Наташа Купер - Ползучий плющ

— Какие замечательные, — сказал Триш, пока Белла энергично помешивала содержимое кастрюль. — Это ученики Бена?

Белла взглянула на Триш и проследила направление ее пальца.

— Нет. Это рисунки крестника Бена, Алекса, и его брата. Они были здесь в выходные. Вы знаете их, Уоллингфорды?

— Нет, кажется, не знаю. Должно быть, они появились уже после меня.

— Великие маленькие художники, правда? — Лицо Беллы светилось искренним энтузиазмом, что дало Триш необходимую зацепку.

— Да. Вы, наверное, любите детей, если они доставляют вам столько радости.

— Вряд ли я с ними работала бы, если б не любила, — сказала Белла, глядя на нее с легкой насмешкой.

Поскольку она, видимо, намеренно добивалась какой-то реакции, Триш лишь улыбнулась и заметила, что, судя по карамельному запаху, лук подгорает. Белла поспешно стала перемешивать жарящуюся груду. Снова повернувшись к Триш, она произнесла уже более любезным тоном:

— Знаете, Бен много мне о вас рассказывал.

— Должно быть, вам это было скучно, — сказала Триш с такой убежденностью, что Белла улыбнулась.

— Было трудновато, когда мы начали жить вместе, — признала она с неожиданной для Триш прямотой. — Он все время говорил: «Триш тебе понравится, позволь мне ее пригласить», «Тебя заинтересует работа Триш, почему бы тебе ей не позвонить? Она могла бы присылать тебе клиентов». И в конце он всегда добавлял: «Триш чудесная, она обязательно тебе понравится».

— Боже мой, Белла, простите, — сказала Триш. — Ничего подобного я и представить себе не могла. Не удивительно, что у вас был такой вид, словно вы меня сейчас убьете, когда я пришла в первый раз. Как мог Бен быть таким бестактным? Обычно он прекрасно улавливает чужие чувства.

— Вероятно, вы были слишком важны для него. Он не мог понять, почему я не хочу видеть вас в своем доме.

— Ну а я могу. Но давайте теперь заключим мир. Что бы ни было между мной и Беном — а почти ничего и не было, клянусь, — это закончилось много лет назад. С тех пор я давно ушла вперед, он тоже. Давайте будем хотя бы друзьями.

Белла не ответила, только взяла маленькую зеленую бутылку и спросила:

— Налить вам имбирной настойки?

— Вообще-то, — сказала Триш, надеясь, что она не уничтожает свой шанс помириться с Беллой, — я не очень люблю имбирь. Можно просто воды. Я умираю от жажды.

— Конечно. С газом или без?

— С газом, пожалуйста. Спасибо.

Белла положила лед в высокие стаканы и наполнила их жидкостью, спросив через плечо:

— Вы едите копченые устрицы? У меня есть баночка.

— Ой, — только и сказала Триш, жалея, что не может солгать, но зная, что проглотить копченую устрицу для нее будет даже тяжелее, чем съесть сырую куриную печенку, которая была ее худшим кулинарным кошмаром.

— Не любите? Понятно. Не так-то много у нас общих пристрастий. Кроме Бена. — Тут Белла засмеялась, и Триш подумала, что все будет хорошо.

— Не много, — согласилась она.

— Вот. — Белла пододвинула к ней один из стаканов.

— Спасибо. Хлеб пахнет чудесно. Я просто потрясена, что вы еще и хлеб печете, хотя так заняты на работе.

Белла посмотрела на нее, новая, дружеская улыбка исчезла.

— Я готовлю, когда переживаю. Для меня это единственное лечение. Но приходится выставлять Дейзи в сад. Она с ума сходит, когда чувствует еду, а я не могу с ней справиться. Она только недавно прекратила лаять.

— Из-за чего же вы сейчас переживаете? — спросила Триш, оставив без внимания незавидное положение Дейзи.

— Из-за Шарлотты, разумеется. А вы нет?

— Да. — Триш почувствовала, как ломит лоб. — Но я-то ее знаю. А вы нет.

— В такой ситуации я бы волновалась за любого ребенка. Но самое худшее, что это ранит Бена. Он так хорошо себя чувствовал, пока она не пропала.

Триш нахмурилась.

— Он в основном преодолел ту травму, что нанесла ему Антония, и вами он переболел, Триш, и вот теперь это, и вы вернулись в его жизнь, ставя под вопрос обретенную им веру в себя, а теперь эта девочка…

Триш ощутила холод сжатого в ладонях стакана. Она посмотрела на пузырьки, весело поднимающиеся на поверхность и лопающиеся от соприкосновения с воздухом, и не знала, что сказать. В конце концов она подняла голову:

— Вы знали, что он наблюдал за Шарлоттой в парке?

— Сначала нет. — Лицо Беллы исказилось, словно от приступа боли. — Но после ваших звонков я заставила его мне рассказать. Я… мне было немного больно, что он скрывал это, но я могу его понять. Если у нас с ним не может быть своих детей, то для него важно, что Шарлотта могла быть его дочерью. Я могу это понять.

Морщинка на переносице углубилась, когда Триш пришлось признать великодушие Беллы.

— А он сказал вам, что встречается с Антонией?

— О, конечно! Он обо всем мне рассказывает… в конце концов. Как-то вечером она позвонила ему и сказала, что боится того, что ее новый возлюбленный мог сделать с Шарлоттой. Она была в истерике. Бен посоветовал ей сообщить в полицию, а потом, когда она заплакала в трубку, предложил встретиться.

— Но почему, после всего, что она ему сделала? Неужели вам не?… Белла, вы никогда не задавались вопросом, не мог ли Бен в припадке некоего… ну, своего рода безумия похитить Шарлотту?

— Нет. Ох, ладно, конечно, задавалась. Но я знаю, что он этого не делал. А если бы и сделал, то уже рассказал бы мне. В конце концов он всегда мне все рассказывает. Он поехал к Антонии, потому что не может we помочь, когда кто-то в беде. Вы же знаете, какой он великодушный человек.

— Да. По крайней мере, я так думала.

— И единственным, что хоть как-то поддерживало в прошлом его самоуважение, была как раз его способность помогать людям?

— И это тоже. Тогда я этого не осознавала, но с тех пор поняла. Он хочет вылечить мир.

— Это потому, что ему никогда не разрешали почувствовать, что он сам заслуживает того, чтобы о нем заботились, — сказала Белла с печалью, так что Триш устыдилась своей прежней, ребяческой неприязни. — Мне нужно было предвидеть, что к этому идет, сообразить, что если Антония когда-нибудь его о чем-нибудь попросит, он все бросит и постарается дать ей это. Вы не пьете. Вода плохая?

— Нет. Прекрасная вода, — сказала Триш и торопливо выпила полстакана, стукаясь носом о плавающие кубики льда. — Белла, вы очень многое понимаете, у вас есть предположение, что движет Антонией?

Последовало краткое молчание, пока Белла перекладывала жареный лук на блюдо, чтобы он остывал. Потом уточнила:

— В каком смысле?

— Не поймите меня неправильно, но у Бена не самый сильный характер, — осторожно начала Триш, по-прежнему стараясь разделить Беллину веру в него. — И Роберт Хит явно слабый человек и — ну, скажем, — неискренний. Что в характере Антонии заставляет ее любить слабых мужчин?

— Я бы сказала, страх быть контролируемой, нет?

— Может быть, — сказала Триш, вспоминая прошлое. — Она действительно не выносит ничего, в чем видит угрозу своей власти.

— Совершенно верно. — Белла отвернулась к плите. — Все, что я слышала, позволяет предположить, что она на грани психического заболевания. Поэтому, не находись она в Штатах, я бы волновалась о том, что она могла сделать с Шарлоттой.

— О, Белла, не смешите меня! Вы ее не знаете. Поверьте мне на слово, она психически здорова. И Шарлотта никогда не представляла собой никакой угрозы ее власти.

— Нет? Вы в этом уверены, Триш? От полиции, а теперь и от Антонии Бен наслушался про девочку, и ясно, что бесхарактерной ее не назовешь. Если девочка заупрямилась и стала перечить Антонии в тот момент, когда та решила, что ее контроль над другими людьми начинает ослабевать, она могла…

— Но ее здесь не было, — быстро сказала Триш, тут же припомнив все, что рассказывала ей Ники про обращение Антонии с Шарлоттой.

— Да. По счастью. Вы ее сестра, Триш, вы должны знать про ее детство. Что у нее были за родители?

— Я знаю очень мало. Видите ли, наши семьи никогда особо не общались. Дело в том, что наши бабушки были сестрами и моя вышла замуж за ирландца. Родители ее выбора не одобрили, и они больше никогда друг друга не видели. Мы с Антонией ни разу не встречались до окончания университета. И она почти ничего не рассказывала про своих родителей. Понимаете, они оба умерли. Ее мать умерла, когда Антонии было лет семнадцать, а отец, кажется, года два спустя.

— Жаль.

— Белла, вы сказали, что полицейские разговаривали с Беном о Шарлотте, рассказывали ему о ней.

— Да. А что?

— Значит, они виделись с ним несколько раз?

— Вот именно. Они не оставляют нас в покое. Они дважды были у него в школе, приходили в мою консультацию. Приезжали сюда. Разговаривали с соседями.

— Они расспрашивали Бена обо мне?

Белла с удивлением оторвалась от готовки:

— Не знаю, Триш. А с чего бы?