Николай Рябов - Лето быстрых перемен
– Властям, как обычно, недосуг, – невесело отозвался я.
Кандауров покачал головой:
– Если теперешнее руководство будет, как и прежнее, заботиться о людях лишь на словах, у него незавидные перспективы. Думаете, почему американцы не прекращают поиски своих во Вьетнаме и Корее? Да, прежде всего, потому, что каждый гроб с солдатскими косточками это новый кирпичик в основание американского патриотизма! В отличие от нас, Америка чтит своих героев.
Оставшаяся часть ужина прошла в обоюдном молчании.
Потом мы поднялись в номер, и я раскатал перед Кандауровым одну из карт.
– Насколько вероятно, что после вашего отряда в этих окопах и блиндажах будут что-то искать? – спросил я, указывая на карандашные отметки.
Мой гость пожал плечами:
– Вообще-то, черные следопыты лазят везде, в том числе и там, где мы уже закончили работу.
– Черные – это кто?
– Это те, кого не интересуют останки солдат и кто, прежде всего, охотится за оружием, наградами или взрывчаткой, – охотно пояснил Кандауров.
– Значит, никакой гарантии, – разочарованно промычал я, разглядывая карту.
Неожиданно мой взгляд остановился на одной из меток, обозначающих братские могилы:
– Вы говорили, останки бойцов предаются земле на мемориале в райцентре…
Кандауров без труда догадался, что меня смутило.
– В тех братских могилах, которые остались вне населённых пунктов, как правило, похоронены танковые экипажи, – пояснил он. – Уже года два ведутся разговоры о перезахоронении их в едином месте, но из-за отсутствия средств этого не сделают ещё очень долго.
Между тем, я не сводил глаз с карты:
– К этим могилам можно подъехать на легковушке?
Кандауров внимательно посмотрел на свои давние пометки.
– К этим четырём, наверняка, можно. Насчёт остальных – не уверен, – давая пояснения, он, то и дело, перемещал палец по карте.
Прежде чем задать очередной вопрос, я ненадолго задумался.
– Как сейчас выглядят эти могилы?
Вместо ответа, гость попросил разрешения закурить.
– Честно говоря, мне за них стыдно, – смущённо признался Кандауров, безбожно дымя своей сигаретой. – Рядом с этими захоронениями редко кто бывает, и они понемногу теряют вид: холмики зарастают травой, пирамидки ржавеют. Словом, гордиться уж точно нечем, а ведь по области таких захоронений больше четырёхсот.
Разумеется, в данный момент меня интересовали только те братские могилы, которые располагались в лесу, в пределах трёх, максимум, пяти километров от дороги к Чудо-озеру. Мысль о том, что Гнедин мог воспользоваться их неприкосновенным статусом, показалась мне вполне здравой.
– Что нужно для перезахоронения танкистов в одной могиле? – задумчиво поинтересовался я, и в кандауровском взгляде мигом появилась настороженность.
– В райцентре?
– В райцентре.
– Какой вам интерес это делать? – задал Кандауров неизбежный вопрос.
Пришлось выдержать его взгляд.
– Вполне вероятно, что в одной из этих могил спрятали труп человека, которого безуспешно ищут, – пояснил я, не опуская глаз. – Нам вряд ли разрешат вскрывать захоронения, чтобы проверить эту версию.
– Это как-то связано с Гнединым? – догадался Кандауров, и я утвердительно кивнул.
Поисковик на время умолк, наморщив лоб и не забывая при этом дымить.
– Положим, с районными властями и церковью всё уладим, – задумчиво проговорил он, теребя большим пальцем фильтр сигареты. – Водителя с машиной можно нанять. Оркестр, гробы, венки, памятник… Памятник, пожалуй, будет самой большой тратой в этой затее! – закончил Кандауров свои прикидки.
– Могли бы составить смету, с учётом того, что всё придётся сделать в течение ближайшей недели?
Кандауров пожал плечами:
– Если это так срочно…
Потом он сидел над листом бумаги, составляя перечень необходимых трат. Когда у поисковика возникли вопросы, он воспользовался телефоном и кому-то позвонил.
В конце концов, с подсчётами было покончено, и Кандауров назвал итоговую сумму – двадцать четыре тысячи рублей.
– Кое-кого придётся подгонять, и это тоже учтено, – многозначительно пояснил он.
Я одобрил смету.
– Помимо этих денег ваш отряд получит ещё тридцать тысяч рублей или необходимое снаряжение на ту же сумму, при условии, что работа будет выполнена в срок и без лишней огласки.
По лицу Кандаурова было видно, что, кроме материального вопроса, его волнует и другое.
– С милицией проблем не будет? – поинтересовался он, пряча смету в карман потрёпанной джинсовой курточки.
– Я предупрежу, кого надо, – этот ответ успокоил поисковика.
Потом мы договорились о первоочередных действиях, и Кандауров получил аванс.
Когда он уехал, было без четверти одиннадцать, и я решил, что ещё не поздно позвонить Бережной.
Ирина Анатольевна отозвалась почти сразу.
– Слушаю, – раздался в трубке её милый голосок.
Я представился и попросил прощения за беспокойство.
– Хотел поблагодарить вас за последний звонок. Он здорово мне помог!
В ответ послышались смущенные оправдания Ирины насчёт того, что она помогла бы гораздо больше, если бы действительно что-то знала.
– Не сомневаюсь! – откликнулся я. – Вы и так дали мне важные зацепки.
– Надеюсь, у Лены всё нормально? – с беспокойством спросила Бережная, и я заверил, что Елена Константиновна пребывает в полной безопасности.
– Хотел пригласить вас отужинать в подходящем заведении с хорошей кухней, – предложил я, не без волнения. – Правда, из-за сломанной руки танцев не обещаю!
– Давно это случилось? – голос в трубке мигом приобрёл встревоженную окраску.
– Неделю назад, но всё это ерунда! – поспешил успокоить я. – Так мы встречаемся?
– При условии, что вы не станете задавать вопросов о Гнединых и всём, что с ними связано! – послышался ультиматум Ирины.
Я клятвенно обещал не касаться гнединской темы и, перед тем как пожелать друг другу спокойной ночи, мы договорились о месте и времени завтрашней встречи.
Когда разговор закончился, мне вдруг отчетливо вспомнилась история с Юлькой и недавний разрыв с ней в Дагомысе. Подумать только, всё это случилось чуть больше недели назад!
Немного поразмышляв на больную тему, я спросил себя, стоило ли назначать Ире свидание?
«Почему бы нет! – одернул я самого себя. – В конце концов, жизнь продолжается!».
Ещё до того, как я завалился спать, позвонил Максимыч.
– Хочу убедиться, что ты ещё жив! – пророкотал он в трубку и затем спросил, как идут дела.
Я коротко отчитался о проделанном, соблюдая, естественно, все правила конспирации, благо «соображалка» у Маркелова работала отлично.
– Сегодня позвонил Дюма-отец и сказал, что презентация романа состоится на следующей неделе. Скорее всего, в среду, – сообщил Максимыч под занавес разговора. – Тебе, наверно, будет интересно на ней побывать!
– Постараюсь не пропустить! – пообещал я. – Вот только не хочу появляться с пустыми руками…
Когда я засыпал, прижав к груди больную руку, в моей голове назойливо крутились две мысли. Первая – о том, как бы успеть до среды осуществить всё задуманное, чтобы вернуться в Москву и побывать на гнединской пресс-конференции. И вторая – какого чёрта Маркелов назвал Свиридова Дюма-отцом, в то время, как мы заранее договаривались, что он будет всего-навсего Дюма-сыном?!
Глава 20
Четверг прошёл в заботах и треволнениях, связанных с реализацией нашего общего с Кандауровым плана.
Первую половину дня я посвятил встрече с Иващенко, во время которой выяснил, с кем из местного милицейского начальства лучше иметь дело и как, в случае чего, избежать преждевременной огласки наших поисков, в том числе по милицейским каналам. Разумеется, я не сказал, кого мы ищем, намекнув лишь, что речь идет о давнишних делах.
Артём Александрович дал ряд ценных рекомендаций и обещал, в случае чего, посильную помощь.
Помимо прочего, я попросил опера уточнить для меня ещё несколько вопросов.
После обеда позвонил Кандауров и обрадовал согласием Оленевской районной администрации произвести перезахоронение павших танкистов.
– Местная власть готова оказать помощь транспортом и людьми! – не без удовлетворения сообщил поисковик.
– Надеюсь, они были не слишком удивлены?
Кандауров усмехнулся в трубку:
– Пришлось сказать, что заезжий московский буржуй отыскал в их районе могилу погибшего деда и хочет поскорее перезахоронить его косточки в приличном месте!
– Надо полагать, буржуй это я?
– Конечно, вы, а кто же ещё! – хмыкнул в трубку поисковик. – Кроме того, я убедил их действовать как можно быстрее, пока москвич готов финансировать изготовление памятника и все необходимые мероприятия!
