Ветер из рая - Анна и Сергей Литвиновы
* * *
С того дня отец пошел на поправку. «Здоровый, сильный, ухоженный организм», – говорили о нем врачи.
Я частенько заезжал навещать его. Пару раз со мной напросилась Римка, и папаня явно был рад ее видеть. И все шутил, старый козел, что если я на ней не женюсь, то он ее у меня, ейей, отобьет. А та поощрительно смеялась и гладила его по плечу.
Отец обеспокоился прокатной машиной, которую оставил в Лермонтове. И «Кашкаем», который арендовал левым образом у чувака в том же поселке.
Я припомнил «Кашкай», который стоял на площадке у обрыва, неподалеку от ворот санатория «Синяя бухта».
– Номер такойто? – мгновенно переспросил он.
– Мм, кажется.
– «Кажется», – передразнил он. – А еще частный детектив. Цвет светлосерый? На лобовом стекле трещина?
– Точно так.
К следующему визиту я купил для него мобильник. Он сам стал названивать в прокатную контору в Сочи и чуваку из Лермонтова, чтобы они там снова обменялись машинами. Пришлось и денег владельцу «Кашкая» высылать по просьбе отца – как компенсацию за неудобства.
Тогда же я спросил батю:
– А почему ты так странно вел себя, когда прибыл в Суджук? Ты же знал, что Белла твоя праволево путает. Да и жестом она показывала в нужном направлении. Почему ж ты направо пошел и там стал копать?
– Я знал, что нахожусь под наблюдением. Зачем же мне выводить соглядатаев на искомый объект?
– Раз за тобой следили, зачем ты вообще туда, к стеле СУДЖУК, поехал?
– Хотел, чтобы они проявили свою сущность.
– Вот они и проявили, так, что ты теперь в больничке припухаешь.
Я так и не понял, то ли отец, загипнотизированный своей Беллой, вслед за ней ошибся – а теперь ищет себе оправданий. То ли впрямь с этим рытьем не там где следует проявил хитрость, граничащую с глупостью (или, наоборот, глупость, граничащую с хитростью).
На следующий день я собирался к папане приехать попозже. У меня были дела на другом конце Москвы.
Друг мой Саня Перепелкин перебрался в здание на Житной. Мы и встретились там, на «Октябрьской» – у дома, где некогда была первая в Москве советская «Шоколадница». Мне сразу вспомнилось, что мы там были с маменькой и отцом: олимпийская Москва, олимпийский Мишка и блинчики с шоколадом.
Перепелкин, одетый в штатское, пришел не один. С ним был человек, тоже в гражданском, но по его глазам и выражению лица легко можно было заключить, что он нашей епархии. Точнее, Саниной, раз он нас представлял друг другу.
– Знакомься, Паш. Это полковник Поршиков из Краснодарского управления.
Тот пожал мне руку.
– Антон Тимофеевич меня зовут.
– Я Павел Семенович, но можно просто Паша.
– Я просто Антон, ведь мы с вами, Паша, одногодки. – Поршиков изящно продемонстрировал, что данные на меня предварительно поднял.
– Ну, ребята, я вас оставлю, – озабоченно молвил Перепелкин, – и побегу. Через полчаса у замминистра совещание.
– Прогуляемся?
Поршиков кивнул.
Мы пошли вниз по Садовому кольцу, в сторону Крымского моста и парка Горького.
В нескольких словах я рассказал брату Наташи, невинно убиенной в восемьдесят первом году, о нашей с Римкой экспедиции в Суджук, об участии отца и кладе, который оставила там некогда моя мачеха.
Я достал из кармана кадрики, которые настриг из пленки в избушке у глухонемой.
Тот посмотрел, заиграл желваками.
– Я возьму?
– Пожалуйста.
– Это, конечно, никаким доказательством служить не может. Но основанием для открытия дела заново – вполне. А там, глядишь, и доказательная база появится. Вы, Павел, как я понимаю, давно настоящим угрозыском не занимаетесь. Поэтому, может быть, не в курсе, какие могучие инструменты теперь появились для изобличения преступного элемента. К примеру, ДНКанализ. Клетки преступника могут десятилетиями на трупе сохраняться. Тем более имело место изнасилование. А главное: мы ведь теперь знаем, чью конкретно ДНК искать. Следователь, я думаю, сделает ходатайство об эксгумации.
Он говорил обо всех этих процедурах в отношении собственной убиенной сестры с полным бесстрастием, но я понимал, что это не бездушие, не профессиональная деформация. Просто за частоколом привычных слов и действий легче упрятать свою боль. А возможно, не только боль, но и удовлетворение – что сорок с лишним лет спустя справедливость в отношении его сестры восторжествует.
– Но главный обвиняемый – мультимиллионер. Из вашего же края. – Я изящно (как мне показалось) намекнул на то, что деньги нынче могут попрежнему похоронить любое уголовное дело.
– Ничего страшного. Богатеи теперь у нас не столь высокую роль играют, как в девяностые или нулевые. Сколь веревочке ни виться…
– Мне кажется, если на Олсуфьева умно надавить, он может дать показания против своего начальника.
– Поговорю со следователем из СК.
Мы дошли до «Музеона».
– Спасибо вам, Павел. – Поршиков протянул мне руку.
– Могу вас подвезти, куда скажете.
– Нет, я на такси и на вокзал. Аэропорта нас лишили, хочу успеть на Казанский, на тридцатый скорый.
Я не стал спрашивать его, специально ли Поршиков приезжал в столицу ради разговора со мной.
Главное, Перепелкин выполнил мою просьбу связать нас, и он примчался.
Я добежал до своей «бэхи», которую запарковал в здешних краях за огромные деньги, и поехал на Лосиноостровскую улицу, в госпиталь к отцу.
* * *
В коридоре больницы, на этаже, где находилась палата папани, вдруг произошла престраннейшая встреча.
Навстречу мне вышагивал – в костюме, с шейным платком, с напомаженными волосами – не кто иной, как полковник разведки в отставке, мой старый друг и наставник, собственной персоной Валерий Петрович Ходасевич.
– Вы?! – не смог я скрыть удивления. – Как здесь?
Он, не отвечая, пожал мне руку, похлопал по плечу. Развернул в своем направлении.
– Пойдем, проводишь меня до машины.
Ходасевич, насколько я знал, собственного автомобиля не имел и сам за рулем не ездил. В тех редчайших случаях, когда выбирался из дома, заказывал не такси, а лимузин – чтобы тот его возил и обязательно ждал, пока полковник занимается своими делами.
– Можешь не спешить, – продолжил он, – там у твоего отца посетители.
Значит, и впрямь навещал моего папаню? Значит, они знакомы?
Не давая мне возможности задать вопросы, полковник проговорил:
– Точнее, посетительница. Дама. Намечается явный марьяжный интерес, потому что прибыла она, ни много ни мало, из Владивостока. И, я так понял, специально ради твоего отца.
– Диана Альбертовна, – догадался я.
– А, так ты знаком с возможной будущей мачехой?
– Только по телефону и по переписке.
Мы вышли на больничный двор.
Не знаю, как это удавалось Валерию Петровичу,
