Елена Басманова - Тайна древнего саркофага

– Мадам, я слишком многим вам обязан, и моя почтительность к вам безгранична.

Княгиня Татищева иронически улыбнулась, посмотрела ястребиным взором на гостя и продолжила, тщательно подбирая слова:

– Я знаю, граф, что вы принадлежите к древнейшему роду, с которым связано много тайн. Мне также известно, что в вашей фамильной коллекции есть уникальные раритеты. Не прошу вас открывать мне семейные тайны.

Она остановилась, и граф почувствовал, что она заметила охватившее его волнение. По меловой бледности, разлившейся на лбу и щеках гостя, княгиня поняла, что находится на верном пути.

– Милый граф, – продолжила она более мягко и тихо, – есть некоторые знания, недоступные профанам, а посвященные говорят о них и без слов. Я оказала вам дружескую услугу, употребив свое влияние на то, чтобы вы могли получить саркофаг Гомера – так его принято называть в России. Могу ли я рассчитывать на ответную услугу?

Почти неподвижными пересохшими губами гость вымолвил:

– Разумеется, княгиня, в пределах моих возможностей.

Госпожа Татищева внимательно посмотрела на графа, как бы размышляя, стоит ли продолжать далее разговор.

– Я знаю, что ваш далекий предок – его звали Николай – был великим полководцем и славным воином-рыцарем. Но я знаю также, что его перу принадлежит пергаменная рукопись блестящей поэмы.

Гость ждал продолжения, по его непроницаемому лицу было непонятно – подтверждает ли он слова княгини или нет.

Она вздохнула и опустила глаза:

– Где хранится рукопись, мне не известно. Но может быть, это знаете вы. Точное название мне также не известно. Мой покойный муж указал два предположительных – «Песня о Троянском бегстве» и «Плач Посейдоновых стен».

Гость молчал, сцепив пальцы рук.

– Я бы заплатила за все хлопоты, связанные с изготовлением фотоснимка первой страницы рукописи. – Княгиня теперь смотрела ему прямо в глаза. – Буду вам, граф, весьма признательна, если вы посодействуете этому.

Сантамери встал и поклонился хозяйке.

– Простите, что задержала вас. – Княгиня протянула гостю маленькую изящную ручку, обтянутую сухой, но гладкой кожей. – У молодых всегда столько забот и развлечений! Не то что у нас, стариков. Рада была принять вас.

– Мадам, если я вас правильно понял, то мне теперь в России никогда не будет одиноко.

Граф поцеловал ручку улыбающейся хозяйки, поклонился и вышел в сопровождении лакея, вызванного в кабинет с помощью электрического звонка.

Рене чувствовал себя потрясенным, но старался отогнать от себя страшные подозрения. Откуда, откуда княгиня могла узнать тайну, которая так тщательно, с такими предосторожностями хранилось в их семье на протяжении нескольких столетий? Она сказала, что из бумаг своего покойного мужа, но откуда же об этом узнал он, князь Татищев? Невероятно! Многовековое молчание, окружавшее хранимую в фамильном замке старинную рукопись, объяснялось не прихотями коллекционеров – это только в последние годы их развелось превеликое множество! Молчание было вызвано смертельной опасностью – опасность грозила и самой рукописи, которую непременно бы уничтожили, и жизни всех представителей рода Сантамери по мужской линии! Сколько раз судьба рода висела на волоске! Сколько раз трагический рок преследовал его предков, чудом избежавших окончательной погибели рода и нашедших свое продолжение в детях!

Жаль, что не ему суждено дожить до времени, когда мрачные тучи над родом Сантамери окончательно развеются. По семейному преданию, святой Георгий Византиец в свои последние дни говорил, что проклятье над родом Сантамери будет в силе лишь до конца тысячелетия. Еще сто лет! Правда, покойный отец графа, Николас Сантамери, считал, что несчастий станет гораздо меньше, как только в семейную собственность вернется саркофаг Гомера.

Граф плавно перешел от мыслей о семейной тайне к более прагматичным раздумьям – как перенесет древний камень путешествие? Не случится ли чего-нибудь непредвиденного в дороге?

Но до отъезда еще оставалось немало времени, и граф подумал о том, как же его провести. Что он еще не сделал?

И наконец решил поехать во французское посольство, чтобы проститься с господином де Монтебелло, если он уже вернулся, и поблагодарить его за содействие. Там же он собирался узнать адрес своей бывшей подопечной – он же обещал возместить ей потерю, купив новый граммофон! Общество певицы оказалось для него не слишком тягостным, да и благодаря ях совместному дачному времяпрепровождению он познакомился с приятными людьми, живущими на соседней даче. Барышни Муромцевы казались ему вполне привлекательными, но он старался не вселять в их души излишних надежд: он, граф Сантамери, не принадлежит своим желаниям и симпатиям, он принадлежит незыблемым законам своего рода. Да и доктор Коровкин вполне милый человек, чье знакомство с княгиней Татищевой и своевременно изложенная просьба сыграли решающую роль в деле с саркофагом, – не извиниться ли ему лично перед ним за вспышку ярости и вызов на дуэль?

Господин де Монтебелло встретил графа Сантамери любезно, но явно нервничая. Чуть быстрее обычного он подходил к телефонному аппарату, если раздавался звонок. Поддерживая светскую беседу с соотечественником, посол все-таки не мог скрыть какой-то подспудной озабоченности. Адреса Зинаиды Львовны Коромысловой, известной под сценическим псевдонимом Зизи Алмазова, посол не знал. Но он со всей возможной любезностью разъяснил графу, что ее, вероятно, можно найти в Сестрорецке, в ресторане «Парадиз» или на даче господина Гарденина. В любом случае там ему укажут, где находится заинтересовавшая графа барышня.

– Не думал, милый граф, что русские женщины так вас впечатлят, – игриво подмигнул на прощание посол. – И как она успела пленить ваше сердце всего за несколько дней?

– Господин посол, должен вам признаться, что подумываю о своих делах в России. Возможно, мадемуазель пригодится мне для рекламы и продвижения моих товаров на российских рынках.

– Шутник вы, граф, – засмеялся посол, – но вам виднее, у меня коммерческих талантов нет.

Граф Сантамери ехал в экипаже в Сестрорецк. Даже хорошо, что его автомобиль находится в порту, готовый к отправке на родину. Удивительно, как он не развалился на варварских русских дорогах. Впрочем, в экипаже достаточно удобно, сиденье мягко пружинило, навстречу летел легкий ветерок, наполненный летним изнурительным благоуханием.

В Сестрорецке Рене отпустил извозчика и решил прогуляться – времени оставалось вполне достаточно. Сам городок, конечно, пыльный и грязный, с покосившимися деревянными домиками. Но приморская часть, где селятся состоятельные люди, очень хороша. И дома здесь не только деревянные, но и каменные, с витражами, с украшениями из цветных камней.

На афишных тумбах красовались объявления о сегодняшнем концерте Брунгильды Муромцевой. Граф смотрел на них с грустью: сколько разговоров, сколько ожиданий, как волновалась девушка, используя каждую минуту для работы за инструментом! Жаль, что ему не удастся побывать на концерте! Но у него есть более важные дела: подготовка к отъезду, проверка сохранности саркофага. Кроме того, надо еще купить граммофон для Зизи. Придется все равно возвращаться в Петербург!

Граф вошел на территорию Курорта в прохладный тенистый парк. Справа от центральной аллеи пряталось длинное двухэтажное деревянное здание, с галерей на втором этаже, с резными балясинами, перильцами, карнизами – пансионат. Аллея привела графа к желтому трехэтажному зданию лечебницы, обогнув которое, он очутился перед стеклянной галерей, преграждавшей выход к морю.

Гарденина граф нашел в бильярдной комнате курзала на берегу моря, и довольно быстро. Лощеный брюнет ему не понравился, но зато сообщил гостю петербургский адрес Зинаиды Львовны, добавив, что сегодня она, кажется, собиралась ехать в Териокки в сопровождении молодого мецената Ильи Михайловича Холомкова Граф не проявил никакого интереса к новому другу прелестной Зизи, но тщательно записал адрес певицы, чтобы перед отплытием из России купить граммофон и оставить адрес для доставки по назначению.

Из курзала Рене вышел на террасу, оттуда открывался широкий морской простор. Вдоль прибрежной полосы белесовагого песка, резко контрастирующей с темной зеленью соснового леса, тянулась длинная эспланада, украшенная бронзовой статуей русского царя Петра. Берег показался ему слишком многолюдным, а небольшие закрытые экипажи-будки, в которые были впряжены маленькие лошадки, просто забавными – в этих экипажах русских везли по мелководью залива, чуть ли не за милю от берега, купаться. Даже сюда доносилась музыка военного оркестра, в дневной час играющего на открытой террасе Потом граф вернулся в ресторан курзала, чтобы пообедать. Он сидел в полном одиночестве в дальнем уголке, скрытом от посторонних взоров кустом магнолии. Обед его затянулся немного дольше обычного, ибо через магнолиевый куст он заметил пришедшего сюда же Гарденина – тот уселся за стол возле куста рододендрона, и через минуту к нему присоединился какой-то невзрачный человек в сером костюме.