Фридрих Незнанский - Клуб неверных мужчин
— Да уж, нашли мы друг дружку, — усмехнулась Екатерина Андреевна. — Встретились два одиночества. В машине на Кутузовском проспекте. И снова разговоры по душам, прятались от посторонних глаз, это было так увлекательно…
— Решили, короче говоря, избавиться от своих благоверных, — кивнула Пожарская. — А тут Катюха давай фантазировать, вспомнила тот случай в Краснопресненском суде, предложила смастерить нечто отвлекающее, исполнителя предложила — парня, интересующегося только деньгами. Выбор пал на Кошкина. Личность известная, пусть мозгуют органы. И на всякий случай придумали мудреную подстраховку с Анютой…
— Почему вы ее не подбросили милиции?
— А зачем? Милиция и так бы ничего не нашла. Ну, потрясли бы нас, занесли бы в списки подозреваемых, и что? Историю с Анютой и «Эквилибриумом» нужно было всучить любителю распутывать подобные истории. А тут к делу подключили вас, кто же не знает следователя Турецкого? Опасный противник, играть с ним нужно тонко и осторожно. Не подбрось вам «улики», вы бы рано или поздно со свойственной вам проницательностью ступили на правильный след. Отсюда и пошла эта ерундистика: выдуманные разговоры мужей по телефону. Ведь проверить это невозможно, подброшенное приглашение из «Эквилибриума», другая карточка того же клуба, якобы найденная в костюме после химчистки. Вы обязаны были осмотреть стол Эндерса, у вас отличная память, тем более, на совпадения. Если несколько раз встречается слово «Эквилибриум», то рано или поздно оно осядет в голове. Мы были уверены, что вы проникнете в клуб, найдете Жанну, столкнетесь с Анютой…
— Зыбкая почва, — скептически покачал головой Турецкий. — Могло и не сработать.
— Не могло. Пусть не сразу, через неделю, другую, вы бы пересеклись с Анютой. С такой особой, да не пересечься? А если нет, невелика потеря, версию вдов вы уже отработали, уперлись в другую, значит, будете искать, где угодно, но не там, где зарыта собака. Катюша отняла у Брумберга пистолет, передала мне, я влезла в кабинку, где лежали вещи Анюты. Она как раз пришла на работу в «Батыр». Стащила ключи, съездила к ней домой, спрятала пистолет на лоджии, вернулась, положила ключи на место.
— Неужели Анюта не смогла бы доказать, что пистолет подброшен, что она никого не убивала? Глупо, дамы…
— Брумберг обещал решить деликатную тему, — вздохнула Пожарская. — Анюте предстояло умереть до первого допроса. Подозреваю, знакомый контролер в СИЗО, а может, что-то другое… Мы особо не заморачивались, ведь он поклялся решить. А тут такой счастливый случай! Анюта бежит, вылетает из окна, бьется головой…
— Откуда вы про это узнали?
— Мы хорошо платили Брумбергу, — пожала плечами Пожарская. — А он извлек урок из инцидента с вами, начал серьезнее относиться к работе. Ему не составило труда проникнуть ночью в больницу, сделать ей в бедро укол сильнодействующего вещества. Медсестра спала, а милиции и подавно вблизи не было. Препарат рассосался, найти его следы в трупе просто нереально. Кстати, Александр Борисович, как началось ваше прозрение? За что вам удалось зацепиться?
— Временная нестыковка, — признался Турецкий. — Брумберг решил от вас не отставать и подкинул наспех сочиненную историю о том, как некая особа женского пола у спортклуба на Погодинской угрожала Эндерсу. Усилил, так сказать, эффект. Имел в виду он явно Григорян. Короткие светлые волосы, машина отечественной марки. Лишь позднее я сообразил, что либо это другая история, либо сыщик сочиняет. Он следил за Эндерсом в начале апреля, а с Жанной Эндерс познакомился гораздо позднее — в мае. Это никак не могла быть Анюта. Зацепка не ахти, но в качестве отправного пункта, почему бы нет?
— Я знала, что этот самонадеянный тип проколется, — всплеснула руками Екатерина Андреевна.
— Да ладно, — отмахнулась Пожарская.
— И что же будет дальше? — спросил Турецкий.
— Хороший вопрос, — голос Пожарской отвердел, что явно не являлось оптимистическим прогнозом. — Наш безропотный исполнитель скоропостижно скончался…
— Я думаю, мы справимся, — пробормотала Екатерина Андреевна.
— А Бог накажет, — предупредил Турецкий.
— А он и так нас накажет, — улыбнулась Пожарская.
Наказание последовало удивительно быстро. Турецкий еще оставался на этом свете, когда раздался отчаянный треск. Татьяна Вениаминовна ахнула, рухнула на колени. Пистолет покатился по полу. Турецкий машинально схватил его, увидел краем глаза, как упала лицом вниз Пожарская. Встретился с широко открытыми глазами вдовы Эндерс — та давила на курок, а тот отчаянно сопротивлялся. Боже, ее ведь никто не учил, что перед выстрелом нужно спустить предохранитель! Он бросился к ней, сбил ее с ног, завладел оружием. Она засучила ногами, стала подниматься, но запуталась в плаще, он схватил ее за лодыжку, она, отчаянно визжа, принялась отбиваться. Пришлось ее легонько придушить. Она икнула, обмякла, перестала брыкаться. Он вскочил. Ну и дела… Татьяна Вениаминовна лежала неподвижно, за ее спиной колебалась неясная тень. Она приближалась, принимала смутно знакомые очертания. Интересно, где он видел эту женщину, едва переставляющую ноги, в длинной куртке, которую он тоже где-то видел?
— Вы кто? — растерянно спросил он.
— Жена твоя, дурачок…
Растрепанная Ирина упала ему в объятия, заплакала. Он погладил ее по спутанным волосам, чмокнул в висок, покосился на то, во что она была одета. Куртка поверх ночной сорочки, брюки Турецкого из корзины с грязным бельем. А что? Простенько и нарядно.
— Можно я кое-о чем тебя спрошу? — волнуясь, спросил он.
— Нет… — она остервенело замотала головой. — Какой же ты гад, Турецкий… Одной бабы ему уже мало, сразу с двумя решил развлечься… А как же я? Ты обо мне подумал?
— Прости, теперь я буду встречаться только с тобой, — он отстранил ее от себя, заглянул в заплаканные глаза, которые она старательно прятала. — Прости, родная, ты не могла бы метнуться в нашу машину за веревкой? Она в багажнике, а вот это ключи. А машина за цистерной. А цистерна…
— Сволочь ты, — она шмыгнула носом и, пошатываясь, ушла. Екатерина Андреевна уже отдышалась, предпринимала слабые попытки приподняться. Он охотно подал руку даме, поставил ее вертикально.
— Вы ничего не докажете… — процедила она с ненавистью.
— Да и ладно, — улыбнулся он. — Не докажем, так не докажем. Хотя почему не докажем? Диктофон в кармане продолжает работать. Только не говорите, что аудио- и видеозаписи не являются для суда доказательством. Могу расстроиться… Присаживайтесь сюда, — он усадил женщину на пол, рядом с телом сообщницы. — Не дергайтесь, Екатерина Андреевна. Мы вас немножко свяжем, вы не возражаете? Просто я устал, мне за вами не уследить…
На пол шлепнулась веревка. Он поднял голову.
— Спасибо, родная.
— Все, Турецкий, я спокойна, — сказала Ирина. — Вяжи этих сук.
— Боже правый, чем ты ее? — он склонился над Татьяной Вениаминовной, у которой из затылка текла кровь. Он перевернул тело. Женщина приходила в себя, вращала зрачками, разлепила губы, в какой-то болезненной ухмылке.
— Доской, чем еще, — фыркнула Ирина. — Вот этой, — она показала на увесистую доску, облепленную застывшим раствором. — А что мне оставалось делать? Она уже стреляла в тебя. Не позволю, чтобы какая-нибудь тварь просто так стреляла в моего единственного мужа. Ты слышишь? — она толкнула носком приходящую в сознание Пожарскую. — Молчи, сука, а то вообще убью…
На улице неудержимо светало. Они сидели, обнявшись, на бесхозной станине от неведомого станка, меланхолично смотрели, как разгорается рассвет, как далеко на западе гудят автомобили, ветер гоняет по пустырю обрывок целлофановой пленки. Под машиной сидели две связанные женщины, уныло смотрели на них.
— Я сразу поняла, что это добром не кончится, — шептала Ирина. — Ты бы видел свое лицо, тогда в коридоре… Ты сам еще не знал о несчастье, а на твоем лице оно уже отразилось… Я побежала следом, ты еще машину выводил со двора. Помчалась на проспект, поймала частника. Мне повезло, что это оказался нормальный человек. Я дала ему тысячу рублей, приказала гнать. Мы терпеливо ждали, пока с тобой разберутся гаишники, потом пасли тебя на шоссе… Ты поехал к этим развалинам, а я как чувствовала, что не стоит тут светиться. Вышла из машины на дороге, отпустила шофера, пошла окольной тропой. Бродила от строения к строению, пока не услышала голоса… Ох, Турецкий, что же ты со мной делаешь?… И знаешь, что самое противное?
— Знаю, — вздохнул он. — Я могу тебе пообещать, что больше такое не повторится, но ты не поверишь.
— Вот именно…
Телефон недвусмысленно намекал, что скоро отключится. Он позвонил Нагибину, скупо сообщил последние известия, поинтересовался состоянием Бориса.
— Ходячий он, — фыркнул Нагибин. — Просто косит под больного. Пулю вытащили, похоронные конторы попросили не беспокоиться. Ты уверен, что схватил настоящих убийц?
