Андрей Анисимов - Тариф на друга
– Спасибо Анатолий Васильевич. Воскресив этот эпизод вы мне очень помогли. – Поблагодарил Ерожин и попращавшись, побежал вниз. Так быстро по вечерней Москве подполковник не ездил давно. Боров сидел в кабинете мрачнее тучи и с Ерожиным не поздоровался.
– Что за самодеятельность ты, Петр, развел. Почему заставил ребят скрыть, что они вели опель Сазонова? Ты просто вредитель. – Возмущался полковник.
– Погоди Никита. Если бы ты раньше времени спугнул птичку, мы бы ничего не доказали. Ты распорядился насчет списка находок в обгоревшей машине?
– Вязов пошел пешком в ГИБДД на Самотеку, Скоро должен быть. Я поговорил по телефону с начальником их розыска Поляковым. Тот обещал помочь. – Проворчал полковник и вспомнив о своем негодовании, воскликнул: – Где Мятишкин с тридцатью пятью миллионами?
– Миллионов у Мятишкина нет. Это я тебе гарантирую. И предпологаю, что нет в живых и самого Мятишкина. Сазонов скрылся и деньги у него. Завтра он должен лететь на Кипр. В Шереметьево его и надо брать.
– Что у тебя против Сазонова. Он на меня произвел впечатление приличного человека. – Бобров еще продолжал злиться, но чувствуя, что Ерожин пришел не с пустыми руками, эмоции старался побороть.
– При пропаже огромных денег, его исчезновение достаточный повод к задержанию. Когда деньги перевели на сомнительный счет, Натана уже не было в живых. Коды кроме генерального директора, знал только Сазонов. Надо его взять, а доказательства я тебе представлю. – Пообещал Петр Григорьевич. Бобров опять хотел возмутиться, но в дверях появился Вязов.
– Ох, Петр Григорьевич и досталось нам по вашей милости. – Кисло улыбнулся Дима.
– Меня тоже пороли, а пока цел. – Усмехнулся подполковник: – Говори с чем пожаловал?
Дима достал из портфеля отпечатанный на принтере список и протянул Боброву.
– Ты Ерожину подавай. Он теперь твой начальник. – Съязвил Никита Васильевич и вызвал Волкова. Вязов нерешительно протянул лист сыщику. Ерожин быстро проглядел бумажку и разочарованно развел руками:
– Или они растяпы, или я болван. Но в машине должны быть ключи. Ключи не горят и их обязаны были обнаружить.
– Но ключи от машины в списке есть. – Возразил Дима.
– Мне нужны другие. – Перебил Ерожин.: – Мне нужны ключи от квартиры.
– Нет тут таких ключиков. – Не без иронии, произнес Бобров. Тимофей Волков не мог понять о чем речь и Вязов ему пояснил, что Петр Григорьевич растроен отсутствием ключей.
– Нет, так нет. Это особого значения не имеет. Просто не люблю, когда чего-то не понимаю. Завтра и это выясним. Хоть чаю бы дал. – Закончил Петр Григорьевич обращением к хозяину кабинета.
– Тебе цианистого калия пора дать, а не чая. – Проскрипел Бобров. – Рассказывай, что ты намерен узнать завтра?
– Завтра произойдет следущее. И тебе Тимофей это полезно послушать. На Кипр идут два рейса. Не случайно девица Груздь летит первым. Думаю, что она провезет с собой часть наличных денег. Это будут не миллионы, но вполне приличная сумма. Сазонов припрется ее провожать, но скорее всего он к ней не приблизится, а станет наблюдать издалека. – Предположил подполковник.
– Чтобы проверить задержали ее на томожне или нет? – Догадался Волков.
– Именно так. Поэтому, девицу надо пропустить за барьер и обшманать уже потом, чтобы создалось впечатление, что она благополучно отправилась на посадку. Затем надо проверить, во сколько приходит первый рейс. Возможно Сазонов будет дожидаться звонка Груздь. И если не дождется, заподозрит неладное.
– Тогда смоется. – Никита Васильевич поставил в гнездо чайник и Ерожин понял, что полковник уже не так зол.
– Возможно. Но в розыск его все равно надо подавать. И неплохо сесть ему на хвост в аэропорту, когда он станет отслеживать вылет своей подружки.
– В чем ты его подозреваешь, кроме аферы со счетом? – Спросил у сыщика Волков.
– Я его подозреваю в тройном убийстве. Сазонов убил Натана, своего сына Костю и, возможно, Мятишкина. – Уверенно заявил Ерожин.
В кабинете наступила пронзительная тишина.
– Этот змий скрыл от официального следствия ключевой эпизод. Взрыв машины Сазонова. Поэтому мы сейчас выглядим как бараны, а он как профессор. – оглядев собравшихся, подитожил Никита Васильевич: – Ладно, время восемь. Пора по домам.
– Ты же чайник поставил? – Напомнил Ерожин.
– Хер с ним, с чаем. – Неожиданно для всех, изрек полковник и отбросив подальше свои шлепанцы, принялся напяливать уличные ботинки.
– Допекли. – Прошептал Волков, оказавшись за дверью начальника.
– Да, пора линять. – Согласился Ерожин. потрепал по плечу Вязова и побежал вниз. Выйдя из управления, Петр Григорьевич домой не поехал. Он позвонил Анне Яковлевне Табаровской и назначил ей через четверть часа встречу возле памятника Маяковского. Переводчица жила недалеко и это место хорошо знала. Анна Яковлевна пришла на свидание ровно через пятнадцать минут. Ерожин усадил ее в свой «Сааб» и подъехав к театру на Малой Бронной, втиснул лимузин рядом с другими машинами. Спектакль уже начался и длинный хвост автомобилий растянулся далеко по улице. Петр Григорьевич проверил, не интересуется ли кто их персонами и поглядел женщине в глаза. Недобрый блеск, что он наблюдал при их последней встрече в офисе, не исчез, а лишь немного поослаб.
– Вы умоляли меня открыть вам первой имя убийцы Натана Марковича Веселого. Напомнил Ерожин и подробно рассказал Анне Яковлевне всю цепь своих умозаключений. Табаровская побледнела, но ее огромные глаза продолжали гореть недобрым огнем и в них ничего не изменилось.
– Вы в норме? Я могу надеяться, что вы пойдете домой и не станете выкидывать никаких фортелей? – С беспокойством спросил Ерожин, закончив свой рассказ.
– Я в полном порядке и очень вам благодарна. – Жестко ответила Табаровская и попросила завезти ее в Каретный переулок. Петр Григорьевич исполнил просьбу Анны Яковлевны и, высадив ее, покатил к Грыжину. Иван Григорьевич не был в курсе последних событий и Ерожин считал своим долгом его просветить.
* * *Вдова Веселого, Элеонора Ивановна траура не носила. Не изменился и ее образ жизни. Женщина как и раньше посещала портних и парикмахерские и подолгу сидела дома, раскладывая пасьянс. Единственной переменой явилось постоянное присутствие Лики. Дочь больше не хотела жить в своей ограбленной квартире и переехала к матери.
– Ты похожа на девицу из мыльной оперы. Погляди на себя в зеркало. – Отчитывала Элеонора Ивановна дочь, снова застав ее в слезах: – Ты изображаешь трагедию, как мексиканские актрисули. Что за повод реветь? Нашла себе дрянного мальчишку, слава Богу, от него избавилась. Тряпки еще наживешь.
– Мне папу жалко. – Всхлипывала Лика, растирая слезы.
– Так у тебя его и раньше не было. Тут уж я виновата. Полюбила вечного юнца. Это он для них лидер, мужчина, а на самом деле твой папочка оставался до последних дней шаловливым эгоистичным подростком. А по сути это был очень черствый и холодный человек. Недаром его и земля не принимает. Вторую неделю похоронить не дают. – Горькие слова вылетали из уст женщины, и трудно было понять, обращены они к дочери, или вдова пытается убедить себя.
– Неправда! Папа был добрый. Он всем помогал. – Упрямо твердила Лика.
– Деньгами да. На деньги твой отец жадным не был. Да и не удивительно. Он никогда не знал нужды. Твоего папочку баловали с детства и он привык раздавать милостыню. Знаешь, девочка, какое это огромное удовольствие, раздавать милостыню? Не так много на свете удовольствий равных этому, вот Натан и кайфовал. А на сердечное тепло он был скуп.
– Нет, он меня любил. И тебя тоже. – Лика перестала плакать, подошла к матери и обняла ее: – Как мы теперь будем без него жить?
– Плохо. – Неожиданно согласилась Элеонора Ивановна: – Он и нас набаловал. И еще очень много людей без Натана будут жить плохо. Он умел развращать всех вокруг. Ладно, хватит хныкать, лучше пошли ужинать. Порадуемся, что в холодильнике пока кое что осталось. – Невесело усмехнулась женщина и повела дочь на кухню. Не успела она надеть фартук, как в прихожей раздался звонок.
– Кого там еще черти несут? – Недовольно покривилась Элеонора Ивановна и пошла к парадной двери.
– Опять ты? – Произнесла она, вместо приветствия, обнаружив в дверях Табаровскую.
– Здравствуй Лона, я не надолго, и по очень серьезному делу.
Элеонора Ивановна взглянула на гостью, отметила жесткий блеск ее некогда печальных, томных глаз и отодвинулась давая Анне Яковлевне проход.
– Ты изменилась, душечка. Глядишь, еще парочку возлюбленных на тот свет отправишь и сделаешься человеком. А то идет такая гинеталия на ножках, что хочется сразу генеколога вызывать. – Заметила хозяйка, провожая Табаровскую в гостиную.
– Не ерничай Лона. Я сегодня бешенная, могу и ударить. – Предупредила Табаровская: – Давай забудем всю шелуху. Его уже между нами нет.
