Ольга Тарасевич - Роковой роман Достоевского
Просто любовь. Не важно, что было до, все равно, что будет после, но вот именно теперь это любовь, у которой одно прерывистое дыхание на двоих, одно невесомое, ускользающее в пустоту тело.
Каждое слово хранится в памяти,Может, случайность, а может, знак.Пальцы выводят имя на скатертиИ недосказанность прячут в кулак.
Сладкая. Долгая. Бесконечная. Смерть. Жизнь…
Боль не уходит, ломаю спички,Скорость падает до нуля.Сотни людей, а мне безразлично.Еще один день прошел без тебя…
Последний аккорд – как благодарный поцелуй. Нежный, легкий, самый лучший. В голову возвращаются мысли, распахиваются придавленные наслаждением глаза, и… из окна примыкающего к гостинице дома высовывается лохматая девчонка, машет рукой, потом складывает пальцы птичкой «виктории», снова машет.
– Эксгибиционист чертов! – вспыхнула Лика и, наступая на разбросанную по полу одежду, бросилась к выключателю. – Хоть бы свет вырубил!
Влад упал на кровать и громко расхохотался:
– От эксгибиционистки слышу! А ты почему свет не выключила?! Все, молчи. Я понял: песня тебе очень понравилась!
Закрыв окно (к счастью, наблюдательная девица уже исчезла), Лика забралась под одеяло и, поколебавшись, спросила:
– А ты не засекал, по времени сколько длится песня?
– В «рыбе» меньше трех минут, с аранжировкой, думаю, минуты четыре будет. А что?
«Мне показалось, целая жизнь прошла, – подумала Вронская, устраиваясь поудобнее в пещерке из рук и горячего живота Влада. – Прошла, прошла. Только страх почему-то остался. Очень хочется еще раз прослушать песню. Но она такая сильная, что это пугает».
Влад утонул в сне мгновенно, еще секунду назад губы прижимались к шее, и вот поцелуй растаял в ровном, чуть щекочущем дыхании.
А Лике не спалось. Она перебирала в памяти события дня: непонятную истерию в газетах, подозрения Соколова, смерть Савельева. Кошмар продолжается, ничего не ясно – ни кто виноват, ни что делать, классические вопросы, классическое отсутствие ответов…
Потом ей захотелось растолкать Влада и выставить его вон. С ним слишком хорошо, чтобы расстаться без боли. А если рвать отношения теперь – то это будет менее больно. Или попытаться не рвать? Нет, исключено. У него ведь есть девушка. И фанатки, наверное, тоже есть. И гастроли, а это соблазны. Влад, кажется, влюбчивый, перед его обаянием устоять невозможно, так что этот непонятный роман следует прекращать. Чем раньше, тем лучше. Но как же не хочется…
Едва ночь за окном немного посерела, в окно застучала прожорливая птица.
Лика выскользнула из постели, распахнула окно.
Взглянув на постель, ворона обкаркала аморальный образ жизни хозяйки номера и перепорхнула к вазочке с печеньем.
«Вот, наверное, вампир, пополняющий запасы в номере, считает меня сладкоежкой, – подумала Лика, наблюдая за деловито расправляющейся с печеньем птицей. – Хотя, я подозреваю, он, наверное, меня подкармливал с далекоидущими планами. В гостиницах иногда оставляют фрукты, конфеты или бутылочку шампанского, но это только в честь приезда, а тут каждый день такая щедрость. Все, ворона, придется мне самой о тебе заботиться. Как вампир смотрел на нас с Владом! Не простит!»
Стоять нагишом посреди номера становилось все холоднее и холоднее.
– Давай, птица, улетай уже, – пробормотала, зевнув, Вронская.
Издав гневное «карр!», ворона невозмутимо продолжила трапезу.
Лике казалось: она заберется под одеяло буквально на минутку. Дождется, пока хамоватая гостья улетит, а потом как отрубится…
– Слушай, а чего так холодно? – раздалось над ухом.
– Ворона, ты умеешь разговаривать?..
От смеха Влада Лика подскочила на постели.
– Так ты птицу кормила. Понятно. Я просыпаюсь, жуткий дубак. Да без обогревателя при открытом окошке… Ой, блин! – Закрыв окно, Влад треснул себя по лбу и стал собирать разбросанные по полу вещи. – Обогреватель в студии забыл выключить. Если там все сгорит – мама меня никогда не простит! Ты пока досыпай, а я отъеду на час. Договорились? И завтракать никуда не ходи, будет сюрприз!
Послушно кивнув, Лика подставила щеку для поцелуя и с наслаждением зарылась лицом в подушку.
Вороне надоело тюкать по стеклу. Украв сотовый телефон, она набирает номер и протяжно каркает:
– Я сейчас приду! Готовь мое печенье.
«Что за бред?» – подумала Вронская, с трудом открывая глаза.
Карканья больше не слышно, а телефон на тумбочке у постели и правда разрывается.
– Доброе утро. Это Евгений.
– Евгений? Какой Евгений?
– Портье, – отчеканил голос в трубке, – мини-отеля «Фантазия».
Лика улыбнулась. Разумеется, вампир номер один скромно не представляется вампиром.
– К вам курьер пришел. С цветами. Могу ли я его пропустить и к которому часу принести завтрак? – поинтересовался портье. И, хмыкнув, добавил: – А то вы вчера были так заняты, что ничего насчет сегодняшнего утра не сказали.
– Курьера, пожалуйста, пропустите. – Лика изо всех сил старалась не рассмеяться. – А вот завтрака не надо, спасибо.
Натянув пижаму, она распахнула дверь и увидела, как по коридору плывет огромным желтым солнцем букет хризантем.
Влад точно сошел с ума! Да столько цветов в любую вазу не поместится!
Из-за цветов показалась симпатичная физиономия парнишки.
– Принимайте букетик! – весело сказал он.
– В кресло его положите, – распорядилась Лика. – То есть нет, в два кресла…
Разобравшись с цветами, парень протянул красный пакет.
– Это тоже вам! Наверное, у вас сегодня праздник? Поздравляю!
– Спасибо, – пробормотала Лика и, закрыв дверь, с любопытством заглянула в пакет.
Огромная коробка «Дежавю»! Но всего одна, и это радует. С такой-то широтой души с Влада сталось бы передать ящик-другой!
«Есть конфеты с утра пораньше – не самая лучшая идея, – мысленно внушала себе Вронская. – И вообще, сколько их можно лопать, вот распухну, и что потом делать? Оставь в покое коробку, оставь ее в покое, оставь…»
Сначала в сторону отлетела хрустящая обертка, потом крышка.
Лика поставила коробку на столик, на секунду залюбовалась ровными рядами самых лучших конфет на свете, и…
С громким «карр!» с карниза спикировала ворона.
Вздрогнув от неожиданности, Вронская рассмеялась:
– Так ты не улетела! Вреднюга! То-то мне снилось, как ты орешь над ухом. Ты меня, наверное, разбудить пыталась, да?.. А тебе шоколад разве можно? Эй, ты мне оставь, а то сейчас начну тебя гонять, как почтальон Печкин галчонка!
Ворона тюкнула по очередной конфете. И, вдруг обернувшись на Лику, жалобно пискнула.
– А я тебе говорила, не жри шоколад!
Она собиралась продолжить нравоучительную лекцию. Но так и застыла с открытым ртом.
Ворона вдруг упала на бок, попыталась подняться. Ее темно-коричневая лапка пару раз царапнула столик. И больше уже не двигалась.
Когда первый шок прошел, Лика села на кровать и закрыла лицо руками.
Если бы не ворона, то… То Влад бы своего добился. Она бы умерла… А как же родители, собака, книги, газета? Все, ничего бы не было, только боль близких, ненаписанный роман и некролог на первой полоске родного еженедельника «Ведомости»…
Как хорошо! Господи, как хорошо, что ничего этого не случилось!
Как хорошо жить и чувствовать, как страх прекращает сжимать сердце, и радоваться своему дыханию, смешной теплой пижаме, вороне-спасительнице!
Эйфория сменилась горьким раскаянием. Если бы случилось непоправимое – то в этом было бы некого винить, кроме себя самой. Не проверить даже через Соколова, насколько соответствует действительности рассказанная Владом история про ДТП! Не обратить внимания на то, что Влад что-то плел насчет звонков в издательство! Да он же вообще псих, маньяк, придурок! А она с ним еще спала! Нет, точно, когда все мысли убегают ниже пояса, то даже инстинкт самосохранения буксует…
Вздохнув, Лика разыскала пакет, взяла еще не остывшее тельце птички. Погладила ворону по рыжей макушке и, всхлипнув, опустила в пакет.
Теперь – срочно звонить Соколову. Пусть скажет ментам про Влада. А сам едет в гостиницу, забирает бедную ворону и конфеты для проведения экспертизы.
Дверь номера вдруг открылась, и Влад как ни в чем не бывало воскликнул:
– Ого, цветы, откуда?! Тебя ни на минуту нельзя оставить!
Вронская понимала: надо кричать, звать на помощь, может быть, вампир еще успеет добежать. Но от ужаса не могла вымолвить ни слова.
– Да чего ты такая мрачная? Я же любя ворчу! Меня поклонницы тоже цветами заваливают. А еще пельменями. Я в одном интервью сказал, что люблю пельмени ручной лепки. Все, на каждый концерт хоть одна да притащит. Ты чего молчишь? Заболела?
