Преступления и призраки (сборник) - Дойл Артур Конан
Пока молодой человек говорил, отец слушал, и лицо его передергивали такие судороги, что казалось, будто он нарочно корчит ужасные гримасы; но когда прозвучали последние слова, старик, вскинув руки, шагнул к сыну – и рухнул на пол с хриплым вскриком. Глаза его остекленели, дыхание стало хриплым, в углах полиловевших губ выступила пена. Не требовалось специального медицинского образования, чтобы понять, что Рэнтер умирает. Сын склонился к нему, расстегнул воротник его рубашки, надеясь облегчить затрудненное дыхание.
– Один вопрос. Последний, – быстро и очень серьезно сказал он. – Мать в этом замешана?
Джон Рэнтер, видимо, осознал всю важность вопроса. Он смог только отрицательно покачать головой; на этот краткий, единственный акт справедливости ушли последние его силы, и темная душа его оставила мир, где так вольготно живется преступникам. Предупреждение доктора сбылось, и взрыв эмоций ускорил наступление давно уготованного удара. Золотоискатель с искренней сыновней почтительностью поднял тело отца, уложил на кровать и, как умел, прочел над ним заупокойную молитву.
– Быть может, такой исход – самый лучший, – грустно сказал он, выходя из комнаты, чтобы найти мать и утешить ее в такой горестной потере.
Молодой Джек Рэнтер возвратился в Америку и вскоре, благодаря своей энергии и способностям, стал одним из богатейших людей в Штатах. Его больше не тянуло на родину, он прочно обосновался в новой стране, выстроил прекрасный дом, настоящий дворец. Вместе с ним живет там седоволосая старая женщина, и лицо ее печально, хотя любое желание ее удовлетворяется и все обитатели дома относятся к ней с большим почтением. Это – вдовая миссис Рэнтер; сын надеется, что на новом месте со временем она обретет новую радость в жизни и, быть может, позабудет ту ужасную ночь, когда человек в сером плаще остался переночевать в одиноком коттедже на земле графства Гемпшир.
На волосок
Рассказ мичмана
Перевод Н. Чешко
Что есть такого во всей природе, что было бы красивее или сильнее вдохновляло бы, чем вид великого океана, когда над ним веет радостный ветер, а солнце льет свет на длинные зеленые гряды со снеговыми гребнями? Истинно опечаленным должно быть то сердце, которое не отзывается на бодрящий плеск волн и грохот их о галечный берег. Однако бывают времена, когда великий волнующийся гигант в другом, мрачном настроении. Те, кого, как меня, некогда швыряли темные воды всю долгую ночь напролет, пока огромные волны в ярости выплевывали из себя пену, а над ними завывали разъяренные ветра, всегда будут смотреть на море иными глазами. Каким бы мирным оно ни было, такие люди всегда будут видеть демона, скрывающегося под улыбающейся поверхностью. Это – огромный дикий зверь, непредсказуемо буйный, с немереной силой.
Однажды, и только однажды за долгие годы, проведенные на море, оказался я отданным на милость этого чудовища. Да еще и при обстоятельствах, угрожавших более страшной катастрофой, чем потеря одной только моей жизни. Я взялся записать так коротко и точно, как только смогу, факты, связанные с этим приключениям, и его необычайные последствия.
В 1868 году я был четырнадцатилетним парнем и только что вернулся из своего первого плавания на «Парагвае» – одном из лучших судов лучшей Тихоокеанской линии, где я служил мичманом. В Ливерпуле наше судно должно было стоять около месяца, и я получил отпуск, чтобы навестить родственников, которые жили на берегу Клайда. Я поспешил на север со всем пылом мальчишки, впервые вернувшегося из чужих стран, и меня с любовью встретили родители и единственная сестра. Никогда я не знавал в жизни радости, хоть сколько-нибудь сравнимой с той, какую подобные встречи могут доставить молодому человеку с любящей натурой.
Деревенька, где жила моя семья, называется Радмор и расположена в одном из красивейших мест на всем Клайде. Именно эти преимущества побудили моего отца купить здесь загородный дом. Земля наша спускалась к самому берегу с небольшим деревянным причалом, выступавшим в реку; у причала стояла на якоре маленькая яхта, принадлежавшая прежнему владельцу и включенная в собственность, приобретенную отцом. Это был изящный маленький клипер грузоподъемностью около трех тонн, и как только он попался мне на глаза, я решил, что испытаю его мореходные качества.
У моей сестры была младшая подруга, Мод Самтер, которая как раз у нее гостила, и мы втроем часто исследовали окрестности, а время от времени выходили в устье порыбачить. Во всех этих водных экскурсиях нас сопровождал старый рыбак по имени Джок Рид, которому доверял мой отец. Поначалу мы были рады обществу старика и нас забавляла его беспрерывная болтовня и странные воспоминания. Однако через некоторое время нас начала раздражать мысль о том, что к нам приставили гувернера, а меня эта обида донимала вдвойне, потому что, как и положено мичману, я пал жертвой голубых глаз и золотых волос хорошенькой подружки моей сестры и полагал, что без нашего лодочника улучил бы много возможностей продемонстрировать свою галантность и проявить свое чувство. Кроме того, казалось чудовищным, чтобы настоящему моряку, пускай даже и четырнадцати лет отроду, уже по-настоящему обогнувшему мыс Горн, не доверяли командовать лодочкой в тихом шотландском устье реки. Мы вместе напрягли свои три молодых ума над этим делом, и результатом стало единодушное намерение взбунтоваться против нашего дряхлого капитана.
Осуществить это решение на практике было нетрудно. Однажды, ярким зимним днем, когда ободряюще сияло солнце, но поверхность воды ерошил морозный ветерок, мы объявили о своем намерении выйти под парусом, и, как обычно, Джок Рид был вызван из своего домика, чтобы нас сопровождать. Я помню, что старик взглянул с сомнением на барометр в нашем холле, а потом – на восточное небо, где кучевые облака громоздились вместе, в одну гигантскую башню.
– Далеко в этакий день нельзя, – сказал он, тряся седеющей головой. – К вечеру, глядишь, сильный ветер разыграется.
– Нет-нет, Джок, – закричали мы хором, – мы не хотим идти далеко!
Старый моряк спустился с нами к яхте, все еще ворча о своих предчувствиях насчет погоды. Я шествовал со всей важностью главаря заговорщиков, а сестра и Мод опасливо следовали за мной, полные робости и восхищения моей дерзостью. Когда мы добрались до яхты, я помог лодочнику поднять грот и кливер, и старик уже собирался отдать якорь, когда я выложил свой припрятанный козырь.
– Джок, – сказал я, сунув ему в руку шиллинг, – боюсь, вы замерзнете, когда мы выйдем. Вы бы не хотели выпить капельку чего-нибудь перед отплытием?
– Это уж точно, что хотел бы, молодой хозяин, – отозвался Джок значительно. – Я уже не так молод, как был когда-то, а кофе держит холод снаружи.
– Так сбегайте в дом, – сказал я, – мы можем подождать, пока вы вернетесь.
Бедный старина Джок, не подозревая предательства, удалился в направлении деревушки и вскоре исчез из виду. В ту же секунду, как он исчез, шесть маленьких деловитых рук принялись за работу, отдавая швартовы, и минуты не прошло, как мы отчалили, смело направившись к центру Клайдского устья. Под давлением своих парусов маленькое суденышко накренилось так, что планшир подветренного борта оказался вровень с водой, и когда мы врезáлись в волны, пена фонтаном взлетала над носовой частью и ливнем обрушивалась на палубу. Далеко на берегу мы могли разглядеть старину Джока; он, предупрежденный жителями деревни о нашем побеге, метался туда-сюда и возбужденно размахивал руками. Как мы смеялись над бессильной яростью старика, как развлекала нас соленая пена, от которой мокрыми стали наши лица и губы! Мы пели, мы шумели, мы баловались, а когда устали от этого, девушки устроились в парусине, пока я стоял за штурвалом и рассказывал бесчисленные истории о своих морских приключениях и событиях одного-единственного своего плавания.
Поначалу мы были в нерешительности насчет того, каким курсом, или же куда направиться, но после совещания единогласно решили, что пойдем в самый зев устья. Старик Джок всегда избегал открытого моря и болтался по реке, и нам казалось теперь, когда мы избавились от своего командира-ветерана, что это – отличная возможность показать, на что мы способны без него. Еще и ветер дул с востока, а значит, благоприятствовал такой попытке. Мы набили грот как могли и, закрепив руль, быстро шли по ветру в направлении моря.
