Валерия Вербинина - Миллион в воздухе
– Она купила воздушный шар, – сказала Мэй.
– Быть не может! – изумился комиссар Папийон.
– Может, может. А еще, – Мэй порозовела, – она сделала нам подарок к свадьбе. Дом в Ницце. Теперь у нас с Уолтером все будет совсем хорошо.
Разговор этот происходил через неделю после того, как Клариссе пришла в голову светлая мысль атаковать с воздуха негодяя, который похитил ее внучку, и сбросить на него мешок с песком. Вскоре неугомонная бабушка вернулась в Ниццу, заявив, что больше никогда в жизни не сядет в корзину, болтающуюся в небе. Целый вечер она сотрясала воздух жалобами, что она немолода и в свои почтенные годы заслужила покой. А потом…
– Граф де Ламбер умеет управлять воздушным шаром, – сказала Мэй. – Ну и… учит ее понемножку. Да, и адвокат тоже напросился. Так сказать, за компанию.
– Ясно, – вздохнул комиссар.
– Вы ничего такого не подумайте, – добавила Мэй, – они далеко не летают, только поднимаются на несколько десятков метров и сразу же спускаются. Правда, бабушка уже обещала, что прилетит ко мне на свадьбу на воздушном шаре. Ей ужас как хочется увидеть, какие у гостей при этом будут лица.
– Ваша бабушка – молодец, – серьезно сказал Папийон. – А где госпожа баронесса?
– Немного задержалась в Париже, – объяснила Мэй. – Поднималась на шаре вместе с другом господина графа, Понталье, и этим бразильцем, месье Альберто. Но она вернулась в Ниццу сегодня утром, и моя бабушка сразу же позвала ее на файфоклок. Я уже рассказывала бабушке, как все было и с чего началось, но она хочет узнать всю историю именно от госпожи баронессы… и от вас. Я ведь знаю далеко не все, по правде говоря, и мне самой любопытно прояснить кое-какие детали.
Пунктуальная Амалия явилась за несколько минут до назначенного времени. На ней было синее платье с белыми цветами. Лицо разрумянилось, а глаза сверкали так ярко, что залюбовался даже Папийон.
– Полагаю, ваша бабушка опоздает, – объявила Амалия, посмотрев на каминные часы с бронзовыми фигурами. – У нее сейчас важное дело.
– Что еще? – удивилась Мэй.
– Я думаю, она вам сама все расскажет, – уронила Амалия. – Если коротко, то, по-моему, она пытается прикончить вашего соседа, который живет напротив.
– Полковника Барнаби? – ужаснулась Мэй. – За что?
– Понятия не имею, – отозвалась Амалия, с восхитительным безразличием пожимая плечами. – Но, когда Эмильен вез меня по дороге, я видела, как ваша бабушка гоняла полковника и его друга по саду и нещадно лупила их зонтиком.
Мэй позвала Уолтера, и молодые люди вместе с комиссаром стали высказывать догадки, с чего Кларисса могла так взъесться на их соседа.
– Я надеюсь, полковник не слишком пострадает, – сокрушенно промолвила Мэй, качая головой.
– Ну, мадемуазель, он же военный, – философски заметил Папийон. – Должен быть привычен и не к таким тяготам.
Из-за схватки с полковником Кларисса опоздала на файфоклок и вошла в гостиную в сопровождении Кристиана и Бланшара, воинственно вздернув подбородок и на ходу поправляя волосы. Следует особо отметить, что адвокат нес в руке зонт, совершенно потерявший вид из-за частого соприкосновения с разными частями тела Барнаби и капитана Картрайта. И хотя Папийон был человеком не робкого десятка, но, увидев выражение почтенной дамы, на всякий случай отодвинул стул подальше.
– Бабушка, – испуганно спросила Мэй, – что случилось?
– Я так и знала! – крикнула Кларисса. – Я всем говорила, а меня никто не слушал! Это они слопали моих павлинов!
…Увы, но это отчасти оказалось правдой: полковника Барнаби и его друга погубило желание отведать павлиньего филе. Один из слуг полковника узнал, что на землях баронессы Корф водится необыкновенное количество этих птиц, и подал хозяину мысль, что пропажу нескольких птиц хозяйка все равно не заметит. Сначала полковник возмутился, потом поразмыслил и решил, что русские известны своей беспечностью, а раз так, жаркое стоит перьев. Но, на свою беду, слуга тащил павлина на кухню именно в тот момент, когда Клариссе вздумалось полетать на воздушном шаре. А так как шары – штука довольно капризная, то она вместе со своими спутниками приземлилась в саду полковника аккурат тогда, когда слуга уже готовился перерезать пернатому горло.
Увидев, как какой-то негодяй пытается прикончить павлина – того самого, маленького, который сбежал последним и которого она отлично помнила, – Кларисса испустила такой вопль, что дрогнули стены и задребезжали стекла. После чего она схватила первое, что ей попалось под руку, а именно зонтик, и бросилась на обоих джентльменов, горя жаждой мести.
Слуга, разумеется, успел удрать и закрылся в погребе, причем предусмотрительно запер дверь на все засовы, чтобы англичанка к нему не прорвалась.
Измочалив врагов и изломав зонтик, Кларисса на прощание обругала Барнаби и Картрайта последними словами, которым выучилась еще в то время, когда жила с бедным писателем, и удалилась с гордо поднятой головой. Освобожденный павлин, само собой, сразу же удрал обратно на земли баронессы Корф.
– Я им покажу, как есть моих павлинов! – кричала Кларисса, расхаживая по гостиной. – Я их выживу из Ниццы! Я доложу о них префекту! Я… да я не знаю, что я с ними сделаю! Мерзавцы!
Кристиан сел рядом с Амалией и, вполуха слушая этот словесный поток, заметил по-русски:
– Может быть, сказать ей, что произошло недоразумение? Ведь почти все павлины находятся у вас… и потом, мне все-таки жалко бедных англичан. Она же теперь сживет их со свету!
– А мне не жаль, – ответила Амалия, и ее взор полыхнул подобно Этне во время извержения, так что Кристиан даже поежился. – Эти господа позволяли себе разные пари в отношении меня, так что пусть теперь Кларисса делает с ними, что хочет.
И она тепло улыбнулась старой даме.
– Но что это я все о павлинах да о павлинах, – спохватилась хозяйка. – Юбер, позвоните, чтобы принесли чай. Кстати, господин комиссар, я хотела у вас уточнить: как относятся французские законы к жестокому обращению с животными?
– Отрицательно, мадам, – отвечал комиссар с легким поклоном.
– Я так и думала, – оживилась старая дама. – Скажите, а мне удастся посадить этих негодяев в тюрьму? Я думаю, пара месяцев на местной здоровой пище отучит их есть моих птиц! – мстительно прибавила она.
Уолтер тайком улыбнулся Мэй и взял ее за руку. Разгоряченная Кларисса разглагольствовала о своих ненаглядных павлинах битых четверть часа. Она пожурила французские законы за их мягкость и выразила мнение, что тем, кто обижает таких чудесных птиц, надо сразу же отрубать голову.
– Боюсь, – сказал Папийон дипломатично, – наши законодатели, мадам, с вами не согласятся.
– Очень жаль! – вздохнула Кларисса.
Исчерпав павлинью тему, она наконец вспомнила о том, ради чего все собрались, и повернулась к Амалии.
– Внучка уже рассказала мне то, что ей известно, но мне бы очень хотелось услышать вашу версию событий, сударыня, – сказала Кларисса. – Потому что, честное слово, я до сих пор кое-чего не понимаю.
– Я тоже, – заметил Уолтер.
– И я! – поддержал его граф.
– А раз уж комиссар Папийон все равно приехал в Ниццу, чтобы уточнить кое-какие детали, как он выразился, – продолжала Кларисса, – то я решила не терять даром времени и объединить вас обоих, чтобы вы нас окончательно просветили. Юбер! – Адвокат подпрыгнул в кресле. – Не спи!
– Что ты, дорогая! – воскликнул тот и через минуту вновь задремал.
– Так как же все произошло? – спросила Мэй.
Амалия прищурилась.
– Все началось, – негромко заговорила она, – с того, что французский инженер и изобретатель по имени Клеман Адер решил создать летательный аппарат тяжелее воздуха. Аппараты легче воздуха давно известны – это воздушные шары и дирижабли, но Адер хотел сделать принципиально новую машину, снабженную мотором. Первая попытка семь лет назад, в 1890 году, вроде бы увенчалась успехом, и тогда военное министерство предложило ему сотрудничество и финансирование. Таким образом, работа Адера оказалась засекречена, но вы сами понимаете, что в нашем мире нет ничего притягательнее секретов.
О новом летательном аппарате вскоре узнали за пределами Франции – и обеспокоились. Тогда же вспомнили и о предыдущих попытках создать аппараты тяжелее воздуха, так называемые самолеты. Одна из попыток принадлежит несчастному Альфонсу Пено, после которого остались подробные чертежи. Агент по имени Генрих, которому было поручено разузнать как можно больше о невиданных новых машинах, решил выкрасть эти чертежи и через некоторое время осуществил свое намерение. Однако куда больше, чем чертежи Пено, его интересовал самолет Адера под кодовым именем «Аквилон». Впрочем, не только Генрих пытался навести о нем справки, но и некий Оберштейн, также агент, причем куда более опасный и дерзкий, чем его коллега. Тем не менее Генрих все же опередил его и сумел наладить контакт со старым слугой Адера, Стефаном Малле. Малле когда-то работал чертежником и обещал за хорошие деньги сделать копии чертежей.
