Андрей Евдокимов - Австрийская площадь или петербургские игры
— Пойдем, а то все выпьют.
— Без нас не начнут, — ответил Петр.
По пути Яковлева то и дело останавливали. Петру надоело здороваться с незнакомыми, и он поспешил в главный зал, уже заполненный гостями.
— Куверт поправь, бестолочь, — услышал Петр голос Степанова. Обернувшись, он увидел, как ошалевший официант бросился к столу.
— Вот ты где! — обрадовался Степанов. — А я думаю — куда пропал?
— Простите, Юрий Григорьевич, все поправил, — на лбу подбежавшего блестели капельки пота.
— Убери этого лохматого, Васильич, а то в тарелки волосьев насыплет! раздраженно сказал Степанов, но тут же улыбнулся проходившему мимо худощавому человеку.
— Здорово, Паша! Как себя чувствуешь, именинник?
— Все шутишь? Гляди, Юра, дошутишься, — ответил тот и отвернулся.
— Кто это? — спросил Петр.
— Ты что, Пашу Кошелева не знаешь? — удивился Степанов.
— Тот самый, кагэбэшник?
— Ну, кто об этом теперь вспомнит! Он уже давно на гражданке.
Кошелев выглядел озабоченным и усталым, но сбившийся на лоб светло-каштановый чубчик и смешные усы придава тить не напомню, — с неожиданной злостью сказал Степанов, но, повернувшись к Петру, улыбнулся: Неужели при том для старого кореша не хватит, другана под дождем оставлю?
Завывая сиреной, машина на скорости круто свернула с моста в темную от нависших ветвей аллею и через двести метров осадилась перед раздвигающимися створками белых ворот. Через минуту Петр входил в правительственную резиденцию на Каменном острове, известную как «спецобъект К-2». Не задержавшись в вестибюле, Степанов завернул в длинный коридор.
— Васильич, — уважительно обратился он к неторопливо подошедшему метрдотелю, — организуй нам по-быстрому закусить. И познакомься: Петр Рубашкин, мой личный почетный гость. Отведи его потом к нашей новенькой, вели причесать и погладить. Водилу накорми и отправь за моим костюмом, пусть по дороге заскочит к Алику, возьмет все для моего друга и скажет, что я прошу.
Васильич цепко оглядел Петра:
— Рост пятый, размер 52, обувка на сорок два, лучше с половиной… Все так?
— Да, — ответил Петр и вслед за Степановым вошел в небольшую комнату. Три официанта опрятно накрыли и гуськом ушли, последний закрыл за собой дверь.
— Сперва рыбки, потом выпьем, закусим и снова нальем, — сказал Юра. Меня ум ли ему чуть-чуть легкомысленный вид. Светлые глаза, один из которых едва заметно косил, смотрели как бы сквозь собеседника.
Тут ожили динамики, в зале стихло, раздался голос Собчака. Петр не слушал — думал о своем. Понял, что речь закончилась, по мгновенному оживлению.
2.14. Подоплека событий — разброд и кривизна
«Опять будет про квартиру», — раздраженно подумал Петр, услышав в трубке голос жены. Уже второй месяц Катя надоедала разговорами о продаже квартиры. Она даже нашла какое-то агентство. Петр сходил туда и с первых слов понял, что попал к жуликам. Давать объявление он не хотел — слишком много жутких историй печатали газеты о тех, кто попадался на хитроумные уловки и оставался ни с чем.
— Я же говорил, что не возражаю. Только занимайся этим сама, — Петр, спросонья не расслышал, что сказала Катя.
— Господи, ты опять ничего не соображаешь! Сходи в ванну и сунь голову под кран. Я подожду.
— Как раз сегодня я очень хорошо соображаю. День у меня по гороскопу трезвый. — Часы на стенке давно не ходили, а свои наручные он оставил в кухне. «Сколько же сейчас времени?» — подумал он и взглянул в окно. Дом напротив был темен, а уличные фонари горели через один вполнакала. «Второй час, — решил Петр, — теперь не уснуть».
— Где Настя? Позови ее к телефону, — попросил он.
— Она у подружки, уроки делают.
— Почему всякий раз, когда мы разговариваем, ее нет дома?
— Так получается…
— …а ей самой ты звонить не разрешаешь!
— Знаешь сколько это стоит? Последний раз вы почти на сто долларов наговорили.
— Мне почему-то казалось, что в Австрии платят шиллингами, а ты говоришь — сто долларов.
— Это чтобы ты лучше понял. На сто долларов можно хорошее платье купить. Или туфли. А ты мне — сколько мы жили — самой дрянной шубы не купил! Вместо заботы о семье — только слова, одни слова! Даже в постели ничего не мог, пока не наговоришься. Раз в месяц являлся осчастливить! Тебе никто не нужен, ты только себя любишь, только себя замечаешь. Какая же я была дура, что столько терпела! — она почти кричала, а Петр чувствовал тоску и беспомощность, оттого что понимал ее правоту.
— Да, я был плохим мужем — сколько можно толочь воду в ступе? Хватит! Квартиру продам, меня устроит любая комната в центре. Все деньги отошлю тебе, и все уладится. Так стоит ли посреди ночи извещать телефонисток всех стран, что я ни на что не гожусь как мужчина? — подчеркнуто тихим голосом сказал Петр.
— Ты знаешь, Настя стала говорить почти без акцента. Многие даже не догадываются, что она из России.
— Да, осторожный человек Ефремов, — хмыкнул Яковлев. — Хочет вернуться к шапочному разбору, когда станет ясно, кто есть кто. А ты, что ты думаешь делать?
— По правде говоря, не знаю. Прыгать, как козлик на веревочке, противно.
— Не хочешь после выборов пойти работать ко мне в администрацию?
— Я в администрацию? — Петр искренне рассмеялся. — Вспомни, Володя, сколько лет прошло. Это раньше мы рвались все изменить и исправить. Теперь-то я точно знаю — власть не для меня. Вообще не для таких, как я, тут он запнулся. Яковлев так буднично, как о давно решенном, задал свой вопрос, что Петр не сразу понял. — К тебе в администрацию? Ты так уверен в победе?
— Гарантии только у Бога, да и там не на сто процентов. Но думаю, переиграть Анатолия Александровича вполне реально.
— Я сегодня разговаривал с Прохоровым. Он не считает тебя серьезным конкурентом. По их опросам — ты на пятом-четвертом месте…
— А по твоим?
— Говорят, у тебя очень сильная динамика, ты все время прибавляешь. Если так пойдет дальше, наберешь нужный рейтинг к июню.
— Если успею. Собчак хочет перенести выборы на первую половину мая.
— Вряд ли депутаты согласятся.
— Есть много способов их уговорить. Тем более что Кравцов — на крючке. Кстати, благодаря твоим стараниям. Он сейчас на все пойдет, чтобы угодить Собчаку.
Петр почувствовал, что Яковлев не хочет заговаривать о том, что его тревожит.
— Володя, мы не первый год знакомы. Говори прямо. Что смогу, сделаю.
— Помоги! Мне срочно нужна большая, обстоятельная статья. Ты умеешь писать такие. Можешь начать с того, что я как бы благодарю Собчака. Мол, научил меня уму-разуму. Это чтоб тебя не подвести. Ну, а дальше — на твое усмотрение. Ученого учить — только портить. Самое важное: я тебе верю, в спину стрелять не будешь.
— Хорошо, — коротко согласился Петр и дружески хлопнул Яковлева по плечу. Они были одного роста, только Петр уже начал полнеть, а Яковлев остался таким же стройным и подвижным, как в молодости.
— В футбол еще играешь? — спросил Петр.
— Редко, больше в теннис, два раза в неделю обязательно.
— Никому об этом не говори. Теннис — барская игра, народ этого не любит. Футбол — другое дело. Футбол все любят.
— С юмором у тебя, как всегда, в порядке, — улыбнулся в ответ Яковлев.
— А в остальном?
— Ты изменился, очень изменился. Нет этой, твоей… — Яковлев замялся, подыскивая слово, — фанаберии…
— Скорее амбиций. Жизнь потрепала, не до этого.
— А что же тебе в жизни теперь надо, если власти не хочешь?
— Денег. Совсем немного денег, — весело сказал Петр. — Дай взаймы двести тысяч, и для счастья хватит.
— С такой скромностью пора в монастырь, — засмеялся Яковлев, протягивая две стотысячные купюры. — Смотри, какой красивый пес бегает.
Огромная собака с кудрявой черной шерстью уже давно кружила вокруг.
— Лабрадор! — уверенно определил Петр.
— Сразу видно, что у тебя нет собаки, — сказал Яковлев. — У лабрадора морда шире и прикус другой. А это типичный пудель, только очень большой. Я таких никогда не видел.
— Красивый. Наверное, потерялся, ищет хозяев. — Петр поднял обломок ветки и бросил далеко вперед. Палка еще была в воздухе, а пес уже стремглав летел к месту ее падения.
— Видно, помуштровали пса, вышколен прекрасно. — Яковлев направился к машине.
Вдруг раздался сильный хлопок, Все вокруг озарилось вспышкой ярчайшего голубого света. Яковлев и Петр обернулись одновременно: с середины сада, куда побежала собака, разбегались испуганные мальчишки, но пес будто провалился сквозь землю.
— Петардами балуются, — сказал Яковлев. — Ну, мне пора. Вот номер моего телефона. Если что — звони!
2.15. Злобный зверь совсем не страшен, если он растерян и ошарашен
