Бессмертные Вороны - Лера Сид
Он посмотрел на гроб, перед тем как его закрыли и вынесли из дома. Тимур выглядел так, словно всего лишь спал. Но бледность его лица и неподвижная грудь напоминали, что это не так. Каждая минута пребывания рядом с телом умершего отца наносила режущий удар по внутреннему стержню его сына, который держался из последних сил.
Сейчас же, облаченный во все черное, он вел маму, которая едва переступала ногами, к месту захоронения. Людей пришло много: бывшие коллеги отца, соавторы его научных работ, бывшие студенты, друзья семьи и дальние родственники. Поприветствовав каждого, Белый молился, чтобы все закончилось как можно скорее.
Закрытый бархатный гроб показался из катафалка. Диана подошла к ним и взяла маму за руку. Та горько заплакала, увидев носильщиков. Она отвернулась к дочери и закрыла лицо свободной рукой. Сестра тоже не сдержала эмоций и всхлипнула.
Голова закружилась, но Александр заморгал и сжал кулаки, силясь не показать слабость. Приподнял подбородок и взглянул на голубое небо без единого облака. Как назло. В этот скорбный день природа жила, цвела и пахла. Все было как прежде: та же колючая зелень, то же нервирующее щебетание птиц, то же насмехающееся летнее небо, тот же удушливый воздух. Все как прежде, но только на первый взгляд. Белый ненавидел тот факт, что внешне почти ничего не изменилось. «Почти». И это крошечное, даже незаметное «почти» стало самой глубокой, все еще кровоточащей раной на его сердце.
Где-то со стороны церкви закричала ворона. Хлестко и громко. Этот звук отрезвил его. Крик подхватили еще несколько птиц. Александр нашел глазами серую ворону, что сидела на гранитном надгробии через дорогу. Она продолжала каркать, прижав крылья к телу. В тишине кладбища звучала симфония из жалостливых криков ворон и горестного плача скорбящих.
Белый почти не дышал и не сводил пристального взгляда с гроба, пока носильщики опускали его в свежую могилу. Он сделал шаг, взял горсть кладбищенской земли и вдохнул. Утренний июльский воздух заполнил его легкие, а представшая перед глазами картина отпечаталась в сознании навсегда. По традиции первую горсть бросает старший ребенок или супруга, но они с Дианой условились, что это сделает он. «Мама будет не в себе, – сказала она, когда они вышли из дома вслед за носильщиками. – Поэтому, пожалуйста, начни ты. А мы будем следом».
Горло сдавило. Сердце замедлило свой ход. Александр разжал кулак и услышал, как земля ударилась о крышку гроба. Он мысленно обратился к отцу: «Ты всегда будешь жить в наших сердцах. Спасибо за все. Я люблю тебя, папа».
Кашлянул, быстро смахнул с ресниц непрошеную влагу и повернулся к сестре. Она коротко кивнула и повела сопротивляющуюся маму к могиле. Александр помог матери взять в руку землю и бросить в яму под ногами.
– Тима, – повторяла она, смотря мутными от слез глазами на гроб. – Тима, любимый, дорогой, ненаглядный… Тима… Тима…
– Мы будем скучать по тебе, – сказала Диана, бросая горсть земли. – Ты был самым лучшим отцом и мужем.
– Тимочка… Родной… Тима…
– Нужно увести ее, – шепнул Белый сестре. – Она на грани истерики.
Диана взглянула на брата. С ее подбородка беспрерывно капали слезы. И хотя ей было так же больно, она тоже старалась не поддаваться терзающему их семью отчаянию. Александр помог ей отвести маму от могилы и кивнул родственникам, что стояли за ними.
Он подождал, пока каждый скажет последние слова отцу. Пошли в ход лопаты. И через несколько долгих минут Тимур Белый был предан земле. Самый важный и дорогой мужчина в жизни Александра ушел навсегда. Ворона спрыгнула с надгробия и пару раз взмахнула крыльями. Прячущийся в ветвях черный ворон издал клокочущий звук. Так похожий на звук перезарядки пистолета. Но, к счастью, его никто не услышал. Или же к сожалению?
III
Грибной утренний дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Ничего удивительного для коренного жителя Санкт-Петербурга, коим он и являлся. Семенящий по влажному тротуару корги натягивал поводок, то пускаясь в погоню за голубем, то пытаясь наступить в грязь. Ветер с набережной сегодня был особенно сильным. Мужчина пожалел, что не оделся теплее на раннюю прогулку и теперь следовал за своим питомцем, ощущая сонливость и просыпающийся голод.
– Дружок, зайдем за кофе? – сказал он, обращаясь к собаке.
– Тяв!
– Спасибо за понимание.
Они прошли два квартала по набережной Кутузова к Литейному мосту. Яростный ветер хлестнул по щекам. Мужчина зажмурился и в последний момент успел схватиться за поводок, когда корги рванулся к пристани.
– Что такое? Ты куда побежал? Успокойся, – сказал он, пытаясь утихомирить заливающуюся громким лаем собаку. – Сидеть! Сидеть, я сказал!
Но питомец не желал слушаться. Рука начала болеть от натянутого поводка, сдавившего ладонь. Мужчина сделал шаг, и корги, почувствовав, что хозяин сдвинулся с места, еще стремительнее бросился к набережной.
– Ты же упадешь в воду, Альфи! Фу, я сказал! Альфи! Плохой мальчик!
Едва удержав равновесие, он стремительно приблизился к собаке и попытался взять ее на руки. Альфи дернулся вперед и стал облаивать что-то темное, прибитое к каменной пристани волнами неспокойной сегодня Невы. Наконец мужчина заметил черный надорванный пакет и прищурился, чтобы рассмотреть его получше.
– Стой! Не трогай. Фу! Нельзя.
Питомец, то ли поняв, что обратил внимание хозяина на свою находку, то ли ощутив приказные нотки в его голосе, притих, но продолжил тихо поскуливать. Сначала мужчина подумал, что перед ним просто очередной мусор, выброшенный в реку невоспитанными туристами или бунтующими против системы подростками. Однако, присмотревшись получше и ощутив принесенный вместе с ветром запах, грязно выругался и подхватил на руки собаку, которая стала вырываться.
– Тихо, мальчик… Все хорошо. Успокойся.
Он достал телефон, сделал быстрое фото полуоткрытого пакета и мысленно порадовался, что не успел сегодня позавтракать. В ушах отдавался стук беспокойного сердца. Прижимая к груди скулящего Альфи, мужчина набрал 112 и услышал гудки. Опасливо отступив на пару шагов, еще раз скользнул взглядом по прибитой к пристани находке. В
