Heлe Нойхаус - Кто посеял ветер
Действительно, до вступления завещания в законную силу оставалось время, и если к тому же Хиртрайтеры оспорят его, пройдут месяцы, если не годы, прежде чем будет окончательно установлено право собственности.
— Проклятье, — выругался Тейссен, приглаживая рукой волосы. — Попытайся заключить с ним предварительное соглашение. Предложи ему деньги, надави на него, ты это умеешь! Любого человека можно купить. Мы не можем больше терять время. Если не начать до первого июня, истечет срок разрешения на производство строительных работ.
— Мне это известно, — сказал Радемахер и закашлялся. — Но существует еще одна проблема.
— Я уже ненавижу само это слово!
— Хиртрайтер завещал свои земли графу Боденштайну, а его сын — бывают же совпадения! — служит в уголовной полиции и расследует смерть Гроссмана.
— Этого только не хватало…
Тейссен глубоко вздохнул и погрузился в размышления. Они вложили в этот проект слишком большие средства, чтобы просто так взять и отказаться от его осуществления. Если парк ветрогенераторов не будет создан, «ВиндПро» ожидает крах. А паразит Теодоракис, заваривший всю эту кашу, будет торжествовать. Этому не бывать ни при каких обстоятельствах!
И вдруг его осенило. Он повернулся к Радемахеру.
— То, что однажды сработало, может сработать еще раз, — сказал он. — Мы поговорим сначала со стариком, а если он заартачится, то с его сыном. Полицейские — государственные служащие, а те, как правило, считают, что им мало платят.
— Ты хочешь подкупить полицейского? — Очередной приступ кашля сотряс тело Радемахера, и он затушил сигарету.
— Почему бы и нет? — Тейссен наморщил лоб. — Две трети наших друзей — государственные служащие. И ни одного из них нам не пришлось долго уговаривать.
Радемахер взглянул на него с сомнением.
— Слушай, поезжай к старику, — сказал Тейссен. — Сделай ему предложение, от которого он не сможет отказаться[25].
Он ухмыльнулся, осознав, кого только что процитировал, и взглянул на часы. Самое время ехать, дабы не сердить Айзенхута.
Поскольку отец еще у нотариуса от страха выпил две стопки бренди «Уильямс Крайст», а затем в «Кренер» присовокупил к ним двойной коньяк, Боденштайн сам сел за руль дряхлого зеленого джипа. Они двинулись по Висбаденерштрассе. У выезда на Шнайдхайн их обогнал «Порше» с ревущим двигателем, пролетев мимо, словно черная стрела. Боденштайн поймал себя на мысли, что с тремя миллионами на банковском счете он вряд ли ездил бы на этой дребезжащей колымаге.
Внезапно ему пришло в голову, что у него имеется немало желаний, осуществлению которых деньги совсем не помешали бы. Например, новый автомобиль. После того как в ноябре прошлого года его «БМВ» превратился в результате аварии в груду металлолома, он пользовался служебным автомобилем. Это не могло продолжаться долго, точно так же, как и его проживание в кучерском домике в родительском поместье, где он квартировал уже пять месяцев. Но хорошая квартира стоит… денег. Денег, которых у него никогда не было и не будет. Он мог бы уговорить отца отбросить в сторону соображения морали и принять предложение «ВиндПро». В конце концов, в этом нет ничего оскорбительного, ничего такого, что задевало бы честь. Это обычная коммерческая сделка. Удача, выпадающая только раз в жизни.
Три миллиона! Новый автомобиль, собственная квартира с шикарной кухней, «крестовый поход» на какой-нибудь посудине по Балтийскому морю в Санкт-Петербург, загородный коттедж в Тессине… На все это может и не хватить, тем более что ему придется поделиться с Терезой и Квентином. Хотя, собственно, с какой стати? Тереза не нуждается в деньгах, у нее достаточно своих. И Квентину досталось поместье с замком. Они оба отказались от наследства в его пользу. Обладай его младший брат чуть более практическим умом, он давно превратил бы свою собственность в золотую жилу.
Свернув на улицу, где располагалось родительское поместье, Оливер со страхом осознал, что уже собрался обмануть брата и сестру, присвоив себе отцовское наследство. С детства приученный к бережливости, он всегда считал себя человеком, для которого роскошь не имеет большого значения. Его теща была весьма состоятельной женщиной, и благодаря ее деликатной поддержке они с Козимой могли вести вполне беззаботную жизнь, но он никогда не позволял Габриеле покупать им спортивные автомобили или оплачивать путешествия.
Оливер мельком взглянул на сидевшего рядом с ним отца, явно уставшего от всего пережитого. Он, брат и сестра смогут воспользоваться деньгами родителей только тогда, когда те уйдут из жизни. Ему стало стыдно за свои эгоизм и алчность. Как только ему могли прийти в голову подобные мысли!
За минуту до того, как они подъехали к парковочной площадке поместья, отец нарушил молчание.
— Во вторник вечером, после ссоры с Янисом, Людвиг рассказал мне, что в тот день утром к нему в усадьбу явились Тейссен и его коллега Радемахер, — сказал он и откашлялся. — Они привезли с собой проект договора и чек и долго уговаривали его поставить подпись.
— Чек? — Боденштайн не стал сердиться на отца за то, что тот не рассказал ему раньше о столь важном эпизоде. Это было вполне объяснимо с учетом того, что ему довелось пережить.
— Да, представь себе, чек на три миллиона евро.
— И как поступил Людвиг?
— Порвал чек и натравил на них Телля. — По бледному лицу отца пробежала улыбка и тут же исчезла. — Тейссен едва успел добежать до автомобиля. Радемахер — тоже; правда, в разодранных брюках…
Доктор Тейссен на работе отсутствовал, но Энно Радемахер был на месте. Он категорически отрицал факт визита к Хиртрайтеру во вторник утром.
— Мы надеялись на его благоразумие и думали, что сможем уговорить его, — поведал он Боденштайну. — Ведь два года назад, когда появились первые планы создания парка ветрогенераторов, он был готов продать луг или сдать его в долгосрочную аренду. И вдруг, по какой-то непонятной причине, его начали мучить угрызения совести, и он больше ничего не хотел об этом слышать.
Радемахер сел за свой письменный стол. Его кабинет был меньше и темнее кабинета Тейссена. Из-за заставленных книгами полок, громоздившихся до самого потолка, он напоминал пещеру.
— Вы не будете возражать, если я закурю?
— Нет. — Оливер покачал головой. — Что было дальше?
— Мы пытались объяснить ему, что будет всего лишь проложена дорога, и это не причинит ему никакого вреда. — Радемахер сделал глубокую затяжку, словно хотел сразу докурить сигарету до фильтра, и положил ее в пепельницу. — Не автобан, а узкая полоска асфальта, которая будет интенсивно использоваться только во время фазы строительства. После ее завершения по этой дороге ездили бы изредка только автомобили технических служб и больше никто. Ветротурбины будут стоять далеко, на гребне холма, и со двора своей усадьбы он их не будет видеть. Но Хиртрайтер уперся.
— Вы были готовы заплатить ему три миллиона евро, — сказал Боденштайн. — Не проще ли было найти более дешевый участок в другом месте? Какой-нибудь другой луг неподалеку от этого?
— Поверьте мне, мы рассмотрели все возможности. Мы не те люди, которые стали бы просто так платить кому-то такие деньги. Но оказалось, что все подходящие участки принадлежали Хиртрайтеру. А против других вариантов выступали экологические организации и ведомства охраны окружающей среды. Нам предлагали расположить парк дальше, среди леса, но это потребовало бы дополнительных расходов.
— Таким образом, смерть Хиртрайтера пришлась вам как нельзя более кстати.
— Что вы хотите этим сказать? — Радемахер смотрел на него, сощурив глаза.
— С его детьми у вас будет гораздо меньше проблем, — ответил Боденштайн.
— В общем, да. Они сразу согласились бы продать этот луг.
— Согласились бы? — переспросил Оливер.
Энно Радемахер еще раз затянулся, затушил окурок в пепельнице и поднялся со стула.
— Господин фон Боденштайн, — сказал он, сунув руки в карманы брюк, — перестаньте играть со мной в эти игры. Ситуация с правами собственности коренным образом изменилась. Мне это хорошо известно, как и вам.
Оливер ничем не выдал своего удивления. С момента оглашения завещания минуло всего два часа.
— Да, действительно, — подтвердил он после недолгих колебаний.
— Тем лучше. — Радемахер обошел свой стол и оперся о его край. — В таком случае продолжать разговор на эту тему не имеет смысла. Нас поджимает время. К сожалению, имя вашего отца будет внесено в поземельный кадастр в качестве нового владельца еще не скоро, поэтому мы еще сегодня предложим ему продать луг на тех же условиях, на каких предлагали господину Хиртрайтеру.
— Вы этого не сделаете, — резко возразил Боденштайн.
— Вы хотите запретить нам? Почему? — Дружелюбное выражение моментально исчезло с лица Радемахера, в его глазах зажглись недобрые огоньки. — Ваш отец…
