Лилия Лукина - Если нам судьба...
— А вы знаете, Александр Павлович, что Лидия Сергеевна так замуж и не вышла, хотя при деньгах и других возможностях ее приемного сына охотников было несомненно много. А она, вот, предпочла одна остаться. Фотографию вам послала, а ведь могла и не посылать. Кстати, вы помните наш самый первый разговор? Так, как вы думаете, почему она все это сделала? И замуж не вышла, и фотографию послала?
Власов заметно оживился.
— Так она не замужем? Вы серьезно? Такая невероятно очаровательная женщина и одна? — но, вспомнив вдруг о чем-то или о ком-то сразу сник и печально сказал. — Я не хочу гадать, Леночка, и думать об этом я тоже не хочу. А, если честно сказать, то просто боюсь. У Лидии дети, внуки. Счастливая она… — подумал и добавил: — Заслуженно счастливая. А у Катеньки никого нет, она такая беззащитная, и очень любит меня, она же без меня просто погибнет.
— Простите, что не в свое дело лезу, но мне кажется, что вы Екатерину Петровну просто жалеете, только не очень понимаю, за что. И потом, что значит, «она без меня погибнет»? Молодая, здоровая женщина, самостоятельная и состоятельная, да она, если захочет, еще и родить может, возраст вполне позволяет. Ведь вы не любите ее, правда? А насчет ее к вам любви… Знаете, если бы случилось так, что я стала бы препятствием, преградой между человеком, которого искренне люблю, и его детьми и внуками, если бы из-за меня его к ним близко не подпустили, то я сама ушла бы с его пути, и меня никто бы остановить не смог, потому что его счастье было бы для меня важнее моего собственного. Но для этого нужно любить по-настоящему, не на словах.
— Легко вам рассуждать, Леночка. Со стороны все и всегда кажется так просто. Конечно, я ее жалею, но и благодарен ей. Если бы не она, я бы этой трагедии не пережил, — грустно улыбнулся он, — Мы теперь с ней вдвоем остались. Вот посмотрю я завтра в цирке на малышей, да и двинемся мы с Катенькой домой. И буду я по вечерам сидеть и на внуков любоваться, — сказал он, убирая камеру в сумку, и попросил: — Отвезите меня в отель, Леночка. Я Катеньке обещал, что скоро вернусь, а сам, видите, как задержался. А она волнуется за меня, переживает. Вы простите меня за то, что я вам наговорил. Не сердитесь на старика, хорошо?
— Какой же вы старик, Александр Павлович? Или вы в зеркало на себя не смотрите? Наизусть причесываетесь. и на ощупь бреетесь? — я постаралась приободрить его. — А над моими словами вы все-таки подумайте, хорошо?
Если все получится так, как я задумала, то завтра ему потребуются все оставшиеся силы, чтобы выдержать такой удар по нервам и психике, какой и очень закаленного жизнью человека способен надолго выбить из колеи.
Я отвезла Власова в отель и проводила до номера. Когда он вошел, я подошла к Ирине Валентиновне.
— С моим номером все в порядке? Он вечером точно освободится?
— Елена Васильевна, вы знаете, а он уже освободился, — и дежурная протянула мне ключи. — Оказывается, они поменяли билеты на более раннее время, а нас не предупредили, так что заходите и располагайтесь. Хотите, я вам чаю заварю, или может быть, кофе сделать? У вас такой вид уставший…
— Спасибо, Ирина Валентиновна. Сделайте-ка мне действительно кофе побольше и покрепче. Я всю ночь не спала, так, подремала в кресле под утро, и все.
Дождавшись, когда она повернется ко мне спиной, я достала из-под подоконника приемник и вошла в номер. Здесь я первым делом переключила аппарат на прием и стала слушать, что творится у Власова.
— Ты только посмотри, Катенька, какое чудо! — восторженно говорил Александр Павлович. — Вот эта кроха с розовым бантом — Милочка, видишь, непоседа какая, все время прыгает, как козочка маленькая. А с желтеньким — Ниночка, она поспокойнее. Вот этот, который сейчас на качелях, вот, у него еще лямочка от штанишек с плеча соскользнула, он поправляет ее, видишь? Это Сереженька. А вот это Павлик, он у них лидер, такой солидный, серьезный…
— Сашенька, — раздался слабый Катькин голос. — Я так рада за тебя, что ты их, наконец, увидел. А кто эта женщина в розовом платье?
— Это Лидия Сергеевна, мать Саши и Леши, бабушка моих внуков, — сказал он и запнулся, видимо, испугавшись, что обидел этим Катьку, но та словно и не заметила этого и спросила:
— А где они все живут? Где-нибудь за городом, наверное? Если вы их на въезде встречать должны были?
— Не знаю, Катенька. В доме каком-нибудь загородном. Если судить по машинам, яхте, охранникам, то глава семьи, как его Леночка называет, человек очень богатый. Да и платье на Лидии, ты не поверишь, от «Балансиага». А ты думала, что им деньги мои нужны, — Власов безрадостно хмыкнул. — Уж мы-то с тобой знаем, что никаких особых денег у меня нет, больше журналисты расписали, чем на самом деле есть.
От Катьки не укрылось, что Власов назвал Печерскую только по имени, потому что она спросила:
— Она тебе понравилась? Эта Лидия Сергеевна? На пленке она довольно мила, а в жизни?
— Она прекрасна! — вырвалось у Власова, но он тут же спохватился: — Ты что, Катюша, ревновать меня вздумала? Не надо. Ты, вообще, много лишнего нафантазировала: что они захотят в родню набиться, что им имя мое нужно, связи… Ничего им от меня не надо… Да и сам я им не нужен… — грустно добавил он. — Ладно… Пойду-ка я еще на внуков полюбуюсь.
Судя по звукам, Власов вышел в другую комнату, и в их номере стало тихо.
Ирина Валентиновна принесла мне кофейник и бутерброды.
— Вот, Елена Васильевна, покушайте, — она с сочувствием посмотрела на меня и покачала головой. — И все-таки работа у вас совсем не женская.
Она ушла, тихонько прикрыв за собой дверь, а я сидела и пыталась сосредоточиться, свести воедино всю полученную сегодня информацию, но сказывались и накопившаяся за время этого расследования усталость, и бессонная ночь, и вздернутые нервы, потому что ничего путного из этого не получалось. И я решила не мучить себя и дать отдых мозгам.
В это время я услышала, что в их номере происходит какое-то движение.
— Сашенька, — позвала Катька Власова. — Приляг рядом со мной, мне что-то так грустно, так тоскливо. Предчувствия нехорошие одолевают. А когда я прижмусь к тебе, мне так спокойно и хорошо делается.
— Сейчас-сейчас, Катя, — раздраженно ответил Власов, видимо, ему не хотелось отрываться от созерцания малышей. — Подожди минутку.
Его голос становился громче по мере того, как он приближался к жучку, который я прикрепила за прикроватной тумбочкой в спальне, ведь все самые интересные разговоры в семье обычно именно там и происходят. Судя по звукам, он сел на кровать рядом с ней.
— Ну, чего ты опять себе надумала? Взвинтила себя без всякого к тому повода. И не надо тебе было сердечную боль терпеть. Ты же врач, знаешь, что лекарство нужно немедленно принять. Могла бы и врача вызвать.
— Не ругай меня, Сашенька. Я такая, какая есть — не люблю людям лишние хлопоты доставлять.
— Посторонним? Да! Им не любишь, — по тому, как Александр Павлович выделил слово «им», я поняла, что он разозлился. — Не понимаю я тебя. Почему ты до сих пор в кардиоцентр обратиться отказываешься? Обследовалась бы, выяснила причину, а то болит сердце и болит.
— Сашенька, неврологические сердечные боли не оттого, что сердце больное. Волнуюсь я за тебя, переживаю, вот сердце и болит.
— Значит, нервы нужно лечить!
Я обратила внимание, что Власов уже не называл Добрынину Катенькой, да и тон его становился все более прохладным и отстраненным.
— Значит, так. Вернемся в Москву, и сразу же ляжешь в больницу. Надо все-таки выяснить, что с тобой такое происходит. Молодая женщина, а здоровья нет, — решительно сказал он.
— Неужели ты забыл, что это после смерти Настеньки началось? — Катька ударила по больному месту, наверное, она тоже заметила изменение в настроении Власова. — Сначала она погибла, потом ты был, как сумасшедший. Какое же здоровье это выдержит?
— Катя, я понимаю, что ты переживала и из-за нее, и из-за меня. Только, согласись, что ты с ней знакома всего полгода была, да и виделись вы нечасто. А мне она родная дочь, к тому же единственная… — И после небольшой паузы горестно добавил: — Была. Но я-то держусь. Ты, если захочешь, сможешь ребенка завести, а я…
— Нет, Сашенька, я тебя не брошу. Я же тебя люблю, ты у меня на всем белом свете один и есть. Ты мне и папа, помнишь, я тебе рассказывала, что мне десять лет было, когда он умер. И муж — я очень Сергея Степановича уважала, это такой прекрасный человек был, только прожили мы недолго. И любовник, и ребеночек… — закончила она растроганно.
— Нашла ребеночка! — хмыкнул Власов и, видимо, встал с кровати. — Мне пятьдесят, не забыла? У меня четверо внуков. Я дед! — гордо заявил он.
— Дед, Сашенька, дед, — согласилась с ним Катька. — Только знать они тебя не хотят, чего же унижаться? Понимаешь ведь, что ты им не нужен, а сам бегаешь за ними по кустам, как мальчишка. Ты их уже снял, что тебе еще тут делать? Давай вернемся завтра утром в Москву. А, Сашенька?..
