Белая как снег - Самюэль Бьорк
Сначала она хотела пойти в Национальную академию художеств, но быстро отбросила эту мысль. Кровавые перчатки на пустой стене и дохлые мыши в банках из-под маринованных огурцов не для нее. Она просто любила рисовать. Не что-то глубокомысленное. Эмилие нравилась визуальная составляющая самого процесса. Как ее рука скользит по холсту. Как краски, смешиваясь на палитре, превращались в новые цвета. Не погружаясь в смыслы, как, например, Ханси с его картинами о страхе, пустоте, непоправимом человеческом горе и смерти. Ему всего девятнадцать, и все же. Ханси родом из Трёнделага, он обаяшка, но грустный и не умеет о себе заботиться. Не хочет пить воду или яблочный сидр, или еще что-нибудь полезное, потому что «Жизнь не такая, в ней нет ничего хорошего, она сложна и трудна, а в конце мы все равно все умрем, и никто не знает почему. И зачем мне тут сидеть, есть торт и запивать лимонадом? Нет уж, к черту».
Она написала в блокноте «Ханси?»
Может, одна из его шуточных картинок?
Он рисовал и такие. Изображал людей преувеличенно худыми, делал их прозрачными, скелетами и все в таком духе. Ее поразило, когда она увидела, как Ханси движется у холста. Какая потрясающая техника, какие мазки. Порой Эмилие прерывала свою работу и наблюдала, как он рисует.
Но господи, какой же он грустный.
Бедняжка.
Она хотела купить какую-нибудь его картину перед отъездом домой. И уже решила как. Ханси – один из тех, кому дал стипендию сам Андерсен. Каждый год он давал лишь одну, и два года назад она досталась Ханси. Эмилие, само собой, не скажет, что это она купила картину. Только прикрепит к ней оранжевую бумажку.
– Смотри, Ханси, ты продал картину!
Увидеть радость в его взгляде.
Она очень ждала этого момента.
Или, может, Амалия?
Ее однофамилица с севера?
Она написала ее имя на листочке.
Скоро их выпускная выставка. Вот почему Эмилия сидела тут этим утром. Андересен поручил ей это почетное задание.
Эй, западная.
Так он называл ее с самого первого дня.
Эй, западная, будь добра. Ты рисуешь лося на закате или что? Посмотри на свет. Ужасно. Безнадежно. Дай мне кисти. Я их сожгу.
С улыбкой Эмилие плотнее укуталась в плед, когда солнце выглянуло с другой стороны фьорда над Конгулунгеном.
Он иногда бывал таким.
Андерсен.
Восьмидесятилетний эксцентричный человек, ставивший искусство превыше всего в мире, за словом в карман не лез.
Слава богу, он не говорил так с Ханси, тот бы, наверное, переломился пополам и упал замертво, а ей было все равно.
Западная, я сказал свет! Свет, свет, свет, черт тебя побери!
Его шишковатый палец с силой ткнул в холст.
Что ты вообще тут делаешь, западная? Езжай домой к своему отцу-свинопасу, не хочу видеть здесь твои мерзости!
Яблоки.
Что?
Мы выращиваем яблоки.
Да мне насрать, что вы делаете. Убери эту ужасную мазню из моей студии, немедленно!
Но Андерсон выбрал ее.
Слушай, западная.
Да?
Помнишь про выставку в честь отъезда?
Помню.
Нам нужна афиша.
Так?
Я хочу, чтобы ты сделала ее.
Афиша на выставку.
Вау.
Она?
Она знала, что это значит.
Для оформления афиши можно выбрать свою картину.
И она будет висеть у всех на виду.
Академия искусств Амунда Андерсена.
Выставка 2001
Картина года выполнена Эмилие Скуг.
Или, может, Амалие?
Она хотела написать имя подруги на бумажке, но передумала. Зачем ей вообще эта бумажка, она же все решила?
Все равно невозможно выбрать.
Между ними.
Она осторожно спросила у Андерсена. Можно ли выбрать две картины для плаката афиши? Но старик фыркнул: никаких сраных коллажей, это что тебе, начальная школа?
Вздохнув, Эмилие убрала карандаш в карман.
Пусть будет так, как она решила.
Мальчик с барсуком.
Она нашла эту картину в хранилище, когда ей велели делать уборку. Молодец старик Андерсен, заставлял выполнять учеников работу за него – косить газон или гулять с собакой. Как бы то ни было, картина пылилась в углу.
Светловолосый голый мальчик.
Грустно смотревший на нее.
С барсуком в руках.
Она спросила Андерсена, кто написал это, но он лишь отмахнулся. Один идиот. Учился тут пару месяцев, но не смог заплатить за себя. С тех пор картина висела над ее кроватью.
Осталось шесть недель.
Все прошло хорошо.
Друзья на всю жизнь.
Может, все-таки выбрать Ханси?
Ведь ему это нужно больше всех.
Нет, нельзя так поступать с Амалие.
Пусть будет так.
Мальчик с барсуком.
Встав с камня, Эмилие Скуг протянула руки к небу, улыбнулась солнцу и медленно пошла к дому готовить завтрак.
5
42
В церковном сообществе случился большой раздор после того, как у четырнадцатилетней дочери священника случилось то видение. Раньше тоже возникали разногласия, не то что бы ссоры, а скорее споры, но ничего подобного не происходило. Теперь прихожане разделились на два лагеря. Те, кто верили в это откровение, и те, кто отрицали, считая лжепророчеством. Сейчас у смотровой башни – деревянной конструкции, которая, если присмотреться, напоминала Вавилонскую – собралась первая группа. Башня располагалась на вершине горы Марифьелль в окружении леса, всего в паре километров от места, где верующие построили новую церковь чуть менее двух лет назад. Когда спор о том, было ли видение дочери священника истинным, был исчерпан, часть собравшихся, которые были в этом убеждены, очень быстро поняли, где именно их заберут. Главную роль в этом сыграет башня, ведь зачем ее тогда было строить, кроме как за этим? И почему именно там? На Марифьелле? Как звали дочку священника? Именно, Мари. А высота башни? Семьсот восемнадцать метров над уровнем моря. А как было у Матфея? Семь точка восемнадцать? На хорошем дереве не бывает плохих плодов, и на больном дереве не бывает хороших. Каролине улыбнулась про себя, когда один из юношей подошел к камню, где она сидела, и предложил ей чай. Этот парень, Эрик, был ее ровесником, двадцать один, и вот что случилось в их маленькой общине. Споры разделили их на два лагеря, по возрасту. Молодые против пожилых. На самом деле так было уже давно, просто никто не выносил это на обсуждение. Но молодежь стала шептаться по углам. Но ведь это уже устаревшие представления? Не
