Из Ниццы с любовью - Елена Валентиновна Топильская
И российское уголовно-процессуальное законодательство требует от следователя и суда предоставлять переводчика лицам, для которых язык судопроизводства не является родным. Но в нашей родной стране, которую сатирики ласково называют «страной вечнозеленых помидоров», не обходится без казусов.
Например, следственное начальство дает указание — строго соблюдать вышеуказанное право, и следователи начинают перестраховываться, навязывая переводчика человеку, у которого в паспорте записано «еврей» или «украинец», несмотря на то, что эти люди всю жизнь прожили в России и никакого другого языка не знают, а по-русски изъясняются гораздо грамотнее следователя.
Потом проходит время, и следователи расслабляются, и машут рукой на необходимость предоставления переводчика, если подследственный понимает по-русски хотя бы простейшие слова. Сколько раз я видела такие записи в протоколах: «Русску язик владео свобыднэ в перовочек не нужаюс», сделанные под диктовку следователя.
Хотя надо признать, что иногда подследственные, используя свое право, издеваются над следователем, требуя переводчика только для того, чтобы осложнить следствие. И еще хорошо, если надо переводить с достаточно распространенного языка, а если задержанный уверяет, что разговаривает только на суахили? Поди найди лингвиста, владеющею экзотическим языком, который придет и за пять рублей в час будет просиживать в следственном изоляторе? Это в эпоху застоя находились энтузиасты, которые рады были хоть за такие копейки подзаработать. Поскольку зарплата филологов была всем известна, а сейчас — пожалте в фирму «Интерлингва» или что-нибудь в этом роде, и приготовьте кругленькую сумму, желательно в валюте. А то, что следователя суммой в валюте никто не обеспечивает, и вообще спасение утопающих следственное начальство испокон веку считало проблемой самих утопающих, никого не интересует.
Вот, например, городской суд дважды возвращал на дополнительное расследование уголовное дело по обвинению одного известного питерского скандалиста в оскорблении судьи. По какой причине? Скандалист заявлял, что нуждается в услугах переводчика, который не был предоставлен ему на следствии. Суд проигнорировал тот факт, что обвиняемый, хоть и являлся армянином по рождению, но с шестилетнего возраста жил в России. Окончил русскоязычную школу и институт, и даже более того — в течение последних пяти лет был зарегистрирован как издатель и главный редактор (!) газеты, выходящей на русском языке. Пришлось следователю извернуться и найти переводчика с того редкого диалекта, на котором так долго настаивал обвиняемый. Пришел переводчик с восточного факультета Санкт-Петербургского университета, заговорил с обвиняемым на этом самом редком диалекте, и быстро выяснилось, что подследственный не понимает не только этого диалекта, но и вообще армянского языка, и не владеет никаким языком, кроме русского.
Правда, следственный фольклор полон баек, утешающих оперов и следователей, что и на таких зарвавшихся негодяев находится управа. Например, в УБОПе очень любят вспоминать про то, как окорачивают уроженцев Чечни и Кавказа, прекрасно понимающих по-русски, но из вредности требующих переводчика. Когда напряжение достигает апогея, дежурный опер успокаивает задержанных, мол, сию минуту будет переводчик.
— А с какого диалекта? — ревниво спрашивают задержанные. — Мы вот понимаем только диалект правой стороны Западной улицы села Сунжа-Юрт.
— Вы хочете песен — их есть у меня, — весело говорит дежурный, и распахивает дверь, — вот и переводчик.
В кабинет входит самый здоровенный боец СОБРа в маске с прорезями и, помахивая дубинкой, спрашивает:
— Ну, кто тут по-русски не понимает? А то я объясню…
Вопрос исчерпан: с этого момента по-русски понимают все. А еще мне рассказывали про один случай, имевший место в стенах Федеральной службы безопасности, тогда еще называвшейся КГБ. Следователи и оперативники допрашивали русского эмигранта, а ныне гражданина Финляндии, по подозрению в крупной контрабанде. Подозреваемый валял ваньку и на ломаном английском языке заявлял, что ничего не понимает по-русски, ну ни единого слова. Тогда один оперативник пошутил; наклонился к нему и интимно спросил:
— А слово «расстрелять» ты понимаешь?
Хоть это и было, по словам рассказчика, даже не в 1937 году, а гораздо позднее, но задержанный на всякий случай испугался — мало ли чего можно ждать от Комитета… И сразу же стал прекрасно понимать по-русски, а главное — давать показания.
Но это все байки. А я хочу рассказать правдивую историю. В 1984 году я расследовала дело по обвинению молодого парня-молдаванина в покушении на изнасилование собственной племянницы. Негодяй только что освободился из колонии после отбытия срока за хулиганство и слонялся по городу, ища приключений. Когда кончились деньги, он зашел к своей сестре в надежде чем-нибудь разжиться, но той не оказалось дома. В квартире была только ее дочь, двенадцатилетняя девочка, племянница этого урода. Она дядю практически не помнила, поскольку была совсем крохой, когда тот сел. Родственничек быстро очаровал девчонку, поболтал с ней, потом уложил на кровать и сказал, что сейчас будет очень интересная игра. И попытался совершить с ней половой акт.
Несмотря на то, что уголовный закон тогда считал, что дети до четырнадцати лет могут не понимать характер и значение совершаемых с ними действий, девочка довольно быстро поняла, что происходит, и стала отбиваться и так истошно кричать, что ее услышала соседка за стенкой кирпичного дома. Женщина вышла на лестничную площадку и стала звонить и стучать в дверь, спрашивая, что там происходит. Насильник не давал девочке открыть дверь, фальшиво заверяя соседку, что все хорошо, но ребенок продолжал кричать. Наконец вернулись ее родители и взломали дверь собственной квартиры, откуда выбежал негодяй и скрылся с места происшествия. Уголовному розыску даже не пришлось трудиться: дружные молдаване вышли на охоту всем кланом и через сутки доставили педофила в отделение. С этого момента он попал в мои руки, но виновным себя не признал и стал издеваться надо мной, как только мог.
Лицо молдаванина украшали царапины от ногтей потерпевшей, которые он объяснил тем, что возился с племянницей, и она нечаянно поцарапала его. Соседка категорически заявила, что борьба в квартире, которую она слушала через дверь, выйдя на крики, была нешуточной, девочка кричала, что ее насилуют. Но подследственный ссылался на неприязнь к нему соседки, вызванную якобы тем, что она подбивала к нему, молодому и красивому клинья, а он не откликнулся на ее зов.
Через несколько дней в камере педофилу подсказали, что он может потребовать переводчика. Что подследственный и сделал незамедлительно, заявляя мне, что отныне будет общаться
