Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)

— Пожалуй.

Через несколько минут Шаронов с женщиной-экспертом, которую звали Людмила, пили кофе и беседовали.

— Я все знал о ее личной жизни. И хотя Нина мне ничего не рассказывала, но я понимал, что она напрасно вышла замуж за этого Щекина.

— Это пианиста местного, что ли? — не скрывая иронии, спросила Людмила. — Такого… холеного, сладенького?

— Вот именно! Понимаете, Ниночка всегда считала себя некрасивой, думала, что ей будет трудно выйти замуж, а детей хотелось. Однажды ей приснился сон, будто бы ее покойный отец…

— Цилевич. Знаю. Говорят, он был необычайно талантливым человеком, физиком, кажется.

— Да, это ее отец. Так вот, Нине приснилось, как будто бы ее отец советует ей выйти замуж именно за Щекина. И она вышла. Сказала, что этот сон — не случайность, что это знак и что она не может не прислушаться к словам отца. Вот и вышла. А Щекин — настоящий альфонс, каких поискать! Как раз незадолго до того, как Нине исчезнуть, с ней произошел досадный случай. Мы как раз возвращались с ней из командировки из Москвы и приехали домой раньше времени, на два дня раньше. Ну и… Она застала своего мужа, этого сладенького, как вы сказали, Щекина с любовницей! С музыкантшей из той же музыкальной школы, в которой работал Щекин, — Ириной Инфатьевой. Оказывается, у них уже была давняя связь, и они попросту доили Нину, понимаете? У нее всегда были деньги, она же была такой умной… Господи, мне словно дурной сон снится… Неужели ее больше нет? Такая светлая голова…

— Я тоже слышала эту историю. Но слышала, что после того, как она застала Щекина, она сразу же развелась с ним, продала свою квартиру.

— Она продала две другие квартиры, которые ей остались от родителей. А ту, в которой она жила со Щекиным, собиралась сдавать квартирантам. И вот как раз на встречу с этими квартирантами и не пришла. Исчезла. И ко мне не приехала попрощаться. Нина не такая. Она очень обязательная, ответственная, к тому же мы были с ней в прекрасных отношениях. Она не могла вот так взять и не прийти ко мне. К тому же я должен был познакомиться с квартирантами, чтобы потом брать с них плату и перечислять на ее счет.

— И куда она собиралась?

— Кажется, в Петербург. У нее было два варианта — Москва или Питер. Она все твердила, что теперь она свободна, что она даже благодарна этой Инфатьевой, что та помогла ей расстаться с мужем. И вообще, Нина выглядела счастливой, как человек, вышедший на свободу. Скажите, что с ней случилось? Как ее убили?

— Может, это и громко сказано, что убили, но, судя по состоянию ее тела, по травмам, ее, возможно, сбила машина. Водитель, как это иногда бывает, испугался и сбежал с места преступления. Но перед этим отволок женщину в лес. У нее, как вы видели, разбита голова.

— Голова. Если бы вы только знали, какая это была необыкновенная женщина и какая умная! Да ее голове цены не было!

— Скажите, Михаил Яковлевич, а что, кроме вас, у нее вообще никого из близких людей не было?

— Нет. Она вела такой… своеобразный образ жизни. И одиночество ее никогда не тяготило. Единственное, чего она хотела, это ребенка. Но, видите, со Щекиным ничего не получилось. Что касается близких людей… Была у нее одна подруга, но она, во-первых, не русская, во-вторых, живет в Лондоне. Ее зовут Джейн.

— Да уж, далековато… И что, ей как-то сообщили о смерти Цилевич?

— Пока еще нет. Да и кто может сообщить, кроме меня? Вот пойду к Нине на квартиру, разыщу записную книжку и свяжусь с Джейн. Хотя не представляю, как буду с ней беседовать. Правда, Нина говорила, что Джейн очень хорошо говорит по-русски. Господи, какая кошмарная история…

— Хотите коньячку?

— Да, хочу.

Спустя некоторое время Шаронов уже входил в квартиру Нины. Он был не один, с участковым милиционером.

— Нина мне давала ключи от своей квартиры потому, что доверяла только мне, — говорил он участковому убитым голосом. — Знаете, до сих пор не верится, что я ее больше никогда не увижу. Кажется, вот сейчас открою дверь, и она выйдет мне навстречу, улыбнется… Спросит, что случилось. И почему я сам к ней пришел. Я же был ее начальником. Она меня повсюду сопровождала. Она была блестящей переводчицей, но я считал, что она не должна ограничиваться лишь этой деятельностью. Думаю, из нее получился бы хороший экономист.

Квартира была чистая, как если бы в ней недавно убирались. Все блестело — паркет, зеркала, посуда в застекленных шкафах. И даже запах был жилой, теплый, человеческий.

— Я должен найти ее записную книжку и телефон и по возможности обзвонить знакомых, чтобы сообщить о смерти и о том, когда состоятся похороны, — объяснял он участковому, даже не глядя на него, а медленно обходя квартиру.

— Что же это, вы сами будете ее хоронить?

— Конечно. Больше некому. Если она при жизни доверяла только мне, то и после смерти, думаю, доверилась бы тоже только мне.

— Какие странные вещи вы, однако, говорите, — заметил участковый, совершенно бесцветный и безликий молодой мужчина в форме.

— Что думаю, то и говорю. Вам-то что — вы ее совсем не знали. Вы работайте, смотрите, чтобы я ничего не украл… Но если серьезно, то надо бы, конечно, постараться найти ее наследников, чтобы квартира не досталась государству. Это было бы обидно.

— Хорошо, я доложу начальству. А этот… ее муж?

— Она, слава тебе господи, успела с ним развестись.

— А может, это он ее… того… сбил?

— Да у него никогда не было машины. Разве что на велосипеде. По снегу… Урод!

— Кто это урод?

— Щекин, кто же еще!

— А… Понятно.

Шаронов вошел в спальню, участковый двигался широкой тенью за ним.

— Послушайте, а завещание? Может, она оставила завещание?

— Может, и оставила. Я еще не занимался этим вопросом. Вы же прекрасно знаете, что я только сегодня опознал тело.

— Может, она как раз вам и оставила завещание?

— Не говорите глупостей! Я ей никто. Просто начальник, с которым она была в хороших, добрых отношениях. К тому же я не беден. И мне ничего не нужно. А вот если окажется, что у нее где-то есть двоюродные сестры-братья… Вот их-то и надо будет найти. Клянусь, я сделаю все, что смогу, только бы эта квартира не досталась государству…

— Понятно.

В шкафу он нашел дамскую сумочку с документами. Там же были и три записные книжки — две старые и одна совсем новая, с вписанными в нее последними, актуальными, как понял Шаронов, номерами.

Джейн Чедвик он нашел сразу. Устроился на кровати, достал свой мобильник и набрал номер. Когда послышались долгие гудки, напрягся, как если бы в спальню могла войти сама Джейн.

Потом послышалась нежная женская речь, понятное дело, английская.

— Алло! Вам звонят из России, — сказал он громко, почти заорав в трубку. — Если вы Джейн, то должны знать русский!

— Да… Я понимаю, — ответили ему с сильным акцентом. — Что случилось? Кто вы?

— Моя фамилия Шаронов. Дело в том, Джейн, что ваша подруга, Нина Цилевич… Она умерла. Я ее друг, нашел вот ваш телефон и решил позвонить.

— Нина? Умерла?

— Вы извините, барышня…

— А как она умерла?

— Ее сбила машина. Но уже давно, несколько месяцев назад, зимой. А труп только что нашли. Я ее бывший начальник, меня зовут Михаил Яковлевич Шаронов. Вот так. Я сам похороню ее. Мы были с ней в… дружеских отношениях. Да, чуть не забыл! Джейн, вы не знаете, у Нины были наследники — братья там, сестры? Две квартиры она успела продать перед смертью, а вот третья, самая большая и дорогая, может отойти государству. Вы что-нибудь об этом знаете? Можете сказать?

— Сестра ее матери живет в Новосибирске. Ее тетя, значит. Но адреса ее у меня, разумеется, нет.

— А фамилия?

— И фамилию ее не знаю. Но если у вас есть Нинина записная книжка, то поищите страницу, где указан город Новосибирск…

— Я понял, поищу. Вам спасибо.

— Нина умерла… Это невозможно. — Голос далекой англичанки, казалось, растворился в тумане.

— Примите, так сказать, мои соболезнования, — вздохнул Шаронов и отключил телефон. Он был удовлетворен тем, что дозвонился до Джейн. Подумал, что Нина, если ее душа еще мечется где-то под потолком, будет рада, что Джейн сообщили о ее смерти.

— Ну, что, дозвонились? Хорошо, — обрадовался участковый. — Но все равно как-то странно, что молодая девушка вела такой образ жизни. Ни друзей, ни любовников. Я видел ее, вполне симпатичная, хотя красавицей ее, конечно, не назовешь. Ну, что, гражданин Шаронов, может, вы останетесь здесь, в квартире? Я знаю, что вы не вор, что порядочный человек. Я пойду, пожалуй, а? А вы уж сами ищите родственников Цилевич. Потом позвоните мне, когда все закончите, мы опечатаем квартиру. А то мало ли что, кто…

Шаронов, вместо того чтобы поблагодарить участкового за выказанное доверие, лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Но парень, к счастью, не обиделся. Время было обеденное, его ждали дома с бараньими котлетами.