Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова
– Очень. И я никому не смогу ничего объяснить. Никогда.
Маня шумно вздохнула. Ее била мелкая дрожь, должно быть, от ветра, пробиравшего до костей, только руке, которой она крепко его держала, было горячо.
– Объяснить, – повторила она немного странным голосом. Губы у нее совсем застыли. – Вся фишка в том, что мне ничего объяснять не нужно. Я все понимаю.
– Нет. Не понимаете.
Рукой, свободной от него, она кое-как подняла воротник своего пальто.
– Вы написали тот роман, да?.. Как он назывался?.. «Запах времени»? Или «Вечности»?..
– Маня!
– У вас был совершенно идиотский псевдоним. Алекс Лорер, как-то так. Вашу книгу представляли на книжной выставке во Франкфурте, а потом в Париже. Вы сразу писали по-французски или потом переводили? То есть я хочу знать, вы окончательный Набоков или все же не совсем?
Она говорила очень быстро, глаза у нее горели ведьминским окаянным огнем. Алекс попытался выдернуть руку, но она не отпустила.
– Впрочем, не важно! О-о, что это был за роман! Куда там всем нам с нашими доморощенными потугами!.. Он стал лидером продаж в Европе и возглавил список бестселлеров «Нью-Йорк таймс».
– Прекратите, Маня! Хватит!
– Дэн Браун, по слухам, плакал, как дитя, когда читал вашу книгу, рвал на себе волосы и восклицал: «На его месте должен быть я!» – а Бегбедер, тоже по слухам, поклялся никогда больше не писать и заняться продажей подержанных автомобилей. Все московская богема рванула в Париж, когда там была ваша презентация. Никто не верил, что вы из России, ни один человек! Знаете, считалось даже оскорбительным – подозревать вас в том, что вы русский! Никто из современников и соотечественников ведь так толком и не взял иностранные рынки, и все переходы суворовых через Альпы с треском проваливались и проваливаются до сих пор! «Он не может быть русским, этот выскочка!» Но все шептались и обсуждали, обсуждали!.. И это было только начало! Потом к делу подключился Голливуд, и оттуда закричали, что сейчас они снимут по «Запаху вечности» фильм всех времен и народов! Но ваша слава продолжалась недолго. Впрочем, ваша личная слава началась как раз после всей этой триумфальной… вакханалии!
Алекс, сжав зубы, смотрел на нее.
Она вдруг отпустила руку, пошарила в кармане, достала пачку сигарет и попыталась прикурить. Ветер был такой, что сигарета улетела в Неву – куда там прикуривать! Но Маня достала вторую. Пальцы у нее тряслись.
– Распахните пальто! – приказала она.
– Что сделать?!
Она сунула сигарету в рот, сама распахнула на нем пальто, залезла почти в подмышку и там прикурила.
Вылезла и спросила с невыносимым высокомерием:
– Вы что? Не знаете, как на ветру прикуривают?..
Затянулась и выдохнула – ураган унес дым.
– А потом вдруг выяснилось, что романчик-то не ваш! Что вы его украли! У какого-то безвестного, но оч-чень талантливого литератора! Что вы самый обыкновенный жулик, а вовсе не гений русской, или… какой там… французской прозы! Ваши гонорарные миллионы на счетах заморозили. Голливуд примолк, а потом объявил, что со съемками эпопеи погодит до тех пор, пока эти чопорные европейцы не разберутся в авторских правах. Газеты были полны репортажей с судебных заседаний. Здесь это все не очень прогремело, потому что издавали-то вас иностранцы, а на Западе мусолили долго и с удовольствием! Защищались вы вяло и не слишком толково. Никаких стопроцентных доказательств именно вашего авторства так и не нашлось. От какой-то там экспертизы вы отказались, тем самым косвенно признав, что роман не ваш. По крайней мере, французским правосудием это было расценено именно так. Здесь тоже позлорадствовали вволю – ясно же, русский не может так писать, сразу понятно, что жулик, а не гений, по роже видно!.. Вашей репутации пришел конец. Книга продолжает выходить под фамилией того самого талантливого литератора, а вы тихо приползли на родину. Без денег, славы и романа.
Маня докурила, швырнула окурок на мокрую мостовую. Посмотрела, нагнулась, подняла его и сунула в карман.
Алекс молчал. Змеи жалили и душили так, что внутри больше ничего не осталось – ни разумного, ни человеческого. Только клубок змей.
А он-то надеялся, что сможет с этим жить. Уговорит себя. Заставит.
Не сможет. Не уговорит. А заставлять больше нет сил.
– Правда, некоторая накладка все же вышла! С тех пор прошло… сколько лет прошло, Алекс?
– Пять.
– За эти пять лет литератор, у которого вы как будто украли «Запах вечности», так ничего и не написал, хотя вроде пытался! Один его роман провалился, его едва продали, а другой вообще не стали печатать. И это странно, правда? И еще странно, что вы не сошли с ума. – Она пожала плечами. – Я бы сошла.
Кобра, вновь приготовившаяся вцепиться, замерла в нерешительности, и удав немного ослабил свои кольца.
…Она на самом деле все понимает?! Или ему просто очень хочется, чтобы понимала?!.
– Чем вы занимались все эти пять лет?
– Болел. Насморком.
– Вы потеряли уйму времени, черт вас побери! – вдруг заорала Маня ему в лицо, и он сделал шаг назад. – Вы могли бы написать еще три романа! А вы позволили себе раскиснуть!..
– Я больше не могу писать.
– Вранье. Вы не писать не можете! Уж я это точно знаю!
Тут он понял, что сейчас непременно заревет. Как трехлетний ребенок, который силится что-то объяснить окружающему миру – и не может. Заревет постыдно, громко, икая и подвывая, размазывая кулаком слезы по застывшим щекам, прямо здесь, на набережной, на ледяном ветру, у нее на глазах.
И, чтоб не зареветь, он спросил какую-то глупость:
– Откуда вы знаете, что я не могу не писать?
– Оттуда, что я тоже писатель. В некотором роде. Некоторым образом.
И повернулась спиной.
Они помолчали, стоя спинами друг к другу, очень близко. Ветер трепал его волосы, забрасывал ей на щеку. И она опять вспомнила, как подумала когда-то: такие волосы и ресницы должны были барышне достаться, а достались…
– Кем был тот человек?
Он чуть-чуть повернул голову:
– Какой человек?
– Тот, что обвел вас вокруг пальца?
– А-а. Мой литературный агент. Я никогда его в глаза не видел. Мы общались только по почте и по телефону. Но все бумаги, договоры, связи – все было на нем. Я подписывал то, что он присылал, но никогда не читал. Мне лень было и неинтересно. Я был ему очень благодарен за то, что он так удачно занимается моими делами.
Он помолчал немного и добавил как будто с удивлением:
– Я вообще никогда его не видел! И не
