она скакала на лошади, а рядом с ней – красавец-офицер, блестя эполетами, радостно улыбаясь… Синее небо высоко раскинулось над зелеными лугами, в нем кружил, заливаясь трелями, жаворонок, пахло нагретыми колосьями и чабрецом, в неподвижном воздухе дрожал зной…
Валерия вскрикнула, чуть не выронив из рук шар. Запах трав перемешивался с запахом гари. Она открыла глаза: в комнате действительно клубился какой-то сизо-серый дым. Игнат носился из угла в угол с покрывалом от кресла и тушил огонь. Повсюду тлели, потрескивая, пучки сушеных трав, которыми был обильно украшен экзотический интерьер.
ГЛАВА 19
Экстрасенс с облегчением перевел дух, когда странная посетительница, наконец, ушла. Черт, как это могло произойти, что травы загорелись? Она смотрела внутрь шара, потом начала как-то стремительно бледнеть. Он испугался, что женщина упадет в обморок, подскочил… И тут увидел, что повсюду загорелись пучки трав! Но отчего? Боже милостивый! Видать, дамочка не так проста, как показалось на первый взгляд. Недаром Борис поспешил от нее отделаться, послал к нему, Игнату. Вот прохиндей! Ах, хитрец, непревзойденный дипломат и дамский угодник Борис Иванович, мне бы твою проницательность!
Игнат открыл настежь окна, чтобы проветрить помещение. Скоро начнется прием, а у него до сих пор дрожат руки, и сердце колотится, как у попавшего в капкан зайца.
Хорошо, что он вовремя вспомнил про Жорку. Вчера они вместе ходили в сауну, то да се, разговор зашел о Жоркиных коммерческих проблемах. Он держал магазин модной одежды на Кузнецком, дела шли неплохо. Игнат пообещал ему талисман на удачу в бизнесе…
