Иван Сербин - Сердце дьявола
– Слушаю, – немедленно отозвался передатчик голосом телохранителя. Маринка видела, как он наклонился вперед и посмотрел через лобовое стекло на окна спальни, словно хотел убедиться в том, что за ними не наблюдают. Через секунду передняя дверца машины раскрылась. Из салона выбрался мужчина. Одет он был в широкую куртку и свободные штаны. На голове красовалась кепка-бейсболка. Мужчина быстро зашагал мимо припаркованных машин через дворик. Он был недостаточно хорошо освещен и к тому же слишком быстро исчез из поля зрения. Маринка не успела даже рассмотреть его. Тем не менее у нее возникло ощущение «узнавания». Она уже видела эту походку. Эту фигуру. Было что-то знакомое в посадке головы, в том, как он двигался, как держал руки в карманах. Еще бы долю секунды – и Маринка узнала бы его. Но этой доли секунды у нее не было.
– Что-то случилось?
– Ничего. Все нормально, – она сама удивилась тому, насколько легко далась ей ложь. – Просто я подумала, что тебе должно быть скучно… одному.
– Я привык быть один, – ответил он. – В одиночестве лучше думается.
– И о чем ты сейчас думаешь? Если это не секрет, конечно.
– Не секрет. О тебе. Кто в этом сомневался? Конечно, думает. Еще бы.
– Я тоже думаю о тебе, – искренне сказала Маринка. Вот и все. Самое страшное доказано. – Ты не связывался со своими знакомыми? Удалось им поймать Борю? На несколько секунд в эфире воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием помех. Наконец он ответил, медленно, словно через силу:
– Мне хотелось бы порадовать тебя, но… Этому ублюдку удалось ускользнуть. Ума не приложу, как он это проделал. Если только не прошел сквозь стену. «Ты лжешь, сволочь! – захотелось заорать ей. – Я знаю, КАК он ускользнул!»
– Прямо Гуддини в натуре. Парни на первом этаже сказали, что здание никто не покидал, – продолжал озабоченным тоном телохранитель. – Других выходов нет. Если тебя интересует мое мнение, то лично я считаю, что Боря вообще не покидал здание. Он – один из сотрудников. Я попросил своих бывших коллег навести справки обо всех мужчинах, работающих в фирме. Все-таки мы его достанем, хотя это и займет немного больше времени, чем я рассчитывал. «Немного больше времени? Ровно настолько, чтобы хватило убить меня?» Маринка едва сдержалась, чтобы не выпалить это в микрофон передатчика, но взяла себя в руки, пересилив ненависть, грызущую ее изнутри. Стоит ему догадаться, что он раскрыт, и Маринка умрет через несколько минут.
– Но тебе не о чем волноваться. Я все время рядом. Разумеется, он все время рядом. На этот счет у нее не было ни малейших сомнений.
– Хорошо, – едва слышно произнесла Маринка. – Я доверяю тебе. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Хороших снов. Она отпустила клавишу, но еще минуту стояла у окна, глядя на «четверку». Что ей теперь делать? Первым порывом было – бежать. Одеться, выскользнуть из подъезда и… и что потом? Если она сбежит, эти двое сразу поймут, что ей что-то известно. У телохранителя большие возможности. Он, например, может подключить к поискам милицию. Как долго Маринке удастся продержаться? Пару дней? Неделю? Две? Ей некуда идти. Рано или поздно ее найдут. Не сами «Бори», так милиция. Для Маринки оба варианта заканчиваются смертью. С другой стороны, если бы эти двое хотели убить ее прямо сейчас, то сделали бы это без особых проблем. Возможностей у них – хоть отбавляй. Значит, какое-то время у нее есть. Вот бы еще знать, сколько его, этого времени? Маринка закусила губу. Должен быть какой-то выход. Путь к спасению. Она отошла от окна. Сообщить Мишке? Что это даст? «Борям» ничего не стоит убить и его за компанию. К тому же телохранитель имеет прекрасные возможности для маневра. Он может рассказывать Мишке все, что угодно. Почему Мишка должен верить ей, а не ему? Возникнет путаница, которой, конечно, не преминет воспользоваться напарник телохранителя. Маринки не станет, а значит, проблема отпадет сама собой. Что же делать? Она закусила губу. Надо найти выход. Его не может не быть. Даже из самого безнадежного тупика всегда ведет пусть очень узенькая, но тропка. Убить его первой? Ерунда. Она не сможет убить человека. На этот счет Маринка не обманывалась. В детстве ее тошнило от одного только взгляда на мертвую лягушку. Что уж говорить о человеке. О господи, неужели это тот самый «Абсолютно Безвыходный» вариант? Маринка повернулась, взгляд ее упал на журнальный столик. Утренняя газета все еще лежала, свернутая вчетверо. Обведенная черной траурной рамкой Алла Ладожская безразлично смотрела в потолок. Вот же оно, ее спасение. Маринка схватила телефон, газету, начала набирать напечатанный под заметкой номер, но спохватилась. Ночь же. Там, наверное, никого уже нет. Все разошлись по домам. Позвонить «02»? Ее не станут слушать. Отошлют по какому-нибудь другому номеру, а там опять же скажут: «Звоните утром». Может, кто-нибудь все же снимет трубку? В любом случае, что она теряет? Маринка решительно набрала последнюю цифру. Гудок. Еще один. И вдруг в трубке что-то щелкнуло, а затем раздраженный заспанный голос произнес:
– Волин, слушаю. Маринка почувствовала, что у нее пересохло в горле. Она судорожно сглотнула и хрипло сказала:
– Я знала ту девушку.
– Какую еще девушку? – со все нарастающим раздражением спросил мужчина. – Вы куда звоните? Похоже, он все еще не проснулся. Странно, Маринке ни разу не приходилось слышать, чтобы милиция давала свои домашние телефоны в газете. Или они уже ночуют прямо на работе?
– Сегодня в газете была напечатана фотография девушки, которую нашли мертвой несколько дней назад. Под фотографией – номер телефона, по которому нужно звонить. – Маринка продиктовала номер. – Извините. Я, видимо, ошиблась.
– Не ошиблись. – Мужчина проснулся окончательно. – Это я что-то… Не сразу сообразил. Простите. Значит, вы были знакомы с погибшей?
– Да. Она работала в службе «777». Зовут Алла. Фамилия – Ладожская.
– Хорошо. Еще что-нибудь? – в его голосе Маринка не услышала большого энтузиазма.
– Да, – она помедлила секунду, а затем выпалила: – Я знаю, кто ее убил.
***Выбор был самый что ни на есть широкий: спать на стульях или на столе. Со стола еще предстояло убирать, стулья же надо было только сдвинуть. С другой стороны, стульев всего два, а стол вот он, огромный. Можно сказать, бескрайний. Оставалось выбрать между временем и удобством. Волин выбрал время. Поставил два имеющихся стула посреди кабинета, бросил сверху пальто. Вместо подушки пойдет замечательная ондатровая шапка. Помнется, правда, ну да и фиг с ней. Шиковать так шиковать. Волин погасил свет, лег на стулья, поерзал, устраиваясь поудобнее. Положение оказалось даже более катастрофичным, чем он ожидал. Существовало три варианта неудобства: свешивались либо голова, либо ноги, либо пятая точка. Уже через три минуты Волин ощущал себя путником, угодившим на ложе карлика Прокруста. Через четыре – батоном колбасы, туго перетянутым бечевкой. В конце концов, ему удалось найти наименее болезненное положение: ноги и руки скрещены, колени упираются в спинку стула, «мадам сижу» свисает, голова запрокинута. Ничего. Рано или поздно сморит. Слоны, вон, стоя спят и не жалуются. И бессонницей не страдают. Постепенно Волин свыкся с мыслью, что ему предстоит ночевать подобным образом не день и даже не неделю. Может быть, месяц-другой. Пока еще он подыщет себе квартиру. Мысли о квартире оказались приятно многообещающими. Нормальная кровать… В следующее мгновение Волин провалился в сон. Усталость брала свое. И приснилось ему, будто сидит он за столом и роется в бумагах. И якобы есть в этих бумагах что-то такое, что необходимо найти. Волин перечитывает списки снова и снова, но это хитрое «что-то» каждый раз ускользает от него. И вдруг, когда он уже впадает в отчаяние, все встает на свои места. Туманная мысль оформляется в некую идею, важную, стоящую. Вот только ему так и не удалось понять, что же это за идея, поскольку как раз в этот момент затрезвонил телефон. Волин вздрогнул, потянулся за трубкой и… свалился со своего ложа. Грохнулся копчиком об пол, да так, что потемнело в глазах. Взвыл во весь голос. А телефон звонил и звонил, тварь настырная. Волин поднялся, морщась и проклиная все на свете, похромал к столу, рванул трубку:
– Алло?
– Волин?.. – Опять «Волин». Ну кто еще мог позвонить ему среди ночи, кроме жены. Мало у него головной боли? – Волин, это ты?
– Я. Что тебе нужно? – спросил, и самому стало стыдно. Чего рычит? Она волнуется, наверное.
– Волин, кончай дурить. Приезжай домой. Я мяса нажарила, как ты любишь. – После батона с пакетом молока упоминание о мясе воспринималось как неприкрытое издевательство. – И Катька про тебя спрашивала.
– Поздно уже, я спать лег. Завтра позвоню.
– Где ты спать лег, Волин? – не поняла жена. – В прокуратуре?
– В «Метрополе»! – гавкнул он. – В президентском люксе!
– Почему ты на меня кричишь, Волин?
