Диана Бош - Прощание с первой красавицей
— Я думаю, что вас это не спасет. Дискета, снимки и статья лежат в надежном месте. И если что со мной случится, все сразу отправится в прессу. Тогда карьере вашей конец. И это в лучшем случае. А если не повезет, придется лет десять париться на нарах.
Воцарилась тишина. Потом еще более усталым, каким-то бесцветным голосом Правдин равнодушно произнес:
— Пятьдесят — или ничего.
И положил трубку.
Я закрыла файл и отправила компьютер в спящий режим. Теперь мне стало абсолютно ясно, откуда в квартире Вики взялись пятьдесят тысяч долларов со странной запиской на дне: «Подавись, сука!» Значит, Правдин сначала заплатил Андриенко, а потом, понимая, что шантажистка, начав тянуть деньги, никогда не остановится, попросил моего мужа провести расследование. И на снимке, над которым тогда склонились с лупой Ефимов и Даниил, была Вика. Видно, фотограф на похоронах случайно поймал ее в кадр.
В этот момент скрипнула дверь, и я, вздрогнув, обернулась. Рыжая персидская кошечка направлялась на балкон. Походкой усталой тигрицы вперевалочку Дюша прошла через комнату, остановилась вылизать бок и двинулась дальше.
А за окном стучал дождь, я, зачитавшись, даже не заметила, когда он начался. В монотонный стук капель вплетался какой-то странный звук, как будто кто-то тонким пальчиком трогал струну. Нет, даже не струну, а три рояльных струны ми-бемоль, которые недотепа-настройщик не сумел подтянуть в унисон, и они дребезжали, перекатываясь по обертонам от «ре» к «ми», своей незамысловатой мелодией вызывая ощущение тихого счастья. И, закрыв глаза, можно было представить бревенчатый дом, камин с потрескивающими в нем дровами и шкуру белого медведя перед ним, на которой так приятно растянуться, ощущая упругость меха и вдыхая терпкий запах медвежьей кожи.
И вдруг порыв ветра взбил вверх штору. Хлопнуло на кухне окно, а балконная дверь медленно начала закрываться. Я с ужасом поняла, что сейчас произойдет: котенок, ничего не замечая, продолжал свой путь к балкону, и если будет новый порыв ветра, дверь захлопнется, зажав тщедушное тельце нашей питомицы.
— Дюша, стой! — заорала я, неуклюже падая на живот и хватая край полощущейся гардины. Дверь, зацепившись за ткань, на мгновение притормозила свое движение, но новый порыв ветра сорвал ее с места и толкнул дальше.
Жуткий вопль котенка, стук двери, мой крик… В первое мгновение мне показалось, что тяжелая дверь разрубила малышку пополам. Я, рыдая, бросилась к ней, а она вдруг поползла, опираясь на передние лапы и безжизненно волоча задние.
— Что случилось? — в дверях стоял Даниил и щурился от яркого света.
— Дюшу дверью стукнуло, — заплакала я, — она теперь лапки тянет. Смотри!
— Ясно, — нахмурился Дан. — Придется соседа будить.
— Неудо-о-обно, — завыла я, — ночь на дворе-е…
— Неудобно штаны через голову надевать, — не слишком любезно оборвал меня Дан, набирая номер телефона. — А Михалыч как врач, пусть и звериный, привычен к ночным звонкам.
Вскоре Михал Михалыч уже осматривал Дюшу, бубня себе под нос:
— Так, посмотрим, что здесь у нас? Лапки — целы, ребрышки — целы, хвостик — на месте, позвоночник не сломан…
— А почему она задние лапки волочит? — нервно икнула я.
— Шок, — успокоил меня Михалыч. — Ей больно, и она крайне напугана. Я сейчас сделаю обезболивающий укол, и Дюша уснет. Думаю, завтра уже все будет хорошо. А если возникнут какие проблемы — немедленно звоните мне.
Ветеринар набрал в шприц лекарство и только попытался сделать укол, как кошка шустро вскочила, рывком перебросив неподвижную часть тела, и попыталась скрыться под диваном.
Я кинулась ее ловить.
— Ух ты, хороший знак, — обрадовался Михалыч. — Ну что ж, попробуем еще раз. Держи… — Он снова набрал лекарство в шприц, а я нежно, но крепко держала котенка. И вскоре Дюша затихла, преданно глядя мне в глаза и прижимаясь всем тельцем.
Даниил проводил Михалыча досматривать сны и, позевывая, спросил:
— Ты когда спать пойдешь?
В ответ я пожала плечами.
— Ясно. И зря. Спокойной ночи, — сказал муж.
— Угу, спокойной.
В отличие от Дана спать мне решительно расхотелось. Но через пару минут, заметив, что котенок уснул, я осторожно положила Дюшу в корзинку и с наслаждением улеглась в постель. Нет, положительно, жизнь налаживается. Когда есть информация, неизвестность уже не пугает и становится легче жить. Хотя, конечно, до полной ясности картины еще далеко.
Глава 22
Телефон назойливо звонил, не оставляя никакой надежды на продолжение сна. Я попыталась закрыться подушкой, но без толку. Тогда нащупала трубку рукой и, прижав ее к уху, услышала:
— Здравствуйте!
— Привет, — буркнула я, абсолютно уверенная, что кто-то ошибся номером.
— Мне нужна Диана, — жизнерадостно продолжал молодой тенорок, прогоняя остатки моего сна.
— Слушаю вас. — Я зевнула и потянулась.
Хорошо, что у нас еще не распространены видеотелефоны — на мой взгляд, они должны сильно осложнить жизнь.
— Я — Юра, хозяин щенка чау-чау. Прочитал ваше объявление в газете и сразу решил позвонить.
— О! — только и смогла вымолвить я, моментально просыпаясь и судорожно пытаясь привести мысли в порядок. — Ю-у-ра, как хорошо, что ты позвонил! Мне непременно надо встретиться с тобой, и чем скорее, тем лучше.
— Я готов!
— Встречаемся через час в кофейне на углу улицы Зеленой. Сможешь прийти?
— Смогу, — хмыкнул парень. — Первый раз у меня свидание будет утром.
— Когда-то же надо начинать, — вздохнула я, с тоской думая, что его придется разочаровать. И как Юра отреагирует, еще неизвестно.
Чтобы как-то снизить накал его заинтересованности мною, я решила одеться наименее сексуально. Поэтому выбрала черное платье до пят, отдаленно напоминавшее облачение послушниц в монастыре.
Но едва я появилась, Юра вскочил и восторженно завопил:
— Вот это класс!
Я мысленно чертыхнулась, поставив себе двойку за знание психологии молодежи. Или парень нестандартен и необычность моего одеяния только разожгла в нем любопытство. В итоге разговор наш протекал в игриво-шаловливой форме, хотя я старательно оборонялась. И надо ж было так случиться, что как раз в тот момент, когда Юра поднес мою руку к губам, в кафе возник мой муж.
— Опачки! — будто бы весело обронил он, всем своим видом, однако, не выражая никакого восторга.
— Даниил, познакомься, это Юра, мой свидетель. Именно с ним я разговаривала на улице Зеленой, когда кто-то сбил Вику, — пошла я в атаку.
— Свидетель, говоришь? — угрожающе произнес Даниил, нависая над парнем.
Тот съежился и помрачнел.
— Да, свидетель, — я вскочила и загородила Юру собой. — Специально для тебя, чтоб ты не сомневался в моей невиновности.
— Я не сомневался! — заорал Дан, хватая меня за руку и дергая к себе.
— Сомневался, сомневался…
Я вырвалась из его цепких рук, достала из сумочки маленький диктофон и, помахав им перед носом мужа, нажала на кнопку: «Скажи мне, только честно, куда ты поехала после того, как мы расстались?» — донесся из диктофона голос Даниила.
— Ну! — победоносно посмотрела я на него. — Кто это говорил?
— Ты записала наш разговор на диктофон?! Ты что, все наши беседы записываешь?!
— Не надо передергивать. Ты, может, забыл, что я журналистка? Диктофон у меня всегда с собой. А кнопку я нажала случайно. Сегодня стала прослушивать свои записи и нашла эту.
— Докажи!
— Я предъявила бы тебе этот аргумент сразу, а не стала ждать несколько дней!
Даниил несколько раз открыл рот, собираясь что-то возразить, но потом, махнув рукой, в изнеможении плюхнулся на стул, стоявший рядом.
— Да, ты бы не промолчала, это уж точно. Только у меня не было сомнений в твоей невиновности, но я переживал, как на сообщение об аварии отреагируют другие. Что скажете, молодой человек? Вы согласны выступить в суде? — обратился Дан к Юре.
Юрий затравленно кивнул, еле приходя в себя от только что разыгравшейся перед ним сцены и явно радуясь, что буря обошла его стороной.
— Вот и отлично, — удовлетворенно кивнула я. — Кстати, а где Андрюшка? Дан, с кем ты его оставил?
— Мама моя пришла. А ты на что надеялась, когда, не разбудив меня и не предупредив, из дому ушла?
Я почувствовала себя виноватой и покраснела. По дороге к автомобилю, семеня следом за Даниилом, я поспешно придумывала, что бы такое сказать в свое оправдание, но помощь неожиданно пришла от самого супруга.
— Ладно, — буркнул он, — ты, наверное, забыла. Я вчера говорил, что до обеда свободен.
— Ну, ты! — задохнулась от негодования я.
С памятью у меня и правда не очень. Точнее, я частенько погружаюсь в свои мысли, улавливая только часть того, что мне говорит Дан. Так что тут мы с ним квиты, не только ж ему слушать меня первые десять секунд.
