Искатель, 1996 №4 - Юрий Дмитриевич Маслов
7. V. 91 г. Сек. сот. «КРАБ».
— Ну вот, теперь картиночка проясняется, — сказал Егоров, прочитав второе агентурное донесение Краковской, которое отличалось от первого только адресатом — полковнику Редькину А. В. — да маленькой приписочкой: «Встреча Пузырева и Чалмерса состоится 10 мая в шесть часов вечера». — Пленка в сейфе была?
— Две кассеты, — сказал Волынский.
Егоров удовлетворенно кивнул и подошел к окну. В беседке четыре охранника в камуфляжной форме забивали «козла». Кефир сидел под яблоней, на которую загнал невесть откуда взявшуюся кошку, и зорко следил за ее передвижениями.
— А ты, Семен Тимофеевич, неплохо устроился, — сказал Егоров. — Вдали от шума городского, но… со всеми удобствами — яблони, понимаешь, сливы… В такой обстановке можно работать.
— Нормальная обстановка, — спокойно ответил Скоков.
— А у меня — ненормальная, — моментально влез в разговор Климов. — Мы со Смородкиным, чтобы пошептаться, в туалет бегаем: все телефоны прослушиваются.
— Хорошо уже то, что ты об этом знаешь, — усмехнулся Егоров. — И не расстраивайся — себе дороже, плюнь и забудь.
— Я бы плюнул, если бы в Лэнгли работал, на нашу разведку А здесь свои… ловят, слушают, следят! Когда это безобразие прекратится?
— У меня, Костя, атмосфера не лучше. Только вот пожаловаться некому. Ты мне — можешь, а мне — некому!
Егоров прошел на свое место — он сидел в торце стола по правую руку Скокова — и вторично пробежал глазами донесение Краковской. Сказал жестко:
— Давайте подбивать бабки… На Пузырева у нас компромата хватит? — И посмотрел на Родина, давая тем самым понять, что отвечать должен именно он, Родин.
— У нас, — подчеркнул Родин, — хватит. Хватит, если Томкус и Краковская подпишут письменные показания против Пузырева. А у вас?
— Задавай вопрос прямо. Здесь все свои.
— Хорошо. Из агентурного донесения Краковской можно предположить, что Редькин зацепил Пузырева во время его контакта с Чалмерсом. Но ведь ваша служба тоже не дремала, и запись разговора Чалмерса и Пузырева должна была быть у вас на столе…
— Значит, дремала, — перебил Егоров. — А вот почему, мне теперь спросить некого — полковник Кретов в декабре девяносто первого ушел в отставку и, как говорится, в одночасье скончался.
— На что же, в таком случае, вы надеетесь?
— На Редькина. На то, что в его сейфе хранится пленка, подтверждающая предательство Пузырева. — Егоров перевел взгляд на Градова, который, сидя в сторонке, пил чай с шоколадными конфетами и всем своим видом показывал, что весь этот секретный разговор ему до фени. — Градов, если Редькин успеет уничтожить пленку с компроматом на Пузырева, то ты выбей этот компромат из самого Пузырева. При аресте.
— Сделаем, — буднично ответил Градов.
— А почему вы решили, что Редькин успеет уничтожить пленку? — спросил Родин.
— Потому что мне кажется, что он в данный момент тоже подбивает бабки, — сказал Егоров. — Игра пошла на опережение — кто кого.
— Вы думаете, мы где-то засветились?
— Томкус вас засветил. Он открыто выступил против Пузырева, и Пузырев сейчас судорожно ищет выход из создавшегося положения.
— А выход один, — сказал Волынский. — Убрать и Томкуса, и Краковскую.
— Правильно! А потому мотайте вместе с Градовым к ним на квартиру и обоих — сюда!
— Краковская может быть в театре, — сказал Скоков, вырываясь из благодушного оцепенения, которое охватило его, когда вожжи перехватил Егоров.
— Они это учтут.
Градов и Волынский быстро, но как-то неторопливо собрались и ушли. Егоров проводил их озабоченным взглядом и сказал:
— А вот против Редькина у нас материала действительно маловато. И совсем не будет, если он успеет уничтожить эту чертову пленку. Что мы тогда ему предъявим?
— Пулю в лоб, — зло и спокойно проговорил Климов. — И, чтобы, значит, концы в воду — в тот же крематорий. Как нарядного.
— Мы не банда, — вспылил вдруг Скоков. — Мы не имеем права…
— Все правильно. Они — имеют, а мы — нет!
Несколько минут Скоков сидел неподвижно, стараясь справиться с волнением. Но давалось ему это нелегко, и Родин, чтобы предотвратить назревающий конфликт, спросил, обращаясь к Егорову:
— Виктор Афанасьевич, если Редькин чувствует себя в полной безопасности, то за каким чертом ему уничтожать пленки?
— Что он чувствует, не знаю, но я бы на его месте после звонка Пузырева, который сообщит ему, а может быть, уже сообщил, что Краковская скурвилась, насторожился и сжег бы все документы, имеющие отношение к делу. Это — его единственное спасение.
— Тогда чего мы ждем? Надо действовать!
— А мы уже действуем. — Егоров взглянул на часы. — Сейчас двадцать один тридцать. Минут через двадцать нас навестят Томкус и Краковская. Ты возьмешь у них письменные показания… В двадцать два позвонит Колберг, сообщит, что происходит в стане врагов, мы сориентируемся и пойдем на приступ. Все ясно?.. А пока завари чайку Крепенького! Похоже, всю ночь спать не придется.
ГЛАВА 14
Данные на Донецкую подтвердились: да, она действительно с 1980 года по 1985-й работала в Советском посольстве в Бельгии, затем — с 1985-го по 1991-й — переводчицей в «Интуристе» и с 1991-го — секретарем-референтом генерального директора АОЗТ «Тантра» Крайникова, который являлся учредителем этого общества и которого в 1995 году взорвали во время переговоров с авторитетами из Екатеринбурга в кафе «Аист».
«Странное совпадение, — подумал Редькин. — Делом Крайникова — Кариновского занимались Климов и частное сыскное агентство «Лучник», которое возглавляет мой бывший дружок и бывший начальник 3-го отдела МУРа полковник Скоков, и они же — совместно — принялись разматывать квартирные дела… И там и здесь — Донецкая. Это не может быть случайностью. Значит, значит… меня пасет собственная уголовка, то есть — Климов. Но в одиночку штурмовать крепость он вряд ли бы решился. Его кто-то подталкивает. Кто?»
Редькин распахнул замаскированную под книжные полки дверь, прошел к столу и выпил рюмку коньяка. Затем позвонил Донецкой. В ответ — длинные, раздражающие гудки.
— Смылась, сучка! — сказал он вслух, подумал и налил себе вторую рюмку. «Что же делать? Своим ходом не
