Роберт Кемпбелл - Нам не страшен Хуливуд
– Уолтеру Кейпу, – сказал Свистун. У Тиллмэна глаза полезли на лоб.
– Откуда вы…
– Не имеет значения. – Свистуну понравилось, что он заработал это очко – хотя бы в компенсацию за двести долларов, которые буквально всучил ему артист. Так или иначе, подумал он, твоему драгоценному «эго» придется вытерпеть и это. – Продолжайте.
– Кейп сказал, чтобы я ни о чем не беспокоился. Он, дескать, все уладит. И вот я вышел на улицу и заговорил с полицейскими. Они повели себя резковато. Но тут прибыли детективы.
– Лаббок и Джексон?
– Да? Лаббок и Джексон. Обоих я знал по своему сериалу. С обоими работал. А повели они себя так, словно я их подметок не стою. И вдруг… Да нет, не вдруг, а после того, как приехал их начальник и они с ним посовещались, обоих словно подменили. Готовы были мне жопу лизать, вот прямо так. И сказали, чтобы я отправлялся домой…
– … и был паинькой.
– Даже не повесили на меня всю эту историю. Словно меня там и не было. Сказали, что тело без головы было ненастоящим. Мне-то оно определенно показалось настоящим, хотя, с другой стороны,… Ну ладно, мне захотелось им поверить – и я им поверил. Да и кто бы на моем месте не поверил?
– И отпустили домой без каких бы то ни было условий.
– Да. Домой, без условий. Но, знаете ли, мне стало как-то не по себе. Вы считаете меня говнюком, а я не говнюк. Просто мне не хотелось неприятностей на свою голову. И мне стало особенно не по себе, когда позвонила Шила, чтобы меня поприжать. Я бы не назвал это прямым шантажом, но, другой стороны, что же это было еще? – Назовем это попыткой сделать карьеру с исльзованием выгодно складывающихся обстояльств. – Хорошо, назовем это так. – А Кейпу вы про нее рассказали? – Да. И он опять сказал, чтобы я ни о чем не беспокоился. Сказал, что убедит ее не трепаться об ом направо и налево. – А вы поняли, что он имел в виду? – Честно говоря, я над этим не задумался. Я ведь не знаю, как именно действуют люди такого уровня. Может быть, решил, что он позвонит ей, потолкует, объяснит, что нет смысла наезжать на меня, что тут ей ничего не обломится… – Значит, вы не предполагали, что он пошлет ее на съемки порнофильма в Новый Орлеан? – А он это сделал? Ах ты Господи! – Вы хотите сказать, что вы этого не знали? – Все, что он сказал, когда я сообщил ему про взятку в сорок тысяч долларов… А вы об этом знаете!
– О машине? Да. Я знаю про Лаббока, Джексона и вашу машину. – Он сказал, что ему это встало еще дороже. – А вы не спросили у него, какого хера это должно означать? Ладно, проехали. Насчет неприятностей на свою голову я уже слышал. Тиллмэн хохотнул. Но смех застрял у него в горле. – Черт. Неприятности я все-таки заработал. Кейп предъявил мне счет.
– Вы говорите так, словно вас это удивило. А что вас, собственно говоря, удивило?
– Мне, знаете ли, казалось, будто он ловит кайф на собственном могуществе. Кончает при одной мысли о том, что делает для знаменитых людей вещи, которых они сами сделать не могут. Я просто не мог себе представить чего-нибудь, что мог бы попросить у меня такой богатый и могущественный человек.
– А на чем, по-вашему, такие люди богатеют? Ну, и чего же он от вас потребовал?
– Чтобы я трахал молодых актрис перед камерой. На съемках жесткого порно.
– Трахал?
– Господи, нет, не только! Мучил их, заставлял вытворять перед камерой то одно, то другое. Хлестал плеткой. Заковывал в кандалы. Ну, сами понимаете.
– И это все?
– А позже привлекал этих женщин в свой сериал. На крошечные рольки. Чтобы их запомнили. Смысл тут такой: любителям подобного кино страшно нравится, если в кадре трахается хоть кто-то мало-мальски известный. Это как бы придает законность всему делу.
– Вы в этом, судя по всему, разбираетесь.
– Не такой уж я идиот, каким вам кажусь.
– А почему вы все это рассказываете мне?
– Потому что я не хочу в этом участвовать.
– Поэтому вы и решили обратиться не к кому-нибудь другому, а именно ко мне. И я должен стать человеком, который избавит вас от неприятностей, которые свалились на вашу голову.
– Нет. Я подумал, может, вы посоветуете, как поступить. Когда-то, в юности, я слыл башковитым парнем, хотите верьте, хотите нет. Но мозги, когда ими не шевелишь, выходят из употребления. А тут я начал думать. На мостовую вылетел никакой не манекен. А самая натуральная женщина. Голая, мертвая и обезглавленная. Ну, это они могут изобразить так: Вилли Забадно там у себя в морге малость свихнулся. Допустим. Но мне непонятно: как им удалось замять историю с обезглавленным трупом и чего ради им это понадобилось.
– Этот вопрос заинтересовал и меня.
– И к какому выводу вы пришли?
– Я пришел к выводу, что наш город находится на самом дне кроличьей норы, в которую провалилась Алиса. Я пришел к выводу, что сначала Кейп и впрямь решил оказать вам услугу. Для человека с его связями и влиянием это не составило бы особого труда, а в результате вы оказались бы перед ним в долгу и этот долг он всегда бы смог предъявить к оплате. Однако позже он обнаружил, что история с обезглавленным трупом как-то связана и с ним самим.
– А как она может быть с ним связана?
– Эту женщину убили по его приказу, потому что она не позволила ему соблазнить своего малолетнего сына.
Лицо Тиллмэна исказила гримаса отвращения и боли.
– Помолитесь, – посоветовал Свистун. Выйдя из черного «БМВ» с кроваво-красными кожаными сиденьями, Свистун отправился к «Милорду», где по-прежнему сидели, о чем-то шушукаясь, Беллерозе и Канаан. Должно быть, обменивались профессиональными хохмами. С первого взгляда ясно – парочка закадычных друзей.
Свистун подсел к ним, отодвинув алюминиевый туб Беллерозе. Кончики его пальцев обожгло льдом.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказал он Канаану.
Глава тридцать пятая
Когда возвращаешься домой, а там за время твоего отсутствия что-то произошло, ты замечаешь это с первого взгляда. Даже во тьме. Может быть, это как-то связано со способностью, которая присуща слепым от рождения. Они чувствуют, что перед ними стена, еще не дотронувшись до нее. В воздухе должно чувствоваться, что здесь больше никого нет, однако этого не чувствуется. Да и вообще какой-то другой запах.
В чужом доме так не сориентируешься никогда. Даже при полном освещении. В чужом доме всегда что-то не так. В доме у Боско Свистун почувствовал, что он пропал.
Телевизор был включен, звук еле слышен. Шила объяснила ему, что всегда, оставаясь одна, организует для себя именно такую компанию. Даже днем. Даже уходя из дому, она не выключает телевизор, чтобы потом не вернуться в совершенно безмолвную квартиру. Благодаря включенному телевизору, казалось, будто по комнате разлит лунный свет. И это было единственное освещение, не считая слабого ночника в передней, которого хватало ровно настолько, чтобы посреди ночи пробраться из спальни в ванную.
Свистун услышал, что на кухне капает вода. Прошел туда, поднял грохот, включил свет.
– Я сейчас, – крикнул он, словно Шила и впрямь была дома и могла его услышать. Отчаянно надеясь на то, что в ответ послышится ее голос.
Он так испугался, что у него пересохло во рту.
Он пустил воду, наполнил чайник, поставил на плиту. Открыл и тут же закрыл несколько ящиков и холодильник. Сел, разулся. Когда вода закипела, наполнил большую чашку и, держа ее в руках, отправился, шаркая по ковру, через холл в спальню. Он и сам не знал, что там найдет. Может быть, Шилу. Тело Шилы, убитой Баркало и Роджо. Или одного из них, затаившегося, ожидая его. Затаившегося за креслом. Под кроватью. В шкафу. Оружия у него не было. Пистолет остался в цветочном горшке на той квартире. Могла ли сойти за оружие кружка крутого кипятка?
Чемодан Шилы лежал на пуфике у кровати. Чемоданная жизнь. Она призналась ему, что ненавидит чемоданную жизнь. Ненавидит расставлять шампуни и кремы на полочке в чужой ванной, отодвигая в сторону туалетные принадлежности чаще всего едва знакомого ей мужчины. Сам Свистун, ночуя вне дома, носил все свое – зубную щетку, пасту, ногтечистку и запасную расческу – в карманах плаща.
В шкафу для ее вещей нет места, сказала она. И это стало невольным намеком на то, как сложится их совместная жизнь. Его вещам придется потесниться – в угол шкафа, на одну-единственную полку стеллажа, прочь из домашней аптечки. Все будет переделано. И, надо полагать, улучшено. Для него ничуть не в меньшей степени, чем для нее. Мужчины категорически не способны обустраивать жилое пространство, сказала она. Птичью клетку придется выкинуть, даже если ему захочется завести новую канарейку… когда-нибудь… Книжные полки и ящики стола надо будет перешерстить, старые записные книжки – выбросить. Выбросить долгие годы его холостяцкой жизни. Когда Шила переедет к нему. Если переедет… О какой ерунде он думает в те минуты, когда она попала или вот-вот попадет в беду.
Он решил открыть шкаф. И когда поднес руку к его ручке, услышал, как отпирают входную дверь. Помчался через комнату в переднюю. Оказался в проеме дверей, как раз когда она открыла дверь. В руках у нее был бумажный пакет из бакалеи. Увидев его, она издала вопль. Его рука дрогнула, он обварил ее кипятком.
