Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

Это моя последняя ночь в Ла-Кашетте этим летом. Может, я больше никогда сюда не вернусь, поэтому я решаю сделать то, о чем мечтала с тех пор, как только приехала домой. Я быстро шагаю по дощатому настилу в направлении дома Элоры, обходя те места, где высокая трава проросла между деревянными досками.

Лео сказал Лапочке, что они планируют заколотить свои окна фанерой не раньше завтрашнего утра, так что я знаю, что смогу проникнуть внутрь. Мне требуется несколько минут, чтобы добраться до цели, и, затаив дыхание, я пробираюсь на крыльцо, которое опоясывает дом со всех сторон. Окно Элоры выходит на болото, я не думаю, что оно может быть заперто. Действительно, когда я кладу руки на раму и поднимаю ее вверх, она беззвучно отодвигается.

Я даже не задумываюсь над тем, что делаю, просто перекидываю одну ногу через подоконник и забираюсь внутрь, как поступала раньше.

Харт был прав, утверждая, что там царит беспорядок, и я благодарна Бекки за то, что она там не прибралась. Она сохранила у комнаты жилой вид. Словно ураган, полный жизни, только что вырвался наружу и расплескался по полу в виде глянцевых журналов, маек на бретельках, упаковок от тампонов и разноцветных носков.

Интересно, они просто не успели все упаковать или же решили оставить в прежнем виде? Позволить штормовой волне это смыть и унести в море.

Я опускаюсь на ворсистый желтый коврик. На кровать я боюсь садиться. Знаю, что она скрипит.

Я закрываю глаза и вдыхаю запах Элоры. Прошло полгода с момента ее исчезновения, но здесь до сих пор витает запах Элоры. Запах апельсиново-ванильного спрея для тела и карамельного блеска для губ. Это чересчур, и я зарываюсь лицом в сиреневые оборки ее покрывала, которое мы вместе выбирали во время поездки в Новый Орлеан вместе с Лапочкой.

Я вспоминаю, как безутешна была в ночь смерти своей матери. Как выла от горя, пока Лапочка в отчаянии не отнесла меня к Элоре и Лео с Бекки позволили ей положить меня в кровать к спящей дочери. Как та в полусне взяла меня за руку. Нечто глубоко внутри меня корчится, как та умирающая змея на конце остроги Кейса. Но я не могу заплакать, у меня закончились слезы.

Почему я не проявила большей настойчивости в том, чтобы уладить наши отношения прошлым летом? Почему не поинтересовалась, что с ней происходит? Не смогла дать Элоре то, в чем она нуждалась? Мне надо было сказать: «Ничего, что все меняется. Ничего, если тебе надо больше свободного пространства. Знай, что я всегда буду рядом». Вместо этого я психанула. Сделала только хуже. Глубже вбила клин в наши отношения.

Как мне простить себя за это? Как попросить Элору простить меня?

Когда боль немного утихает, я поднимаюсь и обвожу комнату взглядом. Не знаю, что я надеялась здесь обнаружить, кроме слабого запаха Элоры. Какую-то подсказку? Но я даже не знаю, где ее искать.

Неожиданно я вспоминаю про тайник. Место, о существовании которого знаем только мы с Элорой. Тайник находился под неплотно прилегающей доской в углу за кроватью. Когда мы были детьми, то прятали там самые дорогие наши сокровища: крышечки от бутылок, блестящие ручки, пластиковые кольца, которые добывали из игрального аппарата в продовольственном магазине в Кинтере. А позднее – любовные записки, адресованные мальчикам, которым было не суждено их прочитать, и список дальних городов, которые мы планировали посетить. Когда-нибудь, в будущем.

Я вклиниваюсь в узкое пространство между кроватью и стеной, опускаюсь на колени, затем нащупываю доску и приподнимаю ее, медленно и плавно, чтобы не было шума. Шарю рукой внутри тайника, и там не оказывается ничего, кроме сложенного клочка бумаги из блокнота. Когда я вытаскиваю и разворачиваю его, в руках у меня оказывается простой золотой браслет. Я подношу его к окну и рассматриваю в лунном свете, на нем висит крохотное сердечко из красного камешка.

Красный – цвет страсти и чувственности. Красный цвет поддерживает огонь, если вы понимаете, о чем я. Я поворачиваю браслет в руке и вижу имя Элоры, выгравированное затейливыми буквами на его обратной стороне. Вещь изысканная и прелестная, совсем не похоже, что Кейс мог ее подарить.

Зейл сказал, что в ту ночь Элора кого-то ждала. Она сбежала, пока остальные играли в салки, оставила их искать ее в грозу.

Я опять смотрю на бумажку из блокнота, в которую был завернут браслет, но на нем темно-синими чернилами написано лишь одно слово. Скоро.

И больше ничего. И это определенно не корявый почерк Элоры. Печатные буквы, однако чуть-чуть своеобразные. Наклонная «с» и две вытянутые буквы «о».

Скоро.

– Кто купил тебе это? – Я шепчу эти слова, потом заворачиваю браслет обратно в бумагу и засовываю в карман.

Я вставляю на место доску и еще раз вдыхаю. Затем, как заправский вор, вылезаю из окна обратно. Я забрала оттуда немного. Только знак любви и слабый аромат апельсиново-ванильного спрея, который еще ощущается на моей коже. Я задвигаю окно и неожиданно чувствую, что в сыром воздухе висит густой сигаретный дым, и понимаю, что он тут, прежде чем слышу его голос:

– Ты не должна находиться здесь, Печенька. Разве ты не знаешь, что надвигается ураган?

* * *

Что будет, когда я умру? Оставит ли он меня здесь, на съедение аллигаторам? Бросит в реку, как мусор? Найдут ли меня плавающей лицом вниз в пруду? Как Эмбер и Орли? Или у него на уме что-то похуже?

23

Харт закуривает сигарету, втягивает дым и долго удерживает его, прежде чем выдохнуть. Он застукал меня в неловком положении и знает это. Харт стряхивает пепел и склоняет голову набок.

– Ты не хочешь рассказать мне, что ты делала, Грейси?

– Мне просто нужно было побыть в ее комнате. Чтобы попрощаться.

– Проклятие. Мы больше не говорим правду друг другу. – Харт поворачивается и шагает туда, где заканчивается дощатый настил. И я следую за ним. Как всегда.

В другой руке он держит большие кусачки. Харт передает их мне, потом, с сигаретой в зубах, спрыгивает в понтонную лодку. Водный гиацинт сильно разросся и грозит заполонить собой все вокруг. Его фиолетовые цветы красивы, но он агрессивно вступает