След на воде - Татьяна Ивановна Ефремова
Стоп! А если так и сделать? Убить старуху не во время покупки, а до нее. По дороге, когда деньги у нее уже на руках, а с продавцом еще не встретились.
Он смотрел в залитое дождем окно, и день не казался ему больше серым и унылым. Сквозь дождевые капли будущее манило долгожданным богатством, обещало заслуженную за долгие секретарские месяцы награду. Надо только продумать все как следует, подготовить. Чтобы стерве и в голову не пришло, что эта покупка для нее станет последней.
Глава 22
— Так что он ей купить предложил, я не понял?
— Алмазы.
— Что?! — Димыч всем видом показывал, что не верит ни единому слову, но смотрел при этом с интересом. — Какие алмазы? Откуда они у него?
— Да не у него. Леха сказал, что знает мужика, который готов продать шесть крупных алмазов. Вроде как мужик этот на прииске работает, а алмазы он спер незаметно. Хотел сначала распилить, но готов продать целиком, если цена его устроит.
— Бред какой-то, — тихо сказал Вадим.
— Бред. Но бабка поверила. Леха все обставил так, что трудно было не поверить. И с мужиком этим по электронке списывался, типа. И цену сбивал, и уговаривал, и про теплоход наш, типа, случайно узнал и придумал, как все обставить, чтобы никто не заподозрил, что у бабки с собой алмазы будут. Вроде они в круиз едут.
— А круиз тут причем? — не понимал Димыч.
— Блин, какие же вы трудные! Леха бабке немецкой сказал, что мужик живет в какой-то деревне, в которой теплоход останавливается. Они едут в круиз и на одной из стоянок покупают эти алмазы. А потом возвращаются вместе с группой. Ну, чтобы никто не догадался.
— В какой деревне? — схватился за голову Вадим. — Откуда в наших деревнях алмазы? Алмазы в Якутии. Твой Леха, случайно, речкой не ошибся?
— Так бабка-то не знает, что здесь алмазов нет. Это для нас Якутия отдельно, а для иностранцев это Сибирь. А в ней алмазы.
— Бред, — упорствовал Вадим. — Кто в такое поверит?
— Бабка поверила. И деньги с собой повезла. Сначала кочевряжилась, а потом согласилась наличкой рассчитаться. Леха сам ее в банк возил. Ну, а как деньги сняла, так все. Осталось только дождаться, пока парикмахерша старпома выведет окончательно.
— Парикмахерша в доле?
— Нет, блин, из любви к искусству старается. Конечно, в доле. Ей Леха пять тысяч евро пообещал.
— А тебе сколько?
— А мне больше, — помрачнел Володин. — Михалне и делать ничего не надо было, только в бабкиной одежде помаячить немного да в Москве в аэропорту потеряться. Это Леха так придумал, чтобы немку не здесь искать начали, а в Москве. Типа, заблудилась.
— Продуманный товарищ! — похвалил Димыч.
— А то! — Андрюша явно гордился гениальным подельником. — Леха все придумал, как надо. Все мелочи просчитал. Если бы не Манукян, мы бы завтра уже с деньгами разбежались. Кто же знал, что эта сучка подслушивать будет. Леха тоже хорош, нафига было на корме болтать?
Володин перевел дух и спросил осторожно:
— А сколько время? Я же все рассказал. И полчаса уже точно прошло.
— Не, пара минут есть еще, — успокоил его Димыч, взглянув на часы. — Сейчас подпишешь бумажку, и все — свободен.
— А противоядие?
— Будет тебе противоядие, заслужил.
Вадим снова полез в чемоданчик, достал еще один шприц, гораздо меньше предыдущего, наполнил его и подошел к Володину. Тот уже торопливо писал под Димкину диктовку, что «с его слов записано верно», ставил дрожащей рукой закорючку подписи.
Вадим быстренько поставил укол и посоветовал пациенту:
— Сразу не вставай, посиди минут десять, пусть лекарство разойдется. А то мало ли.
— И не десять минут он посидит, а пока я не отпущу, — решительно заявил Димыч. — А Наташка его покараулит, пока мы с доктором совещаться будем. Хоть какая-то от нее польза. На вот, держи, — он сунул мне в руку пистолет и направил его на Володина.
Пистолет показался мне неожиданно легким. Сравнивать, правда, было не с чем — никакого оружия я в руках сроду не держала. Но зато читала про дрожание вытянутых с пистолетом рук и про трудность стрельбы стоя. Поэтому ожидала, что вложенный в руку пистолет, пусть даже не совсем настоящий, окажется неподъемным и неумолимо потянет меня к земле. То есть, к палубе. А здесь ничего подобного, даже обидно. Или это я так руки натренировала, ежедневно таская тарелки?
Димыч шепотом велел мне ни на что не нажимать и отошел к Вадиму.
Они стали о чем-то активно шушукаться, а я смотрела на Володина и пыталась понять, какие чувства к нему испытываю. Жалости точно не было. Но и ненависти особой я не испытывала, хотя должна была. Сидит передо мной человек, участвовавший в двух убийствах, и уверяет, что ничего такого особенного он и не сделал, просто за руки подержал хрипящую девчонку, чтобы не дергалась. Должна я его ненавидеть, а не получается. То, что я сейчас испытываю, можно назвать скорее брезгливостью. Противно мне смотреть на Андрюшу. И думать о нем противно. Лучше уж ненавидеть, чем так.
Андрюша, видно, решил мне помочь определиться с чувствами. А может, поуспокоился, поверил, что умирать ему не придется, расслабился. Смотрел он уже уверенно и нагло. И поинтересовался тоже нагло:
— Чего уставилась? Не видела давно? Зря я тебя все-таки в Савельевске не ссадил. Ты еще хуже Манукян оказалась. Тоже нос суешь, куда не просят. Надо было ссадить. А еще лучше удавить с Манукян на пару. И за борт сбросить.
— Я тебя пристрелю сейчас, — пообещала я.
— Не пристрелишь, кишка тонка. Один уже грозился пристрелить.
— За что ты ее убил? Лично тебе чем Карина мешала?
— Да всем она мне мешала. Нефиг было лезть, куда не просят.
— Не жалко?
— Ни капли, — Володин вдруг подмигнул мне, улыбаясь. — Вот знаешь, если бы можно было эту дуру второй раз убить, не сомневался бы ни минуты. Сам бы удавил.
Он окончательно пришел в себя и сейчас откровенно глумился.
— А знаешь, меня ведь даже не посадят. Представь себе.
