Гиллиан Флинн - Острые предметы
Алан выделил деньги на учебу дочери, и я записала Эмму в школу Белл, всего в девяти кварталах, – двадцать две тысячи долларов в год, не считая расходов на книги и школьные принадлежности. Она быстро завела себе подруг, небольшую компанию хорошеньких девочек, которых научила томиться по всему, что связано с Миссури. Одна из ее подружек, Лили Берк, мне очень понравилась. Лили была так же умна, как Эмма, но более жизнерадостна. У нее было лицо в веснушках, крупные передние зубы и шоколадные волосы – точно такого же оттенка, как ковер в бывшей моей комнате, заметила Эмма. В общем, симпатичная девочка.
Она стала нашим постоянным гостем: помогала мне готовить обед, задавала вопросы по домашнему заданию, рассказывала истории про мальчиков. Эмма с каждым разом встречала ее все спокойнее. В октябре, когда к нам приходила Лили, она закрывалась в своей комнате, демонстративно хлопнув дверью.
* * *Однажды ночью я проснулась и увидела Эмму, которая стояла перед моей кроватью.
– Ты больше любишь Лили, чем меня, – прошептала она.
Эмма была горячей, мокрая от пота рубашка прилипла к телу, зубы стучали. Я отвела ее в ванную, посадила на унитаз, намочила махровую салфетку прохладной водой, пахнущей металлом, протерла ей лицо. Мы посмотрели друг на друга. Серовато-голубые глаза, в точности как у Адоры. Водянистые. Как зимний пруд.
Я высыпала в ладонь две таблетки аспирина, положила их обратно в пузырек, потом достала опять. Две или одну? Дать их так легко, но не захочу ли я потом поить и поить ее лекарствами? Лечить больного ребенка… Она смотрела на меня, дрожа, и я чувствовала незримое присутствие матери.
Я дала Эмме две таблетки аспирина. От их кислого запаха мой рот наполнился слюной. Я выбросила остальные в сливное отверстие раковины.
– Теперь ты должна положить меня в ванну и помыть, – ноющим голосом потребовала она.
Я сняла с нее ночную рубашку. Ее нагота меня ошеломила: тонкие, как у маленькой, ножки, на бедре круглый рваный шрам, как половина бутылочной крышки, легкий пушок между ног, полная, соблазнительная грудь. Тринадцать лет.
Она села в ванну, уперев колени в подбородок.
– Протри меня спиртом, – прохныкала она.
– Нет, Эмма, просто расслабься.
Эмма покраснела и заплакала.
– Она так делает, – прошептала она. Плач перерос в рыдание, потом в заунывный вой.
– Мы не будем делать как она, – сказала я.
* * *Двенадцатого октября Лили Берк исчезла по дороге домой из школы. Через четыре часа ее тело нашли возле мусорного контейнера, прислоненным к стене, в трех кварталах от нашего дома. У нее не было шести зубов: двух крупных резцов и четырех нижних.
Я позвонила в полицейский участок Уинд-Гапа и двенадцать минут ждала на линии, пока мне не сказали, что мама дома.
* * *Я нашла их первой. Полиция тоже их обнаружила, но после меня. Я лихорадочно металась по квартире, переворачивая диванные подушки, перерывая ящики в шкафах. Эмма бегала за мной, как злая собачонка. «Эмма, что ты наделала?!» Когда я дошла до ее комнаты, она успокоилась. Стояла с горделивым видом. Я перебрала ее трусики, вытряхнула «сундучок желаний», перевернула матрас. В столе я нашла только карандаши, наклейки и стаканчик с едким запахом отбеливателя. Я выкинула из кукольного домика всю мебель, просматривая комнату за комнатой: разломала свою миниатюрную кровать с пологом, тахту Эммы, лимонно-желтый диван. И когда я выкинула из маминой комнаты большой медный полог и сломала туалетный столик, раздался вопль. Кричала Эмма, либо я сама, а может, мы обе. Пол в маминой комнате. Красивая плитка из слоновой кости. В домике Эммы они были сделаны из человеческих зубов. Пятьдесят шесть маленьких зубов, вычищенных и добела отмытых отбеливателем, сияли на полу.
* * *В Уинд-Гапе у Эммы были сообщницы. В обмен на более мягкое наказание, лечение в психиатрической больнице, три блондинки признались в том, что помогали Эмме убить Энн и Натали. Они подъехали к дому Энн на гольф-мобиле Адоры и уговорили ее поехать покататься. «Моя мама хочет с тобой поговорить», – сказала ей Эмма.
Девочки поехали в Северный лес, пообещав устроить что-то наподобие пикника. Они накрасили Энн, немного поиграли с ней и через несколько часов заскучали. Тогда они повели Энн к реке. Почуяв неладное, Энн бросилась бежать, но Эмма догнала ее, схватила и ударила камнем. Энн ее укусила. След от укуса в форме зубчатого полумесяца остался у Эммы на бедре – я его видела, но не поняла, откуда он взялся.
Пока подруги держали Энн, Эмма задушила ее бельевой веревкой, которую украла в сарае у соседей. Далее они час успокаивали плачущую Джоудс, и потом Эмма выдирала зубы, на что ушел еще один час. Джоудс все плакала и плакала. Потом они вчетвером отнесли тело к воде и утопили, поехали к Келси домой, помылись в фургоне и стали смотреть фильм. Они не помнили какой – все говорили разное. Но все вспомнили, что ели дыню и пили белое вино из бутылки из-под «спрайта» – на тот случай, если заглянет мама Келси.
История Джеймса Кэписи про страшную женщину была невыдуманной. Эмма тайком взяла у мамы чистую простыню, завязала ее наподобие греческого платья, убрала волосы наверх и напудрилась добела. Она была Артемидой, кровожадной богиней-охотницей. Увидев ее, Натали опешила, но Эмма ей шепнула: «Это игра. Пойдем поиграем вместе». Она привела Натали через лес к дому Келси, в тот же фургон во дворе, где подруги продержали ее полных сорок восемь часов. Там они ухаживали за ней, побрили ноги, нарядили и по очереди кормили. Между тем девочка возмущалась все громче, требуя отпустить ее домой. Четырнадцатого числа, когда было немного за полночь, Эмма задушила Натали, пока подруги ее держали. Как и в первый раз, Эмма выдрала зубы сама. Оказывается, вырвать детские зубы не так уж трудно, если хорошо нажимать на клещи. И если вам все равно, как они будут выглядеть потом. Мозаика на полу в домике Эммы была сложена из неровных, поломанных зубов, отчасти из осколков.
В четыре утра девочки поехали на гольф-мобиле Адоры на обратную сторону Главной улицы. Проем между скобяной лавкой и салоном красоты был узким, но Эмма и Келси смогли пронести через него тело Энн, за руки и ноги, и, оставив на другой стороне в сидячем положении, стали ждать, пока его найдут. Джоудс снова плакала. Позднее девочки задумались, не стоит ли ее убить, боясь, что она их выдаст. Они уже начали к этому готовиться, когда арестовали Адору.
Эмма сама убила Лили: ударила в затылок камнем, задушила голыми руками, выдрала шесть зубов и обрезала ей волосы. Все это она сделала в переулке за мусорным контейнером, возле которого оставила ее бездыханное тело. Камень, клещи и ножницы она принесла утром с собой в школу, в ярко-розовом рюкзаке, который я ей купила.
Шоколадные волосы Лили Берк Эмма вплела в ковер для моей комнаты кукольного дома.
Эпилог
Адора была признана виновной в убийстве первой степени за то, что она сделала с Мэриан. Ее адвокат готовит апелляцию, которую группа поддержки Адоры с энтузиазмом публикует на сайте freeadora.org. Алан запер дом в Уинд-Гапе и снял квартиру неподалеку от ее тюрьмы в Вандалии, штат Миссури. Он пишет ей письма в те дни, когда не может ее навестить.
Скоро было выпущено несколько дешевых книг о нашей семейке убийц; издательства завалили меня предложениями написать свою. Карри стал уговаривать меня принять одно предложение, но быстро отступил. Тем лучше для него. Джон написал мне доброе, исполненное боли письмо. Он подозревал Эмму с самого начала и переехал к Мередит отчасти для того, чтобы следить за Эммой. Что объясняло тот разговор у бассейна, который я подслушала. Эмма потешалась над его горем. Причиняла ему боль, заигрывая с ним. Через близость – как мама, когда вставляла мне в раны щипцы. Другого своего любовника из Уинд-Гапа, Ричарда, я больше никогда не видела и не слышала. Что неудивительно, если вспомнить, как он посмотрел на мое обезображенное тело.
Эмма будет сидеть в тюрьме до достижения восемнадцати лет; вполне вероятно, и дольше. Посетители к ней допускаются два раза в месяц. Один раз я к ней пришла. Мы сидели на веселой игровой площадке, обнесенной колючей проволокой. Малолетние преступницы в тюремной форме, брюках и футболках, висели на турниках и гимнастических кольцах под зорким оком толстых крикливых надзирательниц. Три девочки катались с горки. Горка была покоробленной, и они то и дело останавливались; чтобы продвинуться дальше, приходилось делать рывок. Но это, по всей видимости, не очень им мешало, потому что, скатившись, они опять поднимались по лестнице и съезжали вниз. И так все время – молча, пока я там была.
Эмме остригли волосы почти под самый корень. Вероятно, она хотела выглядеть суровее, но стрижка, напротив, придала ей загадочный вид, сделав похожей на эльфа. Я взяла ее за руку, влажную от пота, она ее тут же выдернула.
Перед нашей встречей я обещала себе не допрашивать ее об убийствах, чтобы беседа вышла как можно более непринужденной. Но вопросы посыпались из меня почти сразу. Зачем вырвала зубы? Почему именно эти девочки, такие умные и интересные? Чем они могли ей досадить? Как она вообще могла это сделать? Последний вопрос получился менторским, словно я отчитывала ее за то, что она устроила вечеринку, пока меня не было дома.
