Евгений Сухов - Шифр фрейлины
Его личная гвардия, состоявшая из Упыря и Кента, смиренно сидевшая за столом напротив, коротко и недоуменно переглядывалась, ломая голову о причинах неожиданно веселого настроения Таранникова. Они и понятия не имели, что час назад он пополнил свой бюджет на четверть миллиона долларов.
– Значит, вычислили, где живет этот Лозовский?
– Да, на Песчаной, – ответил Григорий.
– Прошла уже пара дней. За это время они наверняка наведались в банк и забрали все деньги.
– Возможно. Я тут краешком уха услышал, что они как будто бы в Германию собирались. Для такого дела нужны деньги.
– Вот видишь… Деньги у них нужно изъять… – заговорил Таранников, стараясь подобрать нужные слова. – Я не из тех, кто раздает свои деньги каким-то хмырям…
Кент хмыкнул:
– Это каким же образом забрать? Не уверен, что они захотят с ними расстаться.
Алексей Павлович ответил не сразу; некоторое время он угрюмо молчал, вслушиваясь в ритмичные удары маятника, потом вперил тяжеловатый взгляд в Иннокентия и заговорил:
– А нам разве нужно спрашивать у них разрешение? Вы должны их грохнуть, а деньги забрать!
– Ничего себе заказец! – произнес Григорий. – Одно дело взломать замки, и совсем другое… мокруха! Не знаю, что ты о нас думаешь, но прежде подобными вещами мы не занимались.
– Мне это известно, – спокойно парировал Алексей Павлович. – Но сейчас случай особый. За свою работу вы получите каждый по сто тысяч баксов!
– А не кажется ли глупым забирать по сто тысяч баксов у тебя, когда у него в квартире будет лежать целых три миллиона долларов? Может, мы их заберем себе и не нужно будет ни с кем делиться?
Неожиданно Алексей Павлович улыбнулся:
– Это хорошо; вижу, что вы уже начали торговаться, значит, сумеем договориться. Так и быть, я готов подвинуться, каждый из вас может взять себе по сто пятьдесят тысяч долларов. Думаю, что эти деньги стоят того, чтобы я вас подстраховал. А при худшем раскладе организовал для вас поддельные паспорта.
– И как ты себе это представляешь? – спросил Упырь.
– Вам не нужно будет делать ничего особенного. Я просто ему звоню и договариваюсь о встрече, а вы ловите его в подъезде, проламываете ему череп, поднимаетесь в квартиру и забираете деньги. Все! В свою очередь я обеспечиваю вам прикрытие. А если у вас есть желание, то могу открыть вам счет за рубежом и перевести деньги туда. Причем в любой валюте, какая вас устроит. Свои деньги вы сможете получить в любой точке мира.
– Предложение заманчивое, – сдержанно отвечал Григорий. – Нужно его обдумать.
– Вот и отлично, – бодро отреагировал Таранников. – Советую вам вернуться на Песчаную улицу. Осмотритесь, изучите возможные отходы, только постарайтесь не попадаться на глаза Лозовскому и его приятелю. Времени на раздумье у вас немного, максимум день-два; я не думаю, что они так долго будут держать при себе деньги.
Глава 39
1915 год. Санкт-Петербург. Пожалованный шифр
В конце будущей недели в свиту императрицы Александры Федоровны должны войти две шестнадцатилетние фрейлины, одной из которых была Анастасия Раевская – девушка редкой красоты, с огромными темно-зелеными глазами. Анастасию императрица думала оставить при себе, сделать свитской, а вот вторую девушку намеревалась отправить в отпуск и вызывать лишь на особые торжества, где всегда столь необходимы красивые и юные лица. Обычно государыня наделяла фрейлин необременительными поручениями, а зачастую просто велела стоять у входа и добрыми словами встречать приглашенных. Осталось выбрать для барышень драгоценные камни, чтобы вправить их в вензель, а затем вручить при назначении во фрейлины.
Большая часть девушек уже в первый же год служения при дворе выходила замуж, удачно подыскав знатного и богатого жениха; кроме того, от царствующего дома им полагалось значительное приданое. Так что, с какой стороны ни посмотри, а оказаться в свите императрицы, пусть даже в роли внештатной фрейлины, – весьма выгодное дело.
Императрица Александра Федоровна, в сопровождении лучшей и преданнейшей подруги Анны Вырубовой, прошла мимо застекленных шкафов, в которых находились сокровища, накопленные за многие столетия царствующего дома: государственные регалии, парадная царская одежда, облачение иерархов православной церкви, изделия с драгоценными камнями и множество изделий из золота и серебра, изготовленных российскими ювелирами. Каждый выставленный предмет имел собственную многовековую историю и переходил от одной царствующей особы к другой, а затем находил свое место в залах Оружейной палаты.
За императрицей следовал обер-камергер, отвечавший за быт царской семьи, имевший отличительный знак – золотой ключ, который он носил на шнуре из золотого гаруса, – барон фон Эйзенбах. За ними, держась на некотором отдалении, шел смотритель зала граф Ребендер, камергер.
Изделий было такое огромное количество, что истинная их ценность уже не воспринималась значимо, и только таинственные истории, что тянулись за каждой драгоценностью, позволяли взирать на них с должным пиететом.
Неожиданно государыня остановилась перед застекленной витриной, за которой висело платье царицы Евдокии Лукьяновны, второй супруги самодержца Михаила Федоровича. Именно в этом платье, украшенном огромным количеством бриллиантов, изумрудов и рубинов, великая княгиня Мария Павловна, жена Владимира Александровича, родного дяди Николая Второго, появилась на последнем балу, чем вызвала восхищение одних и недоумение других. Однако обвинить великую княгиню в бестактности по отношению к императрице не отважился даже государь Николай Александрович. Подняв голову, она с гордым видом расхаживала по залу, затмевая великолепием наряда даже императрицу Александру Федоровну.
Увидев ее на балу в платье русской царицы, государыня Александра Федоровна едва сдержалась, чтобы не спровадить великую княгиню с торжества. И только мягкая ладонь супруга и его понимающая улыбка уберегли великую княгиню от публичного скандала.
Между августейшей четой и великой княгиней Марией Павловной, или Михень, как называли ее в семейном кругу, отношения складывались непростые. Властная, привыкшая ко всеобщему почитанию и обожанию, Мария Павловна поначалу взяла на себя роль первой гранд-дамы при царствующих особах. Александра Федоровна вежливо, но твердо отвергла ее притязание на главенство среди дам. С тех пор Михень испытывала к августейшей чете неприкрытые враждебные чувства и свой салон в Санкт-Петербурге сумела сделать центром антицарских настроений, надо признать, что на этом поприще она во многом преуспела.
Перемену в настроении императрицы тотчас заметила Анна Вырубова и ненавязчиво предложила:
– Аликс, пойдем дальше. Впереди еще столько интересного.
– Да, пожалуй, – произнесла императрица и неторопливо проследовала по залу, где находились украшения из драгоценных камней и предметы одежды.
Многие изделия, спрятанные от широкой публики, лежали здесь десятки лет, казалось навсегда позабытые. Другие изготавливались для какого-нибудь торжества и, единожды надетые, помещались в стеклянный шкаф с сигнализацией и под охрану смотрителей. Немало было таких вещей, которые надевались исключительно по случаю коронации или венчания царских особ. Но большая часть драгоценностей, подаренная дипломатами и многочисленными делегациями, так и оставалась под охраной, не удостоившись чести блистать на балах или иного рода торжествах.
Неожиданно императрица остановилась перед небольшой витриной, за стеклом которой лежали золотые кольца с вправленными в них драгоценными камнями; инкрустированные браслеты, украшенные россыпью бриллиантов. Однако ее внимание привлекло золотое кольцо с крупным, невероятно прозрачным изумрудом, напоминающим крест.
– Что за кольцо? – повернулась императрица к барону. – Прежде я его не видела.
– Смею возразить вам, ваше императорское величество, – ответил барон фон Эйзенбах. – Оно было здесь всегда. Просто вы не обращали на него внимания, здесь и без того весьма большое количество самых блистательных вещей.
– Откуда это кольцо?
– Кольцо было заказано Елизаветой Алексеевной, а вот изумруд когда-то принадлежал последнему императору ацтеков. Теперь он находится в России, – не без гордости произнес барон. – Полагаю, что это символично.
– Он очень красив.
– Мы проводили экспертизу этого камня, он необыкновенно хорош. Один из самых больших в мире, а потом, просто невероятной чистоты.
– Я бы хотела взглянуть на него, – пожелала Александра Федоровна.
– Любезнейший, отключите сигнализацию, – распорядился барон.
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – ответил камергер и тотчас удалился.
Через минуту лампочка, горевшая в углу бледно-желтым светом, потухла, и барон, распахнув застекленную дверцу, бережно извлек кольцо с изумрудом.
