Юлия Алейникова - Кузнец человеческих судеб
– Людмила Олеговна Афанасенко, – ответил тот же сильный и даже молодой голос. – Пройдите на кухню, Клара покажет вам мой паспорт. Фото оставьте. Я вас позову, – распорядилась она весьма бодрым, энергичным голосом.
Даже странно было вспоминать о том, что эта женщина много лет ни с кем не общается и никуда не выходит.
– Вот мамин паспорт, но он просрочен. Для нового нужна фотография, – развела руками Клара Игоревна.
– А как же быть? Мне же придется официально оформлять показания, – растерялась Саша.
– Не знаю, – покачала головой женщина, а потом сердито добавила: – Знаете, сколько у меня проблем из-за этих документов? И не рассказать! А матери хоть бы что! – И она сердито плюхнулась на табуретку.
Саша взяла паспорт. С него смотрела светловолосая молодая женщина с челкой и длинными волосами, крупным носом, четко очерченными, немного резковатыми чертами лица, но в целом по-своему симпатичная.
– Вон она на фото, со своим любимцем, – заметив, что сыщица разглядывает фотографию Людмилы Олеговны, кивнула на фото на стене Клара Игоревна.
Девушка взглянула на фото. Здесь бывшая наездница снялась в полный рост, рядом стояла рыжая кобыла, а может, конь? Теперь было видно, что Людмила Олеговна была высокой, крепкого сложения и при этом с весьма эффектными формами.
– Это любимая мамина фотография, она сделана незадолго до трагедии, – пояснила Клара Игоревна. – Вы будете ее данные переписывать, или, если хотите, я вам могу ксерокс сделать? – предложила она.
– Спасибо, я перепишу, а потом вы мне ксерокс сделаете.
– Клара! – позвал из комнаты голос, и все пошли на зов.
В комнате было по-прежнему темно, фотография Рогутского лежала на диване.
– Да, я видела этого мужчину. Он был здесь дважды. Последний раз тринадцатого октября. Приехал без десяти два, а ушел в три ноль четыре. Очень торопился. Был одет в серый костюм и светлый короткий плащ. С собой у него был небольшой дорогой портфель. Машину он оставил возле соседнего подъезда. Серебристая «БМВ», номера не помню. В моделях не разбираюсь.
– А по картинке сможете машину узнать? – оживилась Сашка, ерзая на диване и вытягивая шею в сторону невидимой собеседницы.
– Не знаю. Еще что-то?
– А когда он приезжал в первый раз? – поспешила спросить девушка.
– В конце августа. Тоже днем, и тоже пробыл около часа.
– Как вы все это запомнили? – с восхищением спросила сыщица, у которой и в мыслях не было усомниться в показаниях свидетельницы.
– Память хорошая, и живу скучно. Вот и запомнила, – не особенно любезно пояснила Людмила Олеговна.
– Сашка! Ты представляешь! Я дело раскрыла! – скакала Саша по тротуару, как десятилетний ребенок. – Вот Рязанцев обалдеет! И Тимофей с Сорокиной тоже! Знаешь, пошли, отметим это дело! Я угощаю. Или в кино сходим, я так одурела от домашнего сидения, ты не представляешь! – Ей казалось, что она сидела дома лет десять, а не два дня.
Чистиков ее радости почему-то не разделил, а, напротив, скис и замялся.
– В чем дело? – останавливаясь, спросила девушка, настроение которой резко пошло на спад.
– Понимаешь, я сегодня вечером обещал коллеге с работы комп посмотреть. Ты же знаешь, я секу, а у нее он все время виснет. Может, вирус, – принялся объяснять Чистиков, пока не сообразил, что проболтался, окончательно смутился и замолчал.
– И что за коллега? – стараясь не подать виду, как больно ее задела эта пустяковая информация, спросила Сашка.
– Да, просто коллега. Девчонка одна из канцелярии, – пробормотал Чистиков. И тут же торопливо предложил: – А давай завтра сходим?
Девчонка, значит, из канцелярии? Сашка почувствовала в себе немедленную готовность порвать эту девчонку, как Тузик грелку. Но вслух ласково сказала:
– Конечно. Давай завтра. С утра и договоримся.
Чистиков обрадованно закивал.
Стерва, зло подумала сыщица и зашагала к метро, чеканя шаг и разрабатывая план мести. Предчувствие ее все же не обмануло.
Глава 18
– Что за ерунда? Быть такого не может. У кого-то должен быть такой джип, иначе не складывается, – хмуро тер лоб Тимофей, упрямо не соглашался с фактами.
– Ну, знаешь, фирма веников не вяжет, – обиженно засопел Никита Стогов. – Я двое суток без сна и отдыха, кучу народа на уши поднял. «Ерунда»! – рванув с досады свою густую взъерошенную рыжую шевелюру, воскликнул журналист, склонный к излишнему драматизму, свойственному порой людям пьющим и творческим. – Деньги зажать хочешь, так и скажи! А я уже Маринке новую шубу обещал.
– Широко живешь, – грустно усмехнулся Тимофей. Никита с его барскими замашками, финансовой безалаберностью и каким-то детским бескорыстием всегда его поражал. – Деньги я заплачу в любом случае, работу ты выполнил. Непонятно только, что мне теперь делать. – Он вытащил из ящика стола пухлый конверт и протянул Никите.
– Это уж не наше дело, – пружинисто выскакивая из кресла, ухмыльнулся тот. Он вытряхнул деньги из конверта, развернул их веером, поцеловал и, не считая, засунул в задний карман брюк.
– Ты бы хоть в портмоне положил или в нагрудный карман и застегнул, – неодобрительно заметил Тимофей.
– Не имеем, – коротко ответил Никита, натягивая куртку.
– Что не имеем?
– Ни портмоне, ни кармана. На свитере нет, а на куртке давно порвался. К тому же я ее кидаю где попало. Так надежнее. Ну, бывай! – Он торопливо пожал Тимофею руку и этаким бравым колобком выкатился из кабинета.
Что же делать? Тимофей еще раз взглянул на отчет Никиты. Хотя что на него смотреть. Ни у кого из окружения Пименова не было машины такой модели. Ни у кого, включая самый дальний круг. Никита провел громадную работу, как ему удалось это провернуть за столь короткий срок, да если еще учесть, что объект находится не в Питере, было непонятно. Но в его добросовестности Тимофей не сомневался, даже двадцать тысяч премии ему заплатил.
Если машину для акции угнали, Тимофею придется попотеть, чтобы собрать такую информацию. Хотя… Если машина была угнана, достаточно выяснить, кто из владельцев подавал в ГИБДД заявления об угоне. Дальше он сам справится. Пришлось снова звонить приятелю из органов и надеяться, что его не пошлют. Кстати, надо еще раздобыть распечатку телефонных переговоров Рогутского за октябрь. Нужно выяснить, по какому номеру он звонил в тот вечер, когда привез Яну к себе на дачу. С кем обсуждал ее ликвидацию. Сказать «убийство» у Тимофея язык не повернулся. Да и вообще, неплохо бы выяснить круг его общения. Об этом тоже придется просить Андрея.
Хотя… Какой он идиот! Ведь Сашка уже раздобыла эту распечатку! Она сама рассказывала. Срочно к ней за распечаткой, потом пообедаем с Андреем, а потом надо бы прокатиться в деревеньку Ушки. Хотя, наверное, будет уже поздно и темно. Может, с Андреем встретиться вечером, а пока просто позвонить? Потом к Сашке, затем набрать Яну и взять ее с собой в Ушки. Чтобы осмотреть все на месте и убедиться, что она была именно в доме у Рогутского. Вдруг еще что-то вспомнит?
И Тимофей стремительно вышел из кабинета, набирая на ходу Сашкин номер.
Елки! Ну что она, заснула, что ли? Или в ванной сидит? – сердился он, пытаясь сосредоточиться на дороге и чувствуя, как внутри поднимается паника, крепко замешенная на дурных предчувствиях.
Теперь он толкался в потоке транспорта, стараясь как можно быстрее прорваться к Сашке. Пусть сидит в ванной, пусть слушает музыку в наушниках, пусть спит с отключенным сигналом вызова, лишь бы была жива, твердил теперь Максимов, понимая, что если с девушкой что-то случилось, это только его вина.
Входная дверь была закрыта. Не взломана, не распахнута настежь, и Тимофей испытал некоторое облегчение. Навряд ли Александра так легкомысленна, чтобы открыть дверь незнакомому человеку. И он нажал кнопку звонка. Звонил Тимофей долго и бессмысленно, может, минут пятнадцать, потом принялся стучать в дверь, что было еще глупее. Версия неработающего дверного звонка не выдерживала никакой критики. Неизвестно, чем бы закончились его усилия, но в какой-то момент на площадке раздался грохот допотопного лифта, потом скрежет дверей, и вот, наконец, рядом с Тимофеем появилась полная пожилая дама с неприятным лицом законченной скандалистки и склочницы.
– Ты чего здесь устроил? Ты кто такой? Тебе кто позволил чужие двери ломать? – бесстрашно накинулась она на весьма крупного и внушительного Тимофея, чье лицо в данный конкретный момент являло собой не спокойный интеллигентный лик, а красную от злости, испуга и жары физиономию, перекошенную, с дико сверкавшими глазами. Костюм его утратил опрятность, а буйство действий вызывало определенный трепет. Но только не у Сашиной соседки. – Ты что тут вытворяешь, пьянь? Нажрался среди дня и к добрым людям ломится! Вот я щас полицию-то вызову, они тебя, голубчика, живо скрутят! – отважно кричала ему в спину старуха, пока Тимофей, наконец, не сообразил, что кто-то с ним разговаривает.
