Вячеслав Сухнев - Грязные игры
- Тут ты не прав, - сказал Рябушев. - Не будут их убирать при попытке к бегству. Наоборот, устроят показательный процесс, объяснят народу, как замечательно начали бороться с организованной преступностью, в отличие от предыдущих товарищей.
Эта самая преступность теперь долго будет красной тряпкой, которой возбуждают толпу перед выборами или после переворотов.
- Пусть так. Но неужели воры не догадываются, куда суют головы?
- Догадываются. Однако надеются, что великая криминальная революция поможет въехать на плечах заговорщиков в настоящую власть. Легализует и бизнес, и их особы. Между прочим, Рваного с Алмазом мне жалко.
- Не понял! - поднял брови Акопов.
- Жалко. Их можно было просчитывать. Представь себе стихийное бедствие... К примеру, гололед зимой. Надо запастись песочком и посыпать на самых опасных участках. Полностью устранить аварии нельзя, но сократить их, и довольно значительно, можно. Так и со старыми авторитетами. Они хоть как-то контролируют ситуацию, с ними есть возможность договориться. На смену им идут новые, молодые. Настоящие волки. Эти не разговаривают. Сначала стреляют. Никаких сантиментов, никаких намеков на воровскую солидарность и честь.
- А ты договаривался?
- Со старыми - да. С новыми - ни разу. Поэтому, брат, возьми и четвертого. Из моей личной заначки. Тоже в качестве головы для счета. С Юрием Петровичем мы эту деталь обговорили.
- Кто?
- Игорь Балабанов, для своих - Балабан. Бывший чемпион Союза по штанге в полусреднем весе.
Спортсмен, красавец, без компьютера ни шагу. Деловые связи в Канаде и в Штатах. Специалист по отмыванию денег, по операциям с цветными металлами. Есть недоказанные эпизоды с оружейным плутонием. Взять не можем уничтожает и конкурентов, и всех потенциальных свидетелей.
- Пожалуй, с него и начну, - сказал Акопов после некоторого размышления. - Вторым пойдет либо Рваный, либо Алмаз. В целом же все будет выглядеть как начало войны старых с молодыми. Ты мне сам подсказал этот ход.
- Неплохо, - согласился Рябушев. - Вот и готовая версия для моих начальников.
Длинный летний день догорал. Фонари на Ореховом бульваре еще не зажигались, но дорога опустела, и многочисленные ларьки возле станции "Красногвардейская" уже были закрыты. Акопов успел купить в лавчонке, похожей на собачью будку, бутылку "пепси" - после жирного наперченного мяса, которым его угошал полковник Рябушев, очень хотелось пить. Только поднес бутылку ко рту - толкнули. "Пепси" пролилась за пазуху.
- Извините, - буркнул толкнувший и сунул деньги сидельцу лавки. - Две пачки "Мальборо", пожалуйста.
Взял сигареты и повернулся к Акопову.
- Еще раз извините, боялся - не успею.
- Тебе надо называться не Толмачевым, а Толкачевым, - пошутил Акопов, вытирая носовым платком грудь.
- Вот так встреча! - удивился Толмачев. - Впрочем... У тебя же здесь свидание. Нормально прошло?
- Нормально. А ты что здесь делаешь?
- Живу, - пожал плечами Толмачев.
Он расковырял пачку сигарет, протянул Акопову. Тот лишь отмахнулся. Отошли от киоска, присели на бетонный парапет, ограждающий вход на станцию метро. Толмачев закурил. Синий дым встал столбиком в спокойном воздухе.
- Вообще-то здесь хорошо. Просторно. Не то что на Тишинке. Я там в прошлом году жил.
- А где?
- В Малом Тишинском переулке.
- Значит, это твою бывшую нору предлагал мне Абашкин! - засмеялся Акопов. - Я ж пока без квартиры. Ладно. Побегу. На электричку надо успеть.
Толмачев достал из портфеля сводное расписание, полистал.
- Не успеешь. Отсюда до Ленинградского вокзала - минут сорок. А последняя электричка до Поваровки уходит через полчаса. Арифметика! Так что пошли ко мне. Пошли, пошли!
Акопов заколебался:
- Неудобно. Дома-то что скажут?
- А кому говорить?
И они двинулись от станции через двор, потом через пустырь, по широким натоптанным тропкам в зарослях пижмы, шапки которой еще желтели в надвигающихся сумерках. Здоровенный черный ньюфаундленд подбежал к Акопову, обнюхал и побежал в траву, где прилег грузный мужчина в летах, неухоженный, с трехдневной щетиной на щеках.
- Это Нюшка, симпатичная псина, - представил собаку Толмачев. - На шестом этаже живет.
А это Глорий Георгиевич Пронин. Писатель.
- Хозяин?
- Нет, Нюшкин приятель.
Пронин приветственно помахал рукою, пребывая в позе римского патриция в бане.
- Присоединяйтесь, - сказал писатель из травы. - Пока есть к чему. - И продемонстрировал початую бутылку вина.
Толмачев отмахнулся.
- А почему на метро катаешься? - полюбопытствовал Акопов. - Разве тебе не полагается разгонная машина?
- Полагается, но у меня же своя есть, да вот колодки начало клинить. А заняться некогда.
- Так сообщи в техотдел! И срок дай - три часа.
На колодки более чем достаточно.
- Ты не понял, - вздохнул Толмачев. - Машина моя. Личная.
- Ну, ты даешь! А если тебе в метро ноги оторвут? Это по какой статье расходов пойдет? По личной или государственной? Еще один большевик на мою голову...
У самого дома их настиг ровный тяжелый гул.
- А говоришь - тихо тут, - сказал Акопов.
- Иногда гудят. Грунт возят. Достраивают метродепо.
- Это не грунт возят, - сказал Акопов, прислушиваясь. - По-моему, это броня идет.
Они побежали от подъезда к углу дома по заросшему бурьяном газону. Зрелище, открывшееся им, потрясало. Широкой улицей Мусы Джалиля, мимо липовых аллей, мимо скверов, забитых легковушками и собаками, стремительно шла колонна боевых машин пехоты, раскрашенных под лягушачью кожу. Из плоских башен торчали зачехленные стволы.
В такт движению покачивались антенные штыри.
Облачка выхлопов скручивались в сизую ленту, которая висела над пустынной дорогой в теплом воздухе позднего вечера.
- Неужели опоздали? - пробормотал Акопов.
27
"Политическая борьба в России достигла критической точки. Фаза сопротивления исчерпала себя, потому традиционная оппозиция (лишь эмоциональная, лишь протестантская) - исчерпала себя.
Период сопротивления закончился, начинается период национального восстания".
Программа национал-большевистской партии.
2 мая 1993г.
"Разваливаются не только объединения и части, но уже и виды Вооруженных Сил. Флота, по сути дела, у России практически нет. Ракетные войска крайне непропорционально сокращаются. Авиация и ПВО катастрофически теряют квалификацию...
Зато генералов в Российской Армии стало значительно больше, чем их было в Советских Вооруженных Силах".
С. Турченко.
"Мы стоим по грудь в трясине".
"Советская Россия",
1993, 17 июня.
Генерал задерживался. В присутственные дни он обычно приходил ровно кдевяти. На сей раз Толмачев успел разложить заметки надень, поработать с компьютером и даже перехватить в буфете кофе с рогаликом. Подумав, он взял еще чашечку, потому что чувствовал себя неважно. Не выспался - почти всю ночь вспоминали с Акоповым жизнь, в которой оказалось немало пересечений и общих знакомых.
А когда дело коснулось Сурханабада, решили выпить, ибо в той прошлогодней истории оба чудом остались живы.
Акопов позвонил в одиннадцатом часу.
- Шеф на месте? Странно... Передай ему, что заболел Савченко. Пусть даст команду поискать замену. Ты-то сам как? Головка не бо-бо?
- Кофейком отбиваюсь, - засмеялся Толмачев. - А кто такой Савченко?
- Из моей новой команды. Хороший исполнитель. Жалко, что свалился с температурой. Представляешь, у мужика ангина! В сорок-то лет...
- Исполнитель? А что он исполняет?
- Русские народные песни. Ну и дремучий ты, брат! Узнал что-нибудь о вчерашней броне?
- Пока нет. Не у кого.
- Значит, не забудь! Савченко.
Едва он положил трубку, заявился Савостьянов.
Толмачев захлопал глазами - он впервые видел генерала в таком наряде. Даже пальцами пощелкал, пытаясь поточнее определить - в каком. И нашел единственное определение - в непотребном... Поношенная форма с погонами подполковника и с эмблемами инженерных войск. Очки в хлипкой металлической оправе. Сбившийся набок форменный галстук. Растоптанные туфли. Этакий затруханный саперишка, высидевший перед пенсией на складе две звезды без всякой надежды на третью.
- Здорово, помощничек, - сказал генерал. - Как тут, на хозяйстве? Что, язык проглотил?
- Просто у вас, Юрий Петрович, не совсем обычный вид.
- В кошкин дом ездил, - отмахнулся Савостьянов.
Так он, неизвестно почему, называл Министерство обороны.
- Светиться в штатском там глупо, а генералов и без меня хватает. Через пять минут заходи. Пошепчемся.
Ровно через пять минут Толмачев вошел в кабинет Савостьянова. Генерал уже переоделся. Голубые джинсы, пестрая гавайка и золотая цепь на шее. Стареющий гшейбой. Усы у него торчали воинственно, а карие глазки светились задором.
- Все-таки, Толмачев, мы вставили дыню этим гугенотам! Достань из шкафчика коньяк. Надо обмыть нашу очередную победу. Не лей много - еще к начальнику идти. Ну-с, давай поздравим друг друга:
