И грянул выстрел - Марина Серова
– Я сейчас туда подъеду. Где вы конкретно будете находиться?
– Ну, я могу подойти к самому выходу. Давайте встретимся у вращающейся стеклянной двери.
– Договорились.
Договориться-то мы договорились, и доехала я минут за пять, но парковка… Проспект стал пешеходной зоной, поэтому оставлять машину приходится как минимум за квартал, а то и за два. И то – это если повезет. В итоге я подошла к «Миражу» минут через двадцать.
Получив от Анастасии необходимые данные насчет счетов компании «Атлант», я поспешила к Дыку.
– Скажи, когда ты сможешь сообщить мне что-то определенное? – спросила я Дыка.
– Таня, как только я что-то узнаю, я тебе позвоню, – ответил он.
– Договорились.
Я вышла от Дыка и решила позвонить Кирьянову.
– Володь, привет, это я, Татьяна. Ну, что там по Нефедочкину? – спросила я.
– Тань, это не он застрелил Самохвалова. Он признается только в том, что да, выполнял задание своего московского шефа, которому требовалась строительная компания Черемысленникова. Но никакой комбинации с подставой Черемысленникова не было даже в планах. Просто он воспользовался случаем. Черемысленников мешал еще кому-то, и вот этот кто-то и провернул эту многоходовку: с убийством Самохвалова и арестом владельца «Атланта». Поэтому…
– Поэтому буду искать убийцу. Все, Володь. Пока.
– Пока.
Я отключилась, но буквально через минуту сотовый снова ожил.
– Таня, это я, – раздался в трубке голос Дыка.
– О-о, как ты быстро, Дык! Ну, что?
– Я вынужден тебя огорчить, но твое задание удалось выполнить только наполовину.
– То есть?
– Ну, то есть узнать, куда именно вор перевел деньги, не получилось. Получилось только идентифицировать его, – объяснил Дык.
– То есть узнать его координаты? – уточнила я.
– Ну, да. Это я выяснил.
– Так это же замечательно! Дык, ты просто молодец! Я сейчас еду к тебе.
Дык назвал мне имя и фамилию вора, который скачивал деньги с электронных счетов компании Черемысленникова, и я не поверила своим глазам. Это был внебрачный сын Самохвалова – Леонид Крашенинников. Точно! Ведь имя и фамилию я услышала на похоронах Самохвалова. Две женщины стояли тогда позади меня, и одна из них оказалась соседкой Леонида. Она еще приглашала в гости свою подругу. Я запомнила адрес: Сотникова, дом двенадцать, квартира девять. Но ведь это номер квартиры соседки Крашенинникова, Антонины Сергеевны. А номер квартиры Леонида я не знаю. Ладно. Сейчас поеду туда и на месте выясню. Я отдала Дыку его гонорар и поехала на улицу Сотникова.
По дороге я думала над открывшейся информацией. Значит, деньги со счетов компании Черемысленникова скачивал Леонид Крашенинников, внебрачный сын застреленного кем-то Самохвалова. А если его застрелил сам сынок? За что? За то, что не женился на его маме? Но за это не убивают. Если только этого самого Леонида не подбила на убийство его обиженная на Самохвалова мама. Но как мог Леонид застрелить Самохвалова? Он ведь не был в числе приглашенных на день рождения Черемысленникова. Его не было в коттедже, он не мог добыть все те предметы, которые стали ложными уликами против Владислава Черемысленникова.
За этими размышлениями я доехала до нужного мне адреса. Дом номер двенадцать на улице Сотникова располагался в тихом уютном дворе. В этом десятиэтажном доме было пять подъездов. Номер квартиры соседки Крашенинникова – пятьдесят девять. Стало быть, в первом подъезде она вряд ли может находиться. Надо идти ко второму подъезду.
Я сразу попала в подъезд, потому что из него как раз выходили две пожилые женщины. Одна из них, правда, пристально посмотрела на меня и уже даже открыла рот, видимо, намереваясь спросить, к кому я иду. Но потом, надо полагать, передумала, потому что прошла вперед. Я поднялась на лифте на пятый этаж и вышла на лестничную клетку, на которой находились четыре квартиры. Одна из них – под номером пятьдесят девять. Это квартира Антонины Сергеевны. Остальные были под номерами пятьдесят шесть, пятьдесят семь и пятьдесят восемь. Попробую-ка я позвонить в ближайшую квартиру от пятьдесят девятой, то есть в пятьдесят восьмую.
Я позвонила. Сначала за дверью было тихо. Я снова позвонила. Не сразу, спустя полминуты, я услышала шум шагов. Затем кто-то подошел к двери. Ее не спешили открывать и также не спрашивали, кто за дверью. Тогда я решила обнародовать себя.
– Откройте, пожалуйста, – попросила я.
– А кто вы и что вам надо? – спросил грубоватый женский голос.
Женщина, судя по голосу, не была Антониной Сергеевной.
– Мне нужен Леонид Крашенинников, он ведь здесь проживает?
Послышался звук поворачивающегося ключа в замочной скважине, и дверь открылась. На пороге стояла женщина лет сорока восьми в домашнем брючном велюровом костюме. Она выглядела довольно ухоженной и привлекательной, хотя возраст все равно проявлял себя в виде сеточки морщин в уголках глаз и уже дрябловатой кожи на шее. Но каштановые волосы были густыми и волнистыми, они, словно водопад, струились по плечам женщины.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, – я частный детектив Татьяна Иванова. Я расследую убийство Александра Кирилловича Самохвалова, и поэтому…
– Так его убили?! – радостно воскликнула женщина. – Наконец-то! И кто же он? Кто его убил?
– Я как раз занимаюсь его поисками. Скажите, я могу поговорить с вашим сыном Леонидом?
– Нет, не можете, – отрезала женщина.
– Но почему?
– Потому что его сейчас нет дома.
– А где он может быть?
– А я откуда знаю? Он мне не докладывает, самостоятельный стал.
– Простите, я не знаю вашего имени-отчества. Как к вам можно обращаться?
– Элеонора Евгеньевна, – ответила женщина. – Крашенинникова, – добавила она.
– Элеонора Евгеньевна, мне необходимо поговорить с вами.
– Ну, ладно. Проходите, – нехотя согласилась Крашенинникова.
Мы прошли в гостиную и сели на широкий кожаный диван. Я осмотрелась, насколько позволяли приличия. Мебель современная и дорогая, один диван стоит приличных денег. Кроме того, в квартире был недавно сделан ремонт европейского качества. В этой семье чувствовался хороший достаток. Надо полагать, внебрачный сын Самохвалова получил хороший куш от виртуального воровства денег со счетов компании Владислава Черемысленникова. Программист Леонид легко мог провернуть подобную аферу.
– Элеонора Евгеньевна, вы
