Малахитовый Лес - Влада Ольховская
Тут уже Лев не выдержал, рассмеялся:
– Да уж, вы действительно не знаете моего брата! Несчастным он бывает, когда у компании прибыли не так высоки, как он планировал. А уж одиноким? Не может быть одиноким человек, которому никто не нужен!
Он ожидал, что художница будет спорить – даже хотел этого. Хотел сказать побольше, чтобы доказать, что Роман сам виноват во всех своих проблемах.
Однако Ксения была не из тех, кто любит дискуссии, она лишь пожала плечами.
– Да, скорее всего, вы правы, вы же его брат. Но мне показалось вот так.
– Ну а соседка его что же? Тоже хорошая?
– Тори, она… Она уверенно стоит на ногах, не как я. И она знает, как быть сильной, мне это нравится, и я чувствую в ней доброту. Но больше сказать я пока не могу, буду смотреть.
– Если бы все было так легко, – вздохнул Лев. – Я вот попытался узнать о ней больше – и не нашел ничего особо хорошего.
– А как вы узнавали? Вы узнали, что она сделала? Или послушали слова других?
– Послушал слова других о том, что она сделала.
– Это не то же самое.
– В чем же разница?
– Люди говорят о том, что они подумали, а не что случилось на самом деле, – пояснила Ксения. – Как они отреагировали, на что надеялись изначально и что получили. Все имеет значение. Я вижу, вы то и дело смотрите на мою маску.
– Простите, не хотел показаться грубым…
– Ничего, все всегда смотрят. Это же странно. Думаете, она мне нравится? Нет. В ней не слишком удобно, зимой холодно, летом жарко. Я бы с удовольствием ее сняла и почувствовала на коже теплый весенний ветер. Но сделать я этого не смогу… не решусь больше. Никогда. Потому что другой человек принял решение за меня и навсегда отнял у меня весенний ветер. Но если спросить того человека обо мне, как думаете, что он скажет?
– Не знаю…
– Что я чудовище, – спокойно произнесла Ксения. – Я сама виновата в том, что со мной случилось – он скажет это и приведет с десяток доказательств. И, несомненно, я виновата в том, что он еще долго не выйдет на свободу. Это подтвердит вся его семья. Получается, все их голоса будут против одного моего голоса. Простое преимущество большинства. Но меняется ли от этого истина?
– Нет.
– Вот и я о том. Не верьте вы этим словам…
– А чему тогда верить?
– Тому, что чувствуете.
И вроде как она все правильно говорила, а Лев все равно чувствовал растущее недовольство. Во-первых, он уже поверил, что Виктория опасна, и ему не хотелось все переосмысливать заново – хотя бы потому, что насчет его брата Ксения ошиблась. А во-вторых, ему просто становилось неуютно рядом с ней.
Его не раз обвиняли в том, что он использует женщин, манипулирует ими, вот только правдой это не было. Лев никогда не стремился управлять женщинами осознанно, в миг, когда он клялся в любви, он действительно любил, когда делал комплименты – действительно верил, что та, к кому он обращается, прекрасна. С Ксенией настроиться на эту волну не получалось, Градов-младший вообще не смог до конца убедить себя, что рядом с ним живой человек, а не какой-то причудливый робот.
Так что он поспешил откланяться, хотя видел, что задел этим художницу. Ему было все равно, хотелось снова остаться одному, раз никто толком не сумел ему помочь.
Уходя, Лев не смотрел по сторонам и даже не заметил, что с соседнего участка за ним наблюдают.
Впрочем, Илья был только рад остаться незамеченным. Лев Градов ему не слишком нравился. Лев не только ярко светился, он еще и мигал. Как тревога. От него рябило в глазах и быстро начинала кружиться голова. Это вовсе не означало, что брат Романа – плохой человек, но находиться рядом с ним было неприятно.
А еще больше Илье не нравилось то, что этот человек заходил к Ксюше. Зачем? Она светится очень нежно. Он сияет слишком ярко. Им не нужно быть рядом, непонятно, к чему это приведет. Жаль, Ксюша не поймет, если Илья попытается ей объяснить. Но Лев ушел сам, так что можно пока промолчать и думать про музыку.
А вот брат Льва Градова – другое дело. Он Илье как раз нравился. Роман Градов светился зеленым, иногда – серебристым, или вот синим с черными прожилками, но это было не очень хорошее сияние. Зеленым и серебристым все-таки чаще. Роман пришел через некоторое время после своего брата – Илья не знал, сколько часов прошло, не следил за этим. Да и все равно ему было, он просто обрадовался, потому что не виделись они очень давно.
Вместе с Романом пожаловала и Виктория, подружка Ксюши. Такого Илья не ожидал и поначалу смутился, потому что она все еще оставалась для него непонятной. Да, она помогла Роману когда-то, но разве это так уж много значило?
Получается, много, раз они были вместе. А еще… Илья не сразу заметил это, он долго присматривался, а потом убедился. Рядом с Романом новая девушка начала светиться по-другому, не так, как рядом с Ксюшей или когда она оставалась одна. Она была то розовой, то фиолетовой, то вдруг такой же серебристой. И когда они оба светились серебристым, Илья не мог не поражаться такому удивительному сочетанию. Это сияние являлось той музыкой, которую ему хотелось создавать.
Жаль, что сами они были не в состоянии заметить и оценить эту гармонию. Только оба настраивались на серебряное сияние, как кто-то из них смущался, отстранялся, вспыхивал другим цветом. Илью это раздражало, ему хотелось снова увидеть свет, приносящий музыку.
Объяснить это он не брался: Роман бы его не понял, а девушке Илья доверял куда меньше. Поэтому он перехватил Ксюшу, тоже заглянувшую к нему в гости, и увел ее за собой на кухню. У Ксении был шанс понять, она знала о нем больше, чем другие, и, кажется, не считала сияние людей фантазией.
Ксюша внимательно выслушала Илью и смеяться не стала.
– Может, и не совсем точно, но я тебя понимаю, – сказала она. Ее голос снова звенел колокольчиками, маленькими, круглыми. – Я тоже люблю гармонию цвета, и мне не нравится, когда эту гармонию портят непонятным ярким пятном. Ты хочешь снова увидеть это сияние?
– Хочу.
– Это можно устроить… Помнишь тот вальс, который ты
