Мария Брикер - Босиком по снегу
– Товарищ майор, к вам пришли, – доложил дежурный.
– Я занят! – рявкнул Сергей Петрович.
– Но это срочно, товарищ майор. К вам пришел Михаил Крюгер!
– Кто?! – подскочил на стуле Анин.
– Крюгер, – повторил дежурный, – тот человек, которого мы по всему городу разыскиваем. Говорит, сдаваться в руки правосудия пришел.
– Пропусти, – устало сказал следователь и тяжело вздохнул.
Крюгер вошел в кабинет следователя широким шагом, огляделся в поисках стула и, не найдя свободного местечка, замер посреди комнаты. Лицо Михаила горело пламенным светом революционного борца, идущего на плаху ради идеалов свободы. Он снисходительно оглядел присутствующих и, вытянув руки вперед, обратился к Анину:
– Можешь арестовать меня, Тортила, но знай, я ни в чем не виноват, и, если меня живьем сгноят в сырых застенках каземата, на тебя ляжет ответственность за мою загубленную жизнь!
– Олейников, – скривился Анин, – принеси еще один стул, а то эта «статуя свободы» действует мне на нервы. Садись, Миша, тебя больше никто не подозревает, – устало сказал Сергей Петрович и напряженно потер переносицу. – Девочек нашли. Они в надежном месте. Курить будешь?
– Буду, – активно закивал Михаил, вытащил свои сигареты и закурил.
Следователь тоже задымил своей вонючей цигаркой, потом посмотрел на Лемешеву и предложил закурить ей. Она согласилась, сделала пару неловких затяжек, судорожно закашлялась, но сигарету не затушила. Когда Олейников вернулся со стулом, в маленьком кабинете майора стояла такая плотная дымовая завеса, что Кириллу сразу вспомнился всем известный мультик о ежике в тумане.
– Курить будешь? – спросил Анин из глубины никотинового тумана.
– Я не курю, – выдавил оперативник, сдерживая дыхание и роняя выступившие слезы себе на свитер.
– Тебе же хуже, – по-деловому сказал Сергей Петрович, затушив сигарету и прикуривая новую.
Крюгер последовал его примеру, Олейников не выдержал, бросился к окну и распахнул скрипучую форточку. В кабинет ворвался свежий морозный воздух, перемешанный с выхлопными газами. Сигаретный дым рассосался, оперативник сел на стул и разорвал тишину вопросом:
– Я так и не понял, Сергей Петрович. Если Владислав Савельев – брат Нины Лацис, значит, она была родственницей и Коли Совы?
– Какой же ты тупой, Олейников, – раздраженно сказал следователь, – у княгини Нины Волынской-Лацис нет никакого брата!
– Влад – любовник Нины, – подтвердил Крюгер, – она выписала его из Москвы, как только устроилась во Франции и укрепила свое материальное положение.
– Я был лучшего мнения об этой женщине: завести себе любовника под носом у человека, который, можно сказать, спас ее от безумия и бескорыстно помог, – возмутился майор. – Какой цинизм, какая низость!
– Погодите, погодите, не стоит делать таких поспешных выводов. Все было совсем не так. Княгиня Нина Волынская безгрешна, как ангел. Она потрясающая женщина, честная и порядочная, только, к сожалению, ее безграничная любовь была безоглядно подарена человеку, который вовсе не был достоин этого щедрого дара…
Глава 8
Неудачный брак
Франция, Париж, январь 2004 года
Больничная палата, больше похожая на номер-люкс дорогого отеля, утопала в цветах: нежные белоснежные лилии, пурпурные розы, орхидеи, тюльпаны… Как он хотел доставить ей радость, как он хотел скрасить ей последние моменты жизни! Последние… Так решила она сама, а он все еще на что-то надеялся и пытался ее переубедить.
– Все, Филипп, – через силу улыбнулась Нина, – я отказываюсь продолжать лечение, не уговаривай.
Он стоял у окна – высокий, худощавый, с царственной осанкой и узким некрасивым лицом, но по-своему привлекательный своей врожденной аристократичностью, безукоризненным вкусом и хорошими манерами, и сейчас ему впервые хотелось забыть о том, что он князь – схватить свою жену за плечи и как следует встряхнуть ее, но он сдержался.
– Нина, надежда есть, – горячо заговорил он, подошел к ней, обнял и почувствовал боль. Она была такой худенькой… – У нас есть шанс, – проглотив тугой комок в горле, продолжил Волынский. – Я нашел другого врача, он согласен взяться за твое лечение. Это лучший специалист в Европе. Завтра же мы перевезем тебя в его клинику, и начнем… Лечение, правда, тоже сложное, вызывает много побочных эффектов, но…
– Нет, Филипп, я больше не могу и не хочу, – мягко прервала его Нина. – Не стоит хвататься за соломинку, зная, что она все равно не выдержит и сломается.
– Ты с ума сошла, да?!! – ошарашенно воскликнул Волынский. – Нина, прошу тебя, не принимай таких скоропалительных решений. Поговори с Владом. Не упускай свой шанс!
– Я уже приняла решение и не изменю его. Мне нужно очень многое сделать. Не стоит уговаривать меня. Ты же прекрасно все знаешь. Влад наверняка сообщил тебе, что девочка жива, она нашлась, и скоро мы увидимся. Я хочу побыть с ней рядом, пусть недолго, но в здравом уме. К тому же – завещание! Пока я даже не знаю, чье имя туда включать. А девочка достойна получить большую долю моего состояния. Она ведь была обездолена все эти годы! Надеюсь, ты меня понимаешь? Поэтому перевези меня домой… я хочу домой.
– Нет, – резко сказал Филипп, – ты пока побудешь в больнице под присмотром докторов.
– Но, Филипп…
– Что – Филипп? Ну что – Филипп?! Ты девочку хочешь увидеть или нет? – разозлился Волынский, вскочил с кресла и заходил по комнате взад-вперед. Потом опомнился, смутился, присел рядом с ней на кровать, взял ее руку и прижал к своей гладко выбритой щеке. – Прости, прости, меня, Нина! Если бы ты только знала… Ведь все эти годы я…
– Не надо, Филипп. – Она приложила свой палец к его губам и с нежностью посмотрела ему в глаза. – Я знаю, я все знаю… Милый мой, хороший… Бедный мой Филипп! Спасибо тебе за все! Хорошо, я побуду еще какое-то время в больнице. Ты доволен? А сейчас… Сейчас я хочу побыть одна… Пожалуйста…
– Хорошо, – подавленно сказал Волынский, встал и, не простившись, вышел за дверь.
Он торопливо пересек коридор, чуть не сбив с ног молоденькую медсестру, вылетел на улицу, сел в свой автомобиль и заплакал от безысходности. Княгиня Нина Лацис-Волынская, его жена, фиктивная жена, которую он увез из России несколько лет назад, умирала, а он, врач и преданный ее друг, ничего не мог с этим поделать!
В памяти всплыл первый день их знакомства. День, который он запомнил навсегда. Такси, мокрый снег липнет к лобовому стеклу, неспешно работают дворники, оставляя на стекле мутный влажный след, запах сигаретного дыма, грязные улицы, серая унылая Москва… Несчастная девушка с разбитым лицом – прекрасным лицом, неповторимым лицом… Впервые в жизни его обвинили в пристрастии к азартным играм. Впервые в жизни его сравнили с нищим. Впервые в жизни он полюбил… Она тогда так и не позвонила ему, но судьба неумолимо вела их навстречу друг другу.
Несколько лет он любил и боготворил эту женщину, сильную и утонченную, ранимую и умную, но она всегда принадлежала другому: самовлюбленному нахалу, который был недостоин даже ее мизинца. Женщина, которая подарила ему всего лишь один поцелуй, официальный, легкий и торопливый – во время церемонии бракосочетания, а потом украдкой промокнула рот белым кружевным платком и с досадой поморщилась. Женщина, которая вместо первой брачной ночи сухо поблагодарила его, выдала ему заранее обговоренную сумму и незамедлительно упорхнула в свою новую комнату, чтобы прорыдать там до утра. Что же, чуда, о котором он втайне мечтал, не произошло. С утра он сухо и официально уточнил условия их мнимого брака и постарался выкинуть из головы глупые фантазии. Со временем он стал ей другом и наставником, лечащим врачом и «жилеткой», но она по-прежнему держала дистанцию, каждый раз рисуя воображаемую стену между ними. И только сегодня ему вдруг показалось, что наконец-то он стал для нее немного ближе, чем Влад, мнимый брат и любовник, которого она боготворила всю свою жизнь. Она ничего не скрывала от Филиппа с самого начала, и когда Влад появился, Нина, как порядочная женщина, потребовала развода. Но он уговорил ее оставить все как есть и сам предложил ей разыграть перед публикой спектакль и создать миф о брате, прибывшем из России. «Развод подпортит и тебе, и мне репутацию», – обосновал он свое решение сохранить брак, и Нина, подумав, согласилась.
Филипп солгал. После того, как он встретил Нину, на свою репутацию ему было плевать! Он надеялся, что когда-нибудь она сможет оценить все, что он для нее сделал. Ведь это он, Филипп, ввел ее в свет, познакомил с нужными людьми, помог организовать свое дело – маленькую фирму по производству ювелирных украшений. Если бы не он, она прогорела бы уже через год! Да, несомненно, у Нины был прекрасный вкус. Да, Нина была талантливым дизайнером, но она так бы и осталась никем, если бы он не устроил грандиозный прием и, пригласив на него всех богатеев Парижа, не организовал показ ее коллекции ювелирных изделий. Ее сразу заметили и оценили. Дело пошло и приняло колоссальный размах. Теперь бренд этой ювелирной фирмы знает вся Европа. А что сделал для Нины Влад? Что удерживало ее рядом с ним все эти годы? Его холеное тело? Смазливая физиономия? Разница в возрасте? Его порочность? Обаяние? Филипп знал о Нине все, или почти все, но, бессовестно копаясь в ее мыслях на плановых приемах психотерапии, он, светило науки в этой области, так и не смог понять этот феномен – феномен ее безграничной и всепоглощающей любви. И только однажды лучик разгадки всколыхнул душу Филиппа, но он вдруг испугался и выкинул это из головы, потому что верить в то, что где-то там, в глубине ее души, живет другая, совершенно незнакомая и посторонняя для него личность, ему категорически не хотелось.
