Фридрих Незнанский - Честный акционер
Больничные стены навели Александра Борисовича на неприятные мысли. «Скоро и мне сюда», — мрачно подумал он, шагая по тускло освещенному коридору, стены которого были выкрашены в тоскливый желтый цвет. Белые халаты встречных врачей и медсестер тоже не вызывали в душе Александра Борисовича прилива оптимизма.
На одной из стен Турецкий увидел красную стрелку и надпись над ней: «Морг». Настроение его окончательно испортилось.
«Как будто в царство мертвых попал», — пронеслось у него в голове.
Однако врач, встретивший Турецкого на пороге палаты, вовсе не был похож на Харона; напротив, он был розовощек, седовлас и полон жизненных сил.
— Вы к Антиховичу? Да, он здесь. А вы, собственно, кто?
Турецкий представился:
— Следователь!
Казалось, это слово, произнесенное им вслух, доставило врачу ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Вас это радует? — усмехнулся Турецкий.
— О да! Мне нравятся люди опасных и экзотических профессий. А что касается вашего парня, то ему придется полежать недельку-две в больнице, — сказал врач, улыбаясь Турецкому и протирая платком круглые стекла очков.
— Что с ним?
Врач дохнул на стекло и с усилием поелозил по нему платком. Надел очки, взглянул на Турецкого и ответил:
— Судя по всему, парень перенес тяжелое воспаление легких. Причем без всяких лекарств, без всякого лечения. Плюс сильнейший нервный шок. Просто не знаю, как ему это удалось. На редкость крепкий организм.
— А как он чувствует себя сейчас?
Врач пожал плечами:
— Вы знаете, вполне удовлетворительно. Скоро совсем поправится. С ним целый день просидела мать. Только полчаса назад удалось уговорить ее пойти домой.
— С ней все в порядке?
Врач кивнул:
— Да. Вполне. Правда, она все время плакала. Но это нормально. Слезы снимают стресс. Этой женщине многое довелось пережить.
— Что правда, то правда, — согласился Турецкий.
Кровать Алексея Антиховича стояла у окна. Турецкий кивнул двоим мужчинам в больничных халатах, сидящим на своих кроватях, и прошел к Антиховичу. Тот лежал в постели и читал книгу. Увидев Александра Борисовича, закрыл книгу и сунул ее на подоконник. Парень был неимоверно худ и небрит и мог бы произвести жалкое впечатление, если бы не глаза. Его голубые глаза смотрели спокойно и задумчиво.
— Здравствуйте, Алексей! — поприветствовал парня Турецкий. — Меня зовут Александр Борисович. Я — следователь Генпрокуратуры.
— А-а. Здрасте. — Антихович протянул Турецкому тощую руку. Тот ее пожал и спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Лучше, чем пару дней назад, — улыбнулся тот. — Присаживайтесь.
Турецкий сел на стул.
— Я прочел ваши показания. Теперь хочу, чтобы вы взглянули на пару снимков.
— Я готов, — отозвался парень.
Александр Борисович достал из кармана пиджака пачку фотографий и протянул их Антиховичу:
— Если кого-нибудь узнаете — скажите.
— Ладно.
Некоторое время Алексей перебирал снимки, с любопытством разглядывая незнакомые лица. Но вот взгляд его стал гневным, а бледное лицо вспыхнуло. Лоб прорезали тонкие морщинки, брови жестко сошлись на переносице.
— Хрипи, хрипи, паренек… Скоро тебе станет легче. Скоро вся твоя боль уйдет.
— Вы хотите меня убить?!
— Да, парень. Жизнь твоя кончена. Но не переживай — на том свете тебя встретят.
— Но того света… нет.
— Ты не прав, парень. Тот свет есть. Я сам видел. И ты тоже увидишь.
Голос Черного человека — грубый и хрипловатый — прозвучал в ушах у Алексея так явственно, что он даже вздрогнул. На Алексея словно бы пахнуло холодом смерти, как тогда, у озера. Он сглотнул слюну и протянул Турецкому фотографию:
— Это он. Этот человек бросил меня в озеро. И он убил Дениса Шаповалова.
— Вы уверены?
Алексей кивнул:
— Да. Правда, он всегда был в темных очках, но я его и из тысячи узнаю. Он сидел в той «мазде». И он убежал от нас, когда Денис его окликнул. Сволочь!
— Хорошо, спасибо.
Турецкий убрал фотографии в карман. Антихович проследил за его движением и спросил с тревогой в голосе:
— Его уже арестовали?
— Да.
— Сколько ему дадут?
Турецкий прикинул что-то в голове и ответил:
— Если суд признает его виновным, то много. Но это уже моя забота. Кстати, мы связались с Потаповыми.
— С Потаповыми? — недоуменно повторил Антихович. — А кто это?
— Люди, на даче которых вы жили. Они утверждают, что никогда вас не видели и не понимают, о чем идет речь.
Антихович усмехнулся:
— Еще бы. Это гад заставлял меня грузить навоз. А спал я на старых одеялах, в сарае. Как раб.
— Если хотите, можете написать на них заявление, — сказал Турецкий. — Но они напишут встречное. Все-таки вы вломились к ним в дом, хозяйничали там.
— Да не буду я ничего писать, — поморщился Антихович. — Черт с ними, пусть живут. — Он на мгновение задумался и добавил: — Он вроде поранился, когда я запер его в подсобке. Вы не знаете, серьезно или нет?
— Нет, не знаю, — покачал головой Александр Борисович. — Но по телефону говорил он.
— Значит, оклемался, — облегченно произнес Алексей.
— Наверное. Ну-с, мне пора. Поправляйтесь.
Турецкий встал, снова пожал руку Антиховичу, удивляясь ее худобе. Затем снова кивнул его соседям по палате и вышел.
Человека, в котором Алексей Антихович опознал убийцу своего друга, звали Евгений Бабаев.
4
«Здоровый верзила», — в очередной раз подумал Турецкий, разглядывая сидящего перед ним Евгения Бабаева. Тот был мрачен и угрюм и поглядывал на
Александра Борисовича из-под мощных надбровий, как бык. Его толстые губы размеренно шевелились в такт размеренно произносимым словам:
— Да, в машине был я. Я говорил с Геннадием по рации. Я предупредил его о приближении «Волги» с генералами. Вы напрасно арестовали Ларису, она вообще об этом ничего не знала.
— Да ну?
— Правда. И пацана этого я убил. В баре. Он меня шантажировал, у меня не было другого выхода. У вас пепел упал, — без всякого перехода добавил Бабаев.
Турецкий смахнул со стола просыпавшийся с сигареты пепел и пододвинул пепельницу поближе.
— Как вы это сделали? — спросил он, постучав сигаретой о бортик пепельницы. — Как вы убили Шаповалова?
— Просто. Пацан купился на деньги, которые я ему показал. Я уговорил его спуститься в туалет и там их пересчитать. Потом я втолкнул его в кабинку и зарезал. Мне это было несложно.
— Его тело нашли в кабинке женского туалета, — напомнил Александр Борисович.
Бабаев кивнул:
— Ну да. Потому что мужской был занят. Я убил его и оставил там. Потом появился его дружок. Тощий этот… Он вообще притащился на встречу с диктофоном. Старый трюк, и я это предвидел. Он хотел записать нашу беседу, «разводил» меня на признание. — Бабаев ухмыльнулся. — Что бы вы сделали на моем месте? Отпустили бы его, чтобы он пошел в милицию? — Бабаев покачал тяжелой головой. — Нет. Эти ребятки сами нарвались на неприятности.
— Вы называете смерть «неприятностью»?
— Неважно, как я это называю. Я просто пытаюсь объяснить вам, что не мог поступить иначе. Мне было неприятно их убивать. Правда. И я… — Глаза Бабаева вспыхнули лютым огоньком. — Я даже рад, что второй выжил. Когда я топил его, он скулил, как щенок. Я даже подумывал отпустить его. Я не боюсь тюрьмы и мне плевать на свою жизнь. Но потом я вспомнил, что…
Внезапно верзила замолчал.
— Что? — нетерпеливо спросил Турецкий.
Бабаев мотнул головой:
— Да нет, ничего.
— О ком вы заботились, если на собственную жизнь вам было наплевать? — резко спросил Турецкий. — Ради кого пошли на убийство? Вспомнили, что ваш арест потянет за собой арест Ларисы Кизиковой?
Лицо Бабаева превратилось в угрюмую маску.
— Я вам уже сказал: Лариса здесь ни при чем, — глухо пробасил он. — Могу повторить это сто раз, если у вас проблемы со слухом. И все ваши дальнейшие расспросы бессмысленны. Я буду повторять то, что уже сказал.
Евгений Бабаев сдержал это обещание и больше ничего нового Турецкому не сообщил.
Олег Бебиков, добровольно сдавшийся Денису Грязнову, неожиданно пошел в «отказку». На все вопросы следствия он отвечал отрицательно. Турецкий пробовал его урезонить, однако парень оказался на редкость упорным и стоял на своем, яростно сверкая единственным здоровым глазом:
— Никого не взрывал, ничего не видел, ничего не знаю. А вас в первый раз вижу. Ни о каком Персидском я не слышал.
— Но вы изготовили бомбу, — напомнил ему Турецкий.
— В первый раз слышу, — отрезал Бебиков. — Это все грязные наветы. Кому-то очень сильно хочется упрятать меня за решетку. По-моему, меня просто подставили.
